Максим Горький - Бывшие люди Страница 3

Приходил высокий, костлявый и кривой на левый глаз человек, с испуганным выражением в больших круглых глазах, молчаливый, робкий, трижды сидевший за кражи по приговорам мирового и окружного судов. Фамилия его была Кисельников, но его звали Полтора Тараса, потому что он был как раз на полроста выше своего неразлучного друга дьякона Тараса, расстриженного за пьянство и развратное поведение. Дьякон был низенький и коренастый человек с богатырской грудью и круглой, кудластой головой. Он удивительно хорошо плясал и ещё удивительнее сквернословил. Они вместе с Полтора Тарасом избрали своей специальностью пилку дров на берегу реки, а в свободные часы дьякон рассказывал своему другу и всякому желающему слушать сказки "собственного сочинения", как он заявлял. Слушая эти сказки, героями которых всегда являлись святые, короли, священники и генералы, даже обитатели ночлежки брезгливо плевались и таращили глаза в изумлении перед фантазией дьякона, рассказывавшего, прищурив глаза, поразительно бесстыдные и грязные приключения. Воображение этого человека было неиссякаемо и могуче - он мог сочинять и говорить целый день и никогда не повторялся. В лице его погиб, быть может, крупный поэт, в крайнем случае недюжинный рассказчик, умевший всё оживлять и даже в камни влагавший душу своими сквернымдные и грязные приключения. Воображение этого человека было неиссякаемо и могуче - он мог сочинять и говорить целый день и никогда не повторялся. В лице его погиб, быть может, крупный поэт, в крайнем случае недюжинный рассказчик, умевший всё оживлять и даже в камни влагавший душу своими скверными, но образными и сильными словами.

Был тут ещё какой-то нелепый юноша, прозванный Кувалдой Метеором. Однажды он явился ночевать и с той поры остался среди этих людей, к их удивлению. Сначала его не замечали - днём он, как и все, уходил изыскивать пропитание, но вечером постоянно торчал около этой дружной компании, и наконец ротмистр заметил его.

- Мальчишка! Ты что такое на сей земле?

Мальчишка храбро и кратко ответил:

- Я - босяк...

Ротмистр критически посмотрел на него. Парень был какой-то длинноволосый, с глуповатой скуластой рожей, украшенной вздёрнутым носом. На нём была надета синяя блуза без пояса, а на голове торчал остаток соломенной шляпы. Ноги босы.

- Ты - дурак! - решил Аристид Кувалда. - Что ты тут околачиваешься? Водку пьёшь? Нет... Воровать умеешь? Тоже нет. Иди, научись и приходи тогда, когда человеком будешь...

Парень засмеялся.

- Нет, уж я поживу с вами.

- Для чего?

- А так...

- Ах ты - метеор! - сказал ротмистр.

- Вот я ему сейчас зубы вышибу, - предложил Мартьянов.

- А за что? - осведомился парень.

- Так...

- А я возьму камень и по голове вас тресну, - почтительно объявил парень.

Мартьянов избил бы его, если б не вступился Кувалда.

- Оставь его... Это, брат, какая-то родня всем нам, пожалуй. Ты без достаточного основания хочешь ему зубы выбить; он, как и ты, без основания хочет жить с нами. Ну, и чёрт с ним... мы все живём без достаточного к тому основания...

- Но лучше б вам, молодой человек, удалиться от нас, - посоветовал учитель, оглядывая этого парня своими печальными глазами.

Тот ничего не ответил и остался. Потом к нему привыкли и перестали замечать его. А он жил среди них и всё замечал.

Перечисленные субъекты составляли главный штаб ротмистра; он, с добродушной иронией, называл их "бывшими людьми". Кроме них, в ночлежке постоянно обитало человек пять-шесть рядовых босяков. Они не могли похвастаться таким прошлым, как "бывшие люди", и хотя не менее их испытали превратностей судьбы, но являлись более цельными людьми, не так страшно изломанными. Почти все они - "бывшие мужики". Быть может, порядочный человек культурного класса и выше такого же человека из мужиков, но всегда порочный человек из города неизмеримо гаже и грязнее порочного человека деревни.

Видным представителем бывших мужиков являлся старик-тряпичник Тяп`а. Длинный и безобразно худой, он держал голову так, что подбородок упирался ему в грудь, и от этого его тень напоминала своей формой кочергу. В фас лица его не было видно, в профиль можно было видеть только горбатый нос, отвисшую нижнюю губу и мохнатые седые брови. Он был первым по времени постояльцем ротмистра, про него говорили, что где-то им спрятаны большие деньги. Из-за этих денег года два тому назад его "шаркнули" ножом по шее, и с той поры он наклонил голову. Он отрицал, что у него есть деньги, говоря: "шаркнули просто так, озорство" и что с той поры ему очень удобно собирать тряпки и кости - голова постоянно наклонена к земле. Когда он шёл качающейся, неверной походкой, без палки в руках и без мешка за спиной - он казался человеком задумавшимся, а Кувалда в такие моменты говорил, указывая на него пальцем:

- Смотрите, вот ищет себе пристанища совесть купца Иуды Петунникова, удравшая от него в бега. Смотрите, какая она потрёпанная, скверная, грязная!

