Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах - Никита Александрович Филатов Страница 29

венгерских событий этот молодой и талантливый математик, автор целого ряда научных статей, создал и возглавил уже целую подпольную организацию, ни много ни мало — для борьбы с советским правительством, которая занималась написанием и размножением самиздата, листовок и информационных бюллетеней, а также самообразованием. Арестовали его 25 марта 1957 года по обвинению в распространении листовок против безальтернативных выборов, и в сентябре Ленинградский городской суд приговорил Пименова к шести годам лишения свободы по статье 58 (10–11) УК РСФСР. Одновременно к разным срокам наказания были осуждены и некоторые члены организации, включая родного отца Револьта.

Однако приговор в отношении членов подпольной организации был отменен Коллегией Верховного Суда РСФСР «за мягкостью», и 4 февраля 1958 года все тот же Ленинградский городской суд вынес новый приговор, по которому сам Пименов, например, получил уже 10 лет и поражение в правах на три года… Согласно справке Комитета государственной безопасности, заключенный Пименов поначалу отбывал наказание в Воркуте и в Озерлаге, но почти сразу же был переведен на специальный строгий, то есть камерный, режим, а с декабря 1960 года находился во Владимирской тюрьме…

— Что ему нужно?

— Он хочет подать в суд жалобу на МВД.

— На кого? — Степан Иванович подумал даже, что ослышался.

— На Министерство внутренних дел. Они ему отказали в выездной визе, а у него есть приглашение на международный конгресс…

— Софья Михайловна, — вздохнул заведующий, — а вы не думаете, что это провокация?

— А разве наши органы идут на провокации? — ответила девушка Соня вопросом на вопрос.

И Никифоров сразу почувствовал, что самостоятельно дров она в этой истории наломать может даже больше, чем кажется, — и неважно, по глупости или из упрямства.

Только потом, если что, отвечать за последствия ей не придется — в худшем случае не утвердят адвокатом в коллегию и пропесочат по комсомольской линии. А вот с него, как с руководителя, коммуниста и наставника молодежи, обязательно спросят по полной программе, по-взрослому…

— Пригласите его сюда.

— К вам? — на всякий случай уточнила Ровенская.

— Да, ко мне в кабинет…

Никифоров не считал себя трусом, но, когда в дверь постучали, он уже прекрасно представлял, как пойдет разговор.

— Степан Иванович, можно?

— Проходите.

— Здравствуйте! Прежде всего прошу прощения…

Человеку, который вошел вслед за Соней, на вид было лет тридцать пять или сорок. Заведующий юридической консультацией обратил внимание на его модные, хоть и заметно потертые, синие брюки. Это явно были не жалкие советские «техасы», как их называла внучка Степана Ивановича, пошитые где-нибудь на фабрике в Твери. Это были настоящие джинсы — штаны из-за границы, которые можно было за сумасшедшие деньги достать исключительно у фарцовщиков или через знакомых моряков заграничного плавания. Спекулянтов ловили, исключали из комсомола и из институтов, сажали в тюрьму, а то и расстреливали по статье за незаконные валютные операции. Но все равно едва ли половина столичной интеллигенции, как и большинство детей советской партийной номенклатуры, красовались в традиционной одежде американских ковбоев. Существовала даже легенда, согласно которой известный фарцовщик Владислав Файбишенко, когда его вели на расстрел, прокричал напоследок: «Все равно джинсы — самая лучшая одежда!».

— Я совсем не хотел никому причинить неприятностей. Извините.

— Присаживайтесь, — пригласил хозяин кабинета. — Вы принесли какие-нибудь документы?

— Да, конечно. — Посетитель протянул Никифорову целую пачку каких-то анкет, заявлений и справок.

Какое-то время заведующий консультацией молча перелистывал бумаги:

— Вы указываете, что в прошлом году получили ученую степень кандидата физико-математических наук. В какой же области, позвольте поинтересоваться?

— Тензорная теория полуэвклидовых и полуримановых пространств.

— Простите? — переспросил Степан Иванович, но почти сразу пожалел об этом.

— Видите ли, я занимаюсь единым аксиоматическим построением системы неевклидовых геометрий. А также исследованием аналогов римановых пространств, представляющих собой метризованные гладкие многообразия, у которых в касательных пространствах имеет место та или иная однородная неевклидова геометрия. В терминах этих понятий я пытаюсь описать один из вариантов единой общей теории относительности и электромагнетизма.

— Официально вы трудоустроены?

— Да, я научный сотрудник Ленинградского отделения Математического института имени Стеклова. Веду семинар по математическим проблемам теории пространства-времени, читаю лекции по геометрии студентам.

Посетитель хотел рассказать, что еще пишет книгу по пространствам кинематического типа, а в свободное время интересуется некоторыми весьма любопытными вопросами хроногометрии. И заодно решал проблему построения нерегулярных пространств со знакопеременной метрикой, а также выведения пространственно-временных структур из отношения порядка. Это позволило бы построить теорию анизотропного пространства-времени, в котором скорость света различна по разным направлениям…

Но по лицу адвоката ученый сообразил, что сейчас, видимо, этого делать не следует. Он давно привык, что люди, далекие от высшей математики, неевклидовой геометрии и теории относительности, его совершенно не понимают и редко выслушают до конца.

— У вас есть непогашенная судимость.

— Меня освободили условно в шестьдесят третьем.

— Между прочим, по ходатайству самого академика Келдыша и поэта Твардовского, — не удержалась от того, чтобы вмешаться, Соня Ровенская.

— С испытательным сроком? — Перевернул листок, не глядя на нее, Степан Иванович.

— Три года, — подтвердил посетитель. — Срок прошел.

— У вас есть категория допуска?

— Ну, какой у меня может быть допуск к государственным тайнам… с такой биографией…

Никифоров кивнул:

— Так, а это что такое?

Он не читал на иностранных языках, но плотная бумага с вензелями и каким-то рыцарским гербом производила впечатление.

— Приглашение. От университетского колледжа Лондона. Они хотят, чтобы я читал там лекции по теории неоднородных пространств.

— Перевод приглашения есть?

— Я могу перевести, — опять вмешалась девушка, хотя ее никто об этом не просил.

— Есть, дальше, — приподнялся со стула Пименов.

— Да вот, вижу…

— Почему вам отказали?

— Они не объясняют, — пожал плечами математик.

— Да, конечно… Знаете, чем адвокат отличается от юриста? Юрист хорошо знает законы. Зато адвокат знает, почему эти законы не работают. — Степан Иванович аккуратно сложил и вернул посетителю документы. — Сейчас самое неподходящее время для вас, чтобы устраивать политические демонстрации.

— Это не демонстрация.

— Оставьте, вы же умный человек. И прекрасно понимаете, что никто вас за границу все равно не выпустит. — Заведующий юридической консультацией встал из-за стола, показывая, что разговор окончен. — Софья Михайловна, проводите товарища кандидата наук. А потом возвращайтесь ко мне, есть вопросы по стажировке… Да, и, кстати, по поводу этого вашего Бродского… Насколько мне известно, он уже на свободе. Вопрос только — надолго ли?

Глава шестая. 1976 год

В 1918 году в Самаре мне нужно было по некоторым обстоятельствам на время куда-нибудь скрыться. Эсеровские дела… Был один знакомый доктор. Он устроил меня в сумасшедший дом. При этом предупредил: только никого не изображайте, ведите себя как всегда. Этого