Григорий Свирский - Полярная трагедия Страница 3

Тут можно читать бесплатно Григорий Свирский - Полярная трагедия. Жанр: Проза / Русская классическая проза, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте Knigogid (Книгогид) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.

Григорий Свирский - Полярная трагедия читать онлайн бесплатно

Григорий Свирский - Полярная трагедия - читать книгу онлайн бесплатно, автор Григорий Свирский

Сойферт огляделся и, покачав головой, решил вмешаться. Засунул голову в палатку, в которой залег один из стрелков; оттуда донеслось протестующее:

-- Товарищ Сойферт! Так он жить не дает, репродуктор. Базарит и базарит!..

-- Таки-да! -- печально сказал Сойферт и повернул к бане.

Под баню приспособили деревенский сруб из "листвяка" -- огромных бревен сибирской лиственницы. Такие удержат тепло даже в пургу.

Сруб стоял на железных оцинкованных полозьях. Бревна были старые, полозья ржавые, видно, баня перешла по наследству от лагерей, как бараки в Воркуте. И точно. Внутри, на бревнах, вырезано ножом, нацарапано гвоздями столько лагерной матерщины и отчаянных, перед этапами, просьб, угроз, заклинаний, что я зачитался.

Ночь была прозрачно-холодной, как газировка со льда; дверь раздевалки не закрывалась, и я вряд ли стал бы раздеваться, если бы Сойферт не стреганул меня веником из крапивы:

-- Давай-давай!

И тут же ковыльнул в сторону, вскричав победно:

-- Ага! На ловца и зверь бежит!..

"Зверь" был здоровущим парнем с флотскими наколками на волосатых руках. Сойферт сообщил мне, что это самый знаменитый бурмастер на всем Севере, Вася -- знаток глубинного бурения. Под судом и следствием не был... -- зачастил Сойферт, -- короче, родился для вашей книги. В "Правде" о нем писали.

Вася начал стягивать с себя одежду, поинтересовавшись с усмешкой:

-- Писать будете, как мы в землю зарываемся?..

-- Ну, вы пообщайтесь, я парку нагоню! -- дружелюбно крикнул Сойферт и исчез в бане.

-- Из самой Москвы, однако? -- переспросил парень. -- Ла-ады! Объясните мне, в таком случае, как же так, землю продают нашу? Оптом... Мы, вот, забурились на шесть тысяч, газ нашли, а потом узнаем, что все это заранее продано. И кому? Немцам, которые отца моего убили. Они нам -- трубы, мы им -- газ... Жизнь-то, оказывается, стерва!.. Все народное достояние продают. На корню. Немцам и потом, говорят, американцам, макаронникам всяким. Получается, отдай жену дяде. Или мы не Россия, а черножопые какие?.. Жизнь-то, вот, стерва! -- повторил он и сплюнул зло; стал выбирать веники. Высмотрел самые большие крапивные листья, протянул мечтательно: -- Пихтовых веников бы!.. Э-эх, нету гербовой, попишем на простой...

Дверь из бани распахнулась, оттуда рвануло горячим паром. Выскочил огненно-красный костлявый Лева Сойферт. Присел на корточках, обхватив колени и тяжело дыша.

-- Ну, власть, -- пробасил Вася покровительственно. -- Сварилась вкрутую? Эх, всех бы вас в один котел!..

Сойферт распрямился пружиной, поглядел вслед ему недоуменно и еще раз огрел меня веником из крапивы.

-- Коммунисты, вперед!

На железной печке клокотала вода, в детской ванночке. Пахло распаренной хвоей и чем-то отвратным. Денатуратом, что ли?

Печка с засыпкой, впервые такую видел. Обычная бочка, из-под бензина, обшитая еще раз железными листами. Между листами и бочкой доверху галька, крупный песок. Не иначе, лагерный патент. Железная бочка, а тепло держит, как русская печь.

Сойферт плеснул на гальку кипятку, шибануло паром так, что я отскочил к противоположному концу бани.

-- Ох, пихтовых бы веников! -- простонали сверху.

Но пихтовых не было. Мы распарили те, что были. Из крапивы. Колючки стали мягонькими. Не обстрекали тело.

Лева Сойферт хлестнул меня крапивой наотмашь. По спине. По ногам. Задохнулся.

-- Жеребцы! -- Он едва перевел дух. -- А ну, поддайте московскому пару. Чтоб помнил буровиков.

"Жеребцы" толпились вокруг детской ванночки, черпая оттуда кипяток и весело матерясь. Рослые, с бугристыми мускулами, в наколках, -- возле детской ванночки. Зрелище это было смешное, и сами они смеялись -- над ванночкой, друг над другом, по любому поводу. Кто-то поскользнулся на мыле, шмякнулся, тут уж гогот начался такой, казалось, сруб развалится... Чувствовалось, баня для них -- и театр, и клуб, и гулянье. Громче всех сипел от хохота, суча ногами, буровик, мой знакомый, словно это не он только что говорил мне безнадежно: "Жизнь-то, получается, стерва!"

Когда снова плеснули на гальку, я рванулся в холодную пристройку ошалело. Впрочем, не я один. Только Сойферт остался на полке, неостановимо, как заведенный, хлеща себя веником из разбухшей крапивы.

-- Хо-о! -- протянул он блаженно, выбравшись на ощупь в предбанник. -Банька, таки-да-а!.. Есть морс, рекордсмены?..