Говорил ТяпА хрипящим голосом, трудно было понимать его речь, и, должно быть, поэтому он вообще мало говорил и очень любил уединение. Но каждый раз, когда в ночлежку являлся какой-нибудь свежий экземпляр человека, вытолкнутого нуждой из деревни, Тяп`а при виде его впадал в озлобление и беспокойство. Он преследовал несчастного едкими насмешками, со злым хрипом выходившими из его горла, натравливал на новичка кого-нибудь, грозил, наконец, собственноручно избить и ограбить его ночью и почти всегда добивался того, что запуганный мужичок исчезал из ночлежки.

Тогда Тяп`а, успокоенный, забивался куда-нибудь в угол, где чинил свои лохмотья или читал библию, такую же старую и грязную, как сам он. Он вылезал из своего угла, когда учитель читал газету. Тяп`а молча слушал всё, что читалось, и глубоко вздыхал, ни о чём не спрашивая. Но когда, прочитав газету, учитель складывал её, Тяп`а протягивал свою костлявую руку и говорил:

- Дай-ка...

- На что тебе?

- Дай, - может, про нас есть что...

- Про кого это?

- Про деревню.

Над ним смеялись, бросали ему газету. Он брал её и читал в ней о том, что в одной деревне градом побило хлеб, в другой сгорело тридцать дворов, а в третьей баба отравила мужа, - всё, что принято писать о деревне и что рисует её несчастной, глупой и злой. Тяп`а читал и мычал, выражая этим звуком, быть может, сострадание, быть может, удовольствие.

В воскресенье он не выходил за сбором тряпок, почти весь день читая библию. Книгу он держал, упирая её в грудь себе, и сердился, если кто-нибудь трогал её или мешал ему читать.

- Эй ты, чернокнижник, - говорил ему Кувалда, - что ты понимаешь? Брось!

- А что ты понимаешь?

- И я ничего не понимаю, но я ведь не читаю книг...

- А я читаю...

- Ну, и - глуп! - решал ротмистр. - Когда в голове заведутся насекомые - это беспокойно, но если в неё заползут ещё и мысли - как же ты будешь жить, старая жаба?

- Мне недолго уж, - говорил спокойно ТяпА.

Однажды учитель захотел узнать, где он выучился грамоте. Тяп`а кратко ответил ему:

- В тюрьме...

- Ты был там?

- Был...

- За что?

- Так... Ошибся... Вот и библию оттуда вынес. Барыня одна дала... В тюрьме-то, брат, хорошо...

- Н-ну? Чем это?

- Вразумляет... Грамоте вот научился... книгу достал... Всё - даром...

Когда в ночлежку явился учитель, Тяп`а уже давно жил в ней. Он долго присматривался к учителю, - чтобы посмотреть в лицо человеку, Тяп`а сгибал весь свой корпус набок, - долго прислушивался к его разговорам и как-то раз подсел к нему.

- Вот - ты учёный был... Библию-то читал?

- Читал...

- То-то... Помнишь её?

- Ну - помню...

Старик согнул корпус набок и посмотрел на учителя серым, сурово-недоверчивым глазом.

- Помнишь, были там амаликитяне?

- Ну?

- Где они теперь?

- Исчезли, Тяп`а, - вымерли...

Старик помолчал и снова спросил:

- А филистимляне?

- И эти тоже...

- Все вымерли?

- Все...

- Так... А мы тоже вымрем?

- Придёт время - и мы вымрем, - равнодушно обещал учитель.

- А от которого мы из колен Израилевых?

Учитель посмотрел на него, подумал и стал рассказывать о киммерийцах, скифах, славянах... Старик ещё больше избочился и какими-то испуганными глазами смотрел на него.

- Врёшь ты всё! - захрипел он, когда учитель кончил.

- Почему вру? - изумился тот.

- Какие ты народы назвал? Нет их в библии.

Встал и пошёл прочь, злобно ворча.

- Из ума ты выживаешь, Тяп`а, - убеждённо сказал вслед ему учитель.

Тогда старик снова обернулся к нему и погрозил ему крючковатым, грязным пальцем.

- От господа - Адам, от Адама - евреи, значит, все люди от евреев... И мы тоже...

- Ну?

- Татары от Измаила... а он от еврея...

- Да тебе-то чего надо?

- Зачем врёшь?

И ушёл, оставив своего собеседника в недоумении. Но дня через два снова подсел к нему.

- Был ты учёный... должен знать - кто мы?

- Славяне, Тяп`а, - ответил учитель.

- Говори по библии - там таких нет. Кто мы - вавилоняне, что ли? Или эдом?