Булат Окуджава - Приключения секретного баптиста Страница 3

Прошел год, другой.

Андрею было уже пятнадцать. Он бредил комсомолом, но в комсомол его не принимали по понятным причинам, и он не обижался.

Игры во дворе прекратились. Витька работал на заводе, а после работы выпивал со старшим братом. Остальные учились, а тут еще началась любовь. Сначала Юрка Хромов полюбил Машу, но не успели они вдоволь погулять, как во дворе появились чужие ребята и отбили Машу у Юрки. Маша бросила школу, начала покуривать. Ее мать, посудомойка в ресторане, который помещался в их же доме, бегала за ней с палкой, но вскоре перестала, махнула рукой. Чужие ребята уводили Машу на чердак и там вместе с ней распивали краденую водку. Потом они исчезли, а Маша рассказывала своим ребятам, как она там, на чердаке, давала им всем по очереди и теперь, навер-но, скоро забеременеет. Играть было не во что да и вроде бы стыдно. Они все влюблялись в Машу, и она с ними не чинилась. Потом она навела своих подружек, и образовались пары. Теперь они все вместе залезали на чердак и развлекались там кто как умел.

Андрей уже было совсем свыкся с мыслью, что его родители находятся на особой работе за рубежом, и втайне надеялся, что вот-вот они объявятся и жить станет легче и проще, как вдруг приехал кто-то откуда-то, побывал в доме в отсутствие Андрея и рассказал бабушке по секрету, что отец и мать живы, но находятся в лагере со строгой изоляцией и потому не могут о себе сообщить.

Это был сильный удар. Миф развеялся. Надежда на чудо заколебалась и рухнула. Вместо возвышенного служения Родине вновь были лагеря, троцкисты, германские шпионы, заплаканная бабушка и дырявые сапоги. Но Андрей и на этот раз не пал духом. Он смог убедить себя, что именно с его родителями произошла ошибка, а с остальными все было правильно. Потому что, если бы они и вправду занимались диверсиями и шпионажем, то их расстреляли бы, а если живы, то их вопрос выясняется и скоро выяснится. И эта мысль дала ему снова маленькое облегчение.

Лето сорокового года было жарким и многообещающим. Вообще летом было хорошо: легче было наесться, не нужно было кутаться, хватало тапочек и маек. Летом можно было гулять, а не сидеть в обшарпанной комнате перед заплаканной бабушкой. Можно было мечтать о поступлении в техникум связи, чтобы стать полярным радистом, как Кренкель, и, героически поединоборство-вав с ледяной стихией, вернуться в Москву знатным полярником, а не сыном врагов народа. Кто-то подал эту мысль, и Андрей бросился в техникум. Но его не приняли туда как сына врагов народа, так как средства связи нельзя доверять врагу.

К Тяпкину приехала из деревни тетка, старуха с морщинистым, печеным лицом и с грубыми, узловатыми руками, вскоре выяснилось, что она не такая уж старуха, а просто "...денек с землицей помаешься - сам печеным станешь..."

Она всего в городе боялась и никуда не выходила, сидела на коммунальной кухне, смотрела в окно или пила чай.

"Ну, как у вас в деревне? - спрашивал Андрей. - Хорошо теперь без кулаков?" И вглядывал-ся в бледно-голубые глаза старухи. "Теперь, слава богу, хорошо, - отвечал за нее Тяпкин, - раньше ведь кулаки эксплуатировали, а теперь без них хорошо". - "Вот в капиталистических странах, например, - говорил Андрей, - крестьяне с голоду умирают".- "Да, говорил Тяпкин,- во Франции, например". - "Или в Германии, - говорил Андрей, - крестьяне трудят-ся на помещика, а самим есть нечего". - "Не то что у нас, - соглашается Тяпкин, - там безо-бразие сплошное". - "Да не только есть нечего, - продолжал Андрей, - попробуйте, например, в Германии сказать что-нибудь не так - сразу в концлагерь посадят..." - "Они там понастроили лагерей, - объяснял тетке Тяпкин. - Вся страна в концлагерях". Тетка пила чай и молча слуша-ла. "Мы боремся с врагами народа,- восклицал Андрей,- а они с народом! У нас колхозник - хозяин земли, он сам решает... А у них что?" - "Безобразие одно, - возмущался Тяпкин. - Ну ничего, Андрюша, товарищ Сталин и до них доберется". - "Красная Армия самая сильная в мире!" - провозглашал Андрей. "Самая!" - откликался Тяпкин. "Разве мы смогли бы жить счастливо, если бы она не стояла на страже? - спрашивал у тетки Андрей. - Сразу бы напали капиталисты и разрушили все колхозы!" "Ужас! Ужас! - говорил Тяпкин, вглядываясь в рваные тапочки Андрея. - Они не только разрушили бы колхозы, они перестреляли бы всех коммунистов!" "Моя бабушка получает пенсию, а у них старым пенсию не дают! - кричал Андрей. - Постарел - умирай с голоду!" - "Там дети чахнут, - объяснял Тяпкин тетке, - а у нас, например, вот Андрюша может бесплатно учиться в школе, он может стать полярным радистом..."

Так кричали они, перебивая один другого, а тетка пила чай и молчала.

Тем временем Витьку Петрова призвали в армию. Перед уходом он напился с братом и вышел во двор прощаться. Все уже собрались там. Однако прощание вышло странным. Витька был сильно пьян, ничего толком сказать не мог, а лишь схватил Андрея за горло, сдавил его и спросил: "Ну... чво отцу-то твоему сказать?" Андрей еле вырвался. Все разбежались. Витьку увели.

3

- Конечно, - сказал Сергей Яковлевич. - Что уж говорить о безвинно замученных, но ведь дети... дети несли на себе эти клейма, вот вы, например, такие, как вы, их многие сотни и тысячи! Еще предстоит все это проанализировать, понять причины...

- Честно говоря, - сказал Андрей, - я уж и верить перестал, что кончится вот так...

- Это как?

- Ну, то есть вы мне будете говорить, что произошла ошибка, мои родители не виноваты, и сам я не отрезанный ломоть...

- Преступление, Андрей Петрович, - сказал Сергей Яковлевич, ударив кулаком по колену, - не ошибка, а преступление! Что уж теперь скрывать-то... Но я вижу, что в газете к вам отношение...

- У меня все хорошо, - сказал Шамин, - теперь-то все хорошо.

- Вы мне очень симпатичны, - сказал Сергей Яковлевич, - я вам чертовски сочувствую, ей-богу. Ваш дядя Саша, этот Лемешко Александр, его тоже судить нельзя...

- Какой Лемешко? - спросил Шамин недоумевая.

- Ну этот, дядя Саша, друг вашего отца, который испугался встретиться с вами...

- Откуда вы-то знаете? - поразился Андрей.

Сергей Яковлевич мягко улыбнулся:

- Мы все знаем, Андрей Петрович, и даже больше того, но не в этом дело... А в том, что Лемешко тоже погиб в лагере, - он покачал головой, хороший был человек...

За дверью лежал гостиничный коридор, там раздавались шаги, там шла своя жизнь. Все прошлое казалось в тумане, все: и боль, и недоверие, и отчаяние, и одиночество, и липкий страх на ладонях изгоя...

- Вы человек молодой, здоровый, талантливый, - сказал Сергей Яковлевич, - вас уже широко знают по газетным публикациям, как будто все уже в порядке... Да, кстати, как вам даются языки?

- Сейчас занимаюсь английским, - сказал Андрей.

- Славно, - улыбнулся Лобанов, - натуры романтические обычно хорошо воспринимают чужие языки... Слух тонок, что ли, или какая-то там струнка... струнка...

- Что же во мне романтического?

- Ну как же, Андрей Петрович, такое детство, порывы и это... слезы на глазах, - он засмеял-ся по-доброму, - повышенная эмоциональность... - и снова напомнил маминого брата, - вот, собственно, и все, что я, собственно, хотел... - Они прощались с открытым сердцем. - Большая просьба: не рассказывать о нашей встрече. Пусть это будет между нами. Хорошо? Ну и отлично.

Лицо его было прекрасно. Улыбка старого друга и мягкие жесты из боязни поранить.

- Да, кстати, - сказал Сергей Яковлевич на самом пороге, - там эта история с военным училищем... ну вы их здорово провели... это говорит о сметливости... вы человек сметливый... сметливый...

4

...Началась война. Сразу не стало масла, хлеба, сахара, мяса. Фашистские полчища приближа-лись. Прав был товарищ Сталин, уничтожая внутренних врагов. Они бы сейчас подняли голову, и стране пришлось бы туго. Однако их успели обезвредить, и народ взялся за оружие, не опасаясь пятой колонны.

Правда, немцы засылали своих шпионов и диверсантов, которые наводняли Москву и окрестности, и уже каждый второй казался шпионом, но все-таки их легче было обезвредить, потому что они сами выдавали себя "ненашим" поведением.

Наши отступали и отступали, потому что немцы напали внезапно. Наконец Сталин послал Ворошилова на Западный фронт, а Буденного - на Южный. Теперь можно было ждать победы... Но наши отступали и отступали. Андрей бросил школу и пошел на завод. Это был маленький завод, где раньше делали кастрюли, а теперь ручные огнеметы, и Андрей работал по четырнадцать часов в сутки, и никто не вспоминал, что он сын врага народа.

Так прошел год. Андрею исполнилось семнадцать лет, и он добился в военкомате, чтобы его взяли в армию. Это был один из самых счастливых дней в его жизни. Теперь он мог сам с оружием в руках драться с фашистами. Скоро кончится война, и фашисты будут разгромлены, и Красная Армия пойдет вперед, освобождая Европу от фашизма и капитализма. Но война не кончилась ни на второй год, ни на третий. Она кончилась лишь на четвертом году. Когда Андрей был уже дважды ранен. Он прошел всю войну, и никто за четыре года ни разу не напомнил ему, что он сын врагов народа, если не считать двух случаев, да и то сам Андрей был в них повинен.