Клюквенный морс охлаждался на улице, под лестницей. В огромном чайнике. Запарившиеся огненно-красные парни тянули его из носика, чуть "отходили" -и снова ныряли в парилку.

Оттуда слышались взрывы хохота. Сойферт поглядел в сторону парилки, небритое лицо его стало напряженно-несчастным, он встрепенулся, сказал устало и печально:

-- В здоровом теле -- здоровый дух! А? Надо им крабов подбросить. Пришли вчера по спецзаявке. Ничего, начальство обойдется...

Он долго тянул из носика чайника клюквенный морс.

-- Не верите, не выжил бы, если б сюда не подавался, -- произнес он, поставив чайник на пол. -- Напаришься... неделю живешь. Надо им еще курей выделить... из обкомовского фонда. Ох, воздуху мне не хватает!.. -- И вдруг посмотрел на меня отчужденно, словно принял меня за кого-то близкого, поверил, а... что я за птица?.. Что напишу потом?.. -- Аммиак, -- выдавил из себя Лева Сойферт. -- Сплошной аммиак... на заводе. Запашок!.. Люблю тундру...

Из парилки выскочили, в клубах пара, ребята, один из них закричал радостно:

-- Тута еще!

Тогда повалили один за другим остальные, один, совсем молоденький, беззубый, просил Сойферта написать в их деревню, в сельсовет, чтобы матери крышу покрыли. Одна она, а дожди пошли.

Другой, постарше, не знал, как пристроить в ясли дите.

Сойферт достал мятый блокнотик, записал.

-- Через неделю ответ, -- сказал. -- С доставкой на дом...

Заулыбались, потянулись к нему -- я увидел, нет ничего необычного в том, что здесь, у моря Лаптевых, редко произносят известные в России имена, допустим Брежнева, Косыгина, желтолицего хозяина полуострова, наконец! Одно имя, чаще всего, звучит над болотистой или ледяной тундрой: "Лева Сойферт" -- "Товарищ Сойферт!"

-- Товарищ Сойферт! -- прохрипел вслед нам буровик, когда мы, на другой день, шли к вертолету. -- Пришлите долота! Алмазные!.. -- Догнал нас, дыхнул в лицо перегаром. -- Долота, говорю! Алмазные!.. -- и вдруг тихо, со спокойной яростью: -- Вроемся, что ли, глубже, проданные?!

Я вернулся к буровикам через неделю, был в этих краях все лето, летал в Норильск, в Игарку, на спасение заблудившихся в тундре геологов, трясся на вездеходах, рубил просеки, заполнил все свои черные от раздавленной мошки блокноты, а когда снова попал в городок газовиков, меня встретил на аэродроме Лева Сойферт.

-- Ну, как с положительными эмоциями? -- прокричал он снизу.

Я показал рукой где-то выше головы...

-- Едем ко мне! Отпразднуем завершение дальнего похода. Только вначале к Сейдеру. Он болен, хочет повидаться.

Нас мчал дребезжащий болотоход на багровых от глины шинах, раздутых, точно от укусов мошки и комарья. И я понял наконец в этой тряске, почему я, чем бы здесь ни занимался, нет-нет да и возвращался мыслью к Сойферту и его вечным "сослуживцам"... Надеялся, видно, распутать этот "тройной узел"... Что-то раскрылось бы, не сомневался, значительное. Развязалось бы... Вот почему размышлял об "узле" с тревогой, почти со страхом! Так думают о заминированной дороге. Проскочишь или нет?

Подобных мин, слыхал, много раскидано по Сибири!.. От старого, лагерного. Да разве только по Сибири!.. Заминированная Россия!..

-- Лева! -- вскричал я, болтаясь на выбоинах, как пилюля в коробочке. -- Вы давно хотели рассказать мне о Сидоре Петровиче. Хороший человек, как понимаю...

-- Святой человек! -- воскликнул Сойферт с воодушевлением. -- В Иркутске распинали, как Христа. Гвоздем руку пробили. Не выдал, где его семья. Так и не разыскали. У сына его анкета чистая. Сейчас в загранке. В дипломатах...

...В лагерях и то признали -- святой. Сейдер. Закон. Вот слушайте... -И он принялся рассказывать, привставая на ухабах, о том, как однажды его дружки, "воры в законе", постановили убить стукача. Но чтоб все было чисто, по-лагерному, чтоб никто, ни "суки", ни "бытовики", ни сектанты, ни охрана -- никто не посмел сказать, что воры сводят счеты или не поделили поживу, воры постановили отыскать святого. Который на невинного руки не подымет, хоть убей его. Весь лагерь перебрали, остановились на Сидоре Петровиче. Начальник режима рассказывал, что тот хотел "всю химию" взорвать. Но мало ли какие лапти плетет начальник режима!

-- Святой! Комара не убьет!

Сидор Петрович плакал, просил освободить от убийства, в расстройстве даже очки раздавил. Воры ему другие принесли... Разъярились вконец. "Чистеньким, -- кричали, -- хочешь остаться, падло?! Незамаранным?! На кой ляд?! Как все, так и ты!.."

Наконец они представили Сидору Петровичу доказательства, и -- некуда деваться -- Сидор Петрович ночью, на нарах, придушил стукача.

А потом год не спал. Все мерещились выкатившиеся из орбит глаза стукача...

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.