Эльчин - Отчаяние Лисы Страница 3

- Тебе когда-нибудь хотелось, - спросила она вдруг Фатьму, не поворачиваясь, - выйти ночью погулять по улицам, когда снег только выпал и все кругом белым-бело? - Она спросила и опомнилась, испугавшись собственных слов: ведь так можно затронуть самые, как говорится, тайные струны в душе Фатьмы, которых никому нельзя трогать. И она виновато посмотрела на дочь.

Фатьма сидела за столом, готовила уроки на завтра и тоже подняла на нее глаза.

- Прямо уж гулять. У меня, ты знаешь, сапожки - только и гулять по снегу!

Самая сначала даже не поняла ничего, но потом сообразила, что