Николай Почивалин - Последнее лето Страница 3

Петр помалкивал; директор говорил все спокойнее и под конец все снова свел к той же изначальной шутке:

- Так что сам, Петро, видишь: рано тебе в замы идти. Повременить надо...

Навстречу уже бежали окраинные домики Астафьевки - с приусадебными садами, каменными сараями-подвалами перед каждым домом, что исстари кладутся в деревнях на случай пожара, с широкой, улицей, сплошь поросшей травой и совершенно безлюдной в этот жаркий полуденный час.

Прежде Астафьевка была центром небольшого колхоза, объединявшего еще три таких же соседних села, - недавно ее присоединили к плодосовхозу, и стала она в официальных документах, а потом и в разговорах для удобства называться третьим отделением, или, еще короче, - третьим. Так что плодоводство - это только основной профиль хозяйства; помимо садов, в совхозе и пахотные земли, и животноводческие фермы, коих после присоединения Астафьевки прибавилось. Присоединению этому Тарас Константинович противился сколько мог, не вызвало оно энтузиазма и в коллективе совхоза - налаженного, одного из лучших хозяйств области: Астафьевка переходила к ним не только со всем своим не ахти каким богатством, но и со своими прорехами и долгами.

В первый год, как и следовало ожидать, показатели совхоза резко покатились вниз, на второй - выровнялись, хотя хлопот это стоило немалых. Сейчас, в начале третьего года, Астафьевское отделение было уже не последним в совхозе, дела в нем могли бы идти и вовсе не плохо, окажись тут управляющим кто-нибудь порасторопнее и старательнее, чем этот Игонькин, будь он неладен!

- Кадры нужно беречь. С кадрами нужно работать, - неизменно отвечал председатель райисполкома на каждую попытку заменить управляющего. Приходилось только руками от досады разводить: ох, и наловчились же мы сыпать демагогическими словесами, попробуй не согласиться с ними: кадры-то действительно беречь нужно!

Было бы, кстати, неверным считать, что Тарас Константинович желал Игонькину только проштрафиться, как он давеча необдуманно сказал Петру, в иную минуту, равно искренне, он желал ему и повышения - лишь бы с глаз долой!..

- Вон, встречает, - ухмыльнулся Петр. - Вежливый!..

Игонькин, представительный, с румяными, полными щеками, в короткой клетчатой рубахе навыпуск, в отутюженных брюках и легких сандалетах, проворно сбежал с крыльца конторы.

- С приездом, Тарас Константинович! Гостям всегда рады!

- Я не гость, а директор, - отрезал тот.

- Хороший человек - всегда гость, - нисколько не потерявшись, но и без всякого угодничества возразил Игонькин.

Круглое, румяное лицо его при этом светилось таким неподдельным удовольствием, а карие умные глаза - может быть, лишь самую малость плутоватые - смотрели так ясно, что Тарас Константинович испытал на какое-то мгновение замешательство, - это всегда случалось с ним при встрече с Игонькиным. Может, и правда он к нему предвзято относится? привычно мелькнула и так же привычно ушла мыслишка, тут же уступив место другой, резкой и бескомпромиссной. Кой черт! Ошибаться в этом человеке, обезоруживающем поначалу своим простодушием каждого, может он, директор, но не весь коллектив.

Недаром же по совхозу гуляет присказка, обозначающая предел спокойствия и благополучия: "Живу, как Игонькин".

- Ну, пошли в твои хсромы.

- Прошу, Тарас Константинович, прошу.

Контора отделения находилась в помещении правления бывшего колхоза. В других отделениях заведующие ютились в случайно приспособленных комнатушках, а то и вовсе в закутках, пребывая в них, впрочем, недолго, Игонькин удобно и просторно расположился в бывшем председательском кабинете, отвоевав его у сельсовета; на это у него нашлись и желание, и настойчивость.

За месяц с небольшим, что Тарас Константинович не был здесь, в кабинете появилось нечто новое - кресло с мягкими подлокотниками; опустившись на свое место, Игонькин пытался прикрыть их руками, Тарас Константинович насмешливо спросил:

- Откуда трон добыл?

- Из дому. Чтобы геморрой не нажить, - доверительно рассмеялся Игонькин.

- Долго, значит, сидеть собираешься.

В глазах управляющего - на секунду - мелькнула умная насмешка.

- Я солдат, Тарас Константинович. Куда пошлют.

- Ходить надо больше. А не в кабинете отсиживаться, - Я к вам звонил, сказали - вы ко мне поехали, - снова, уже добродушно и обезоруживающе улыбаясь, объяснил Игонькпн. - Не по полям же вам за мной рыскать.

- Ну ладно, рассказывай, как тут...

По информации Игонькина, в отделении все было в ажуре - свое излюбленное словцо он ввертывал где надо и не надо. О положении дел в Астафьевке Тарас Константинович знал не хуже управляющего - выйдя из отпуска, он побывал на всех полях, Игонькин, в общем, был прав. Весна в этом году выдалась на редкость ранней, и хотя сроки всех весенних работ в садах и в полеводстве сдвинулись чуть ли не на полмесяца, проведены они нормально, в этом отношении и Астафьевка не была исключением. Все так, и все же, слушая, Тарас Константинович посматривал на Игонькина с горьким недоумением: в его годы он сам, как кипяток, кипел. А у этого за каждой бойкой фразой - спокойствие; не организатор, а регистратор, где уж ему вперед смотреть!

В дверь заглянула женщина в белом, по-старушечьи повязанном платочке, Игонькин быстро и строго сказал:

- Потом зайдешь. Занят.

Дверь послушно закрылась. Тарас Константинович попенял:

- Чего ж так? Может, неотложное что.

- Знаю я их неотложное, - недовольно поморщился Игонькин. - Машину завтра на базар. Пока картошка да соленая капуста в цене.

- Тоже надо... - Тарас Константинович поднялся, давая понять, что первая часть разговора окончена. - Давай, управляющий, вот о чем посоветуемся. Сиди, сиди...

Нам выдали одну путевку на туристский поезд. Отправка через неделю. По южным городам. Ростов, Минводы, Симферополь, еще там что-то. Купированный вагон, трехразовое питание - красота, верно?.. Так вот: кому, по-твоему, можно тут у вас дать ее? Считай, дороже любой премии.

- Еще бы! - Игонькнн даже языком прищелкнул, и такая ясная готовность, надежда мелькнули в его взгляде, что Тарас Константинович хмыкнул. В отпуск, даже бессрочный, он отпустил бы управляющего с великой охотой, прямо сейчас, но наградить его бесплатной путевкой - это уж дудки!

- Так кому же?

По светлому лицу управляющего прошло быстрое облачко разочарования, и тут же он озабоченно потер гладкий подбородок.

- Да, тут подумать надо...

Вышагивая по кабинету, Тарас Константинович останови лея.

- Есть такое мнение: Морозовой Анне Павловне.

Как ты?

- Москвичке? - весь вид Игонькина выразил изумление. - Да она же на пенсии.

- Ну и что? Вот ей подарок и будет. Скуповато мы ее, кстати, проводили. Если по совести говорить.

- Я что-то, Тарас Константинович, не того... - Игонькин развел руками, все еще не веря, что директор говорит всерьез. - Последний год она у меня, по существу, сторожихой на ферме работала. Личность-то ничем не приметная. Я и запомнил-то ее только потому, что все ее не по фамилии зовут. "Москвичка, москвичка". Непривычно как-то вроде.

Тарас Константинович снова остановился - прямо против сидящего и недоумевающего Игонъкина.

- А когда у тебя на ферме ночной отел шел, кто телят принимал? Не сторожиха эта?

- И что ж из того? Не она одна.

- А ты хоть знаешь, почему ее москвичкой зовут?

- Слыхал. Родом будто из Москвы. Что же, за это и премировать? Игонькин хохотнул, тут же согнал улыбку. - Тогда уж скорей сыну ее, Василию, отдать. Тракторист, и вкалывает подходяще. В самом ажуре будет.

- Вот пусть он еще и повкалывает. Сколько мать-то вкалывала. - Тарас Константинович хмыкнул. - В общем, если не возражаешь, ей. Таково же мнение и партбюро.

- Да я что же. Ладно.

- Отлично, договорились. - Прикидывая, не забыл ли чего еще, Тарас Константинович сдвинул косматые брови и тут же удивленно, с живейшим любопытством вскинул их. На полу, вдоль плинтуса лежала какая-то узкая штуковина в аккуратном брезентовом чехольчике.

- Это что у тебя за новая техника такая?

Игонькин выскочил из-за стола, круглые гладкие щеки его порозовели.

- Да так это, подарили мне... - Он проворно задвинул подарок ногой под стол. - Удилище складное.

Прищуренные глаза директора глянули на него остро и насмешливо.

- Тебе бы, Игонькпн, в рыбхозе командовать.

- А я там работал, - наигранно простодушно сказал Игонькин. - Без малого три года руководил.

- И как?

- Все в ажуре. Водоемы зарыбляли. Свежую рыбу давали. - Игонъкин повел плечами, будто удивляясь вопросу: как же, мол, иначе может быть?

- А чего ж ушел оттуда?

- На колхоз бросили, сам-то разве бы ушел? Вот где рыбы-то было! И никакой удочки не надо. В отстойник придешь, глубина десять сантиметров, карпы, можно сказать, пешком ходят. За хвост - да на сковородку со сметаной!

От удовольствия Игонъкин причмокнул губами, не очень уверенно спросил: