Елена Ткач - Странная фотография Страница 3

С тех пор, как семья перебралась с дачи в город, минуло уж две недели, и за это время ни звука, ни стука, ни шепота! То есть, стуков и звуков было в доме хоть отбавляй, но все это были не те — не Прошины звуки… Он больше не выходил с ней на связь. И Сеня затосковала.

Неужели он не сдержал обещания, неужели бросил её семью, которую назвал своей? Бросил как ту — прежнюю, в которой жил много лет, помогая домашним своим души строить… Не одно поколение в той семье сменилось при нем, росли дети и старики умирали, пока не настал гибельный для семьи двадцатый век, когда угасла она, когда жизнь в ней оскудела, как мелеет и сохнет вода в роднике, который не смогли уберечь от запустения, грязи и сора…

Сеня не верила, не хотела верить, что Проша оставил её — оставил на пороге радости, пообещав новую жизнь…

«Нет, не мог он так поступить, он не такой, мой Проша! — ворочалась Сеня ночами, кусая губы без сна. — Эта новая жизнь, наша семья, в которую ему велено было войти, велено свыше; звание чистого духа, которое он получил — награду, для нечисти просто немыслимую, — все это так его радовало… да он как на крыльях летал! Едва ли не ангелом себя почувствовал! А сколько пришлось ему испытать, прежде чем это случилось? Он ведь искупил свою вину перед прежней семьей, которая по его милости пострадала, спас последыша своего — последнего в том роду — от верной гибели спас, хоть последыш этот и сущий гад, которого и спасать-то не стоило! Ведь по его милости мы с папой в такую передрягу попали — просто ужас, чуть не погибли оба!»

Когда девчонка вспоминала о пережитом, её начинало прямо-таки колотить — зуб на зуб не попадал… Если б не Проша, едва ли сидела она сейчас на ступеньках родимой лестницы!

От волненья Сеня застучала кулачками по сжатым коленкам — нет, не может такого быть, что Проша их предал! Но тогда почему? Почему он не дает знать о себе? Ведь сегодня последний день свободы, завтра — в школу, неужели не мог явиться, чтобы поздравить или, скорей, посочувствовать, мораль прочитать — Проша страх как любил нотации! Был бы он человек — она бы, как пить дать, считала его занудой. Но в устах домового поучения были вовсе не такими уж скучными, уж с кем с кем — а с Прошей скучать ей не приходилось! И теперь она готова была до глубокой ночи выслушивать его воркотню, лишь бы только он появился…

Что такое? Сене вдруг показалось, что в квартире что-то грохнуло. Нет, вроде все тихо… Эге, снова послышалось!

Она поднялась и, на цыпочках приблизившись к двери, приникла ухом к замочной скважине. Там, внутри слышалась отчетливая возня, звяканье, топотанье… В доме кто-то был, это точно! Неужели… неужели же это он, Проша?!

Глупая счастливая улыбка начала расползаться по Сениному лицу, когда на лестнице послышались чьи-то шаги.

— Мамочка! — крикнула Сеня, кидаясь на шею к матери.

— Погоди, милая, дай дух перевести, — отстранилась мама Леля от бурных объятий дочери. — Помоги-ка мне лучше, сумка тяжелая. Думала сегодня пораньше с работы вырваться, не вышло, теперь вот боюсь, не успею… У нас сегодня праздничный ужин по случаю начала ваших с Костей учений-мучений, а у меня ничего не готово. Ужас! А где бабушка с дедушкой? Постой, а что ты тут делаешь? Да ты мокрая вся!

Сеня начала сбивчиво объяснять, каким образом она оказалась на лестнице, пока мама отпирала дверь и, сбросив туфли, надевала мягкие тапочки. Как ни странно, взрыва негодования по поводу испачканных листов не последовало — мама явно думала о чем-то своем, краем уха слушая дочь и кивая рассеянно…. Только велела быстро переодеться в сухое.

Сеня между тем оглядывалась по сторонам: в доме только что был такой грохот, точно вся посуда с полок попадала! Но нет, вроде все было на месте. Получив от мамы отпущенье грехов и поняв, что наказанье ей не грозит, Сеня стрелой влетела в свою комнату… и тут все на местах: диванчик у стены, письменный стол с грудой ещё не разобранных тетрадок и учебников, школьный рюкзак посреди комнаты и любимые книжки, привыкшие сторожить её сон на полочке над кроватью.

Сеня быстро переоделась и, расстроенная, вернулась к маме на кухню: похоже, все эти посторонние звуки ей только почудились.

Никаких чудес, никакой радости и восторга и напрасны все мечты о грядущем неведомом счастье — ей отпущено то же, что и другим: учеба, домашняя канитель, пререкания взрослых и обида, обида… Жизнь поманила её, перекинув мостик в незнаемое — радужный мост, невидимый для других. И едва Сеня вступила на этот мост, он растаял, и она ухнула в бездну обыденности. В болото, из которого нету выхода, в болото, которое не отпустит, и навеки обречена бултыхаться в нем у порога настоящей жизни, в которой каждый день пронизан смыслом и светом!

В этой жизни есть Небеса, и сердце тянется к ним, и улыбка в сердце цветет, а душа танцует от радости!. И этому свету, который переполняет тебя, нет названия, может быть, одно только слово может вместить его — это слово ЛЮБОВЬ. Любовь ко всему на свете: к каждому кустику, к каплям дождя, к вздувшимся венам на бабушкиных запястьях, к тому, что все в мире имеет свой тайный смысл, и этот смысл сам — по капельке, по глоточку проникает в тебя — это твой ангел-хранитель умывает и поит живой водой и говорит тебе: не бойся, иди! О тебе знают там, в Небесах, о тебе помнят, тебя ведут! Путь любви — самый трудный путь на земле, но вступив на него, не ведаешь страха. Потому что это единственный путь Домой — к Отцу Небесному, который верит в тебя и ждет! Не бойся, иди, входи в жизнь и помни: остальные пути — лишь блужданье во тьме, хоровод, который танцует душа в одиночестве… танцует сама с собой.

Эти мысли шквальным потоком пронеслись в её бедовой головушке и Сеня заплакала. Эти мысли подарило ей уходящее лето и Проша — дух, которому ведомо то, что неведомо остальным, — бедолагам, которые окружают её и не знают ответов на те вопросы, ради которых только и стоит жить. А он, Проша, знает! Он взял её за руку и повел — над землею, по радуге! А потом, когда она сделала первый шаг и кое-что поняла… он исчез. И мир ухнул в бездну. И радуга растаяла, а жизнь утратила смысл. Он обманул её — друг, которому она всей душою поверила, который поманил её в путь. А теперь нет у неё ни пути, ни друга… А только…

Хлоп! С шумом хлопнула форточка над головой. Наверное, кто-то пришел, и сквозняк опять начал гулять по квартире. Сеня вытерла слезы. Ей надо идти на кухню, чтобы помочь маме готовить ужин. Праздничный ужин по случаю проводов лета и начала нового учебного года… чтоб он провалился!

Бах!!! С полочки над кроватью свалилась толстенная книга — трилогия Толкиена — и со всего размаху треснула её по макушке. Сеня схватилась за голову и, потирая макушку, подумала: это ещё что за шутки? Книги никогда так непристойно не вели себя со своею хозяйкой — знали, что она их любила…

Странный шум, похожий на сдавленное бормотанье, раздался в углу, дверь распахнулась… на пороге стояла мама.

— Ксаночка, детка, беда у нас — бабушка Дина попала в больницу. Только что вернулся отец — он весь день был у нее. Баба Инна с дедушкой тоже там. Так что, похоже, праздничного ужина сегодня не будет…

— Ой, мамочка, что случилось? Что с бабушкой?

— Милая, пока не знаю. Врачи говорят — инсульт!

— Ох! — Сеня кинулась к маме, прижалась к ней…

Они дождались Костю, мама наскоро накормила детей и умчалась в больницу. Папа закрылся в комнате — он был мрачнее тучи. Бабушка Дина папина мама, как уже было сказано, жила вдвоем с дочерью Маргаритой, по-родственному Маргошей — папиной сестрой. Дедушка Геня, папин отец, умер три года назад от тяжелой болезни сердца. Баба Дина очень переживала смерть мужа, долго болела и вот теперь… нет, даже представить себе нельзя, что и она… нет, Сеня об этом и думать не будет, этого просто не может быть! Ведь всего какой-нибудь месяц тому назад баба Дина с Маргошей приезжали на дачу, которую их семья сняла в Подмосковье на лето. Как они радовались тогда все вместе, как веселились…

Тогда Сеня впервые поняла, какая хорошая у неё семья.

Уходящее лето очень сблизило всех, особенно брата с сестрой. Прежде они… не сказать, чтобы совсем не ладили, — просто каждый жил своей жизнью и каждому дела не было до другого. Костик с утра до вечера просиживал за экраном компьютера, играя в разные игры, Сеня — за книжками… И нужно было случиться просто невероятным событиям, чтобы брат с сестрой поняли как любят друг друга. Костик тогда всех спас: он почуял неладное и помчался ночью на станцию, чтобы вызвать милицию — Сеня с папой оказались заложниками в руках бандитов и, если бы не брат, неизвестно, чем бы все кончилось… И теперь он так переменился к ней, что и сказать нельзя: позволял кататься на своем новеньком велосипеде, а иногда баловал чтением вслух, когда долгими вечерами они просиживали вдвоем в её комнате, а Костик, все более увлекаясь, читал трилогию Толкиена «Властелин колец», которую его сестра готова была слушать бессчетное число раз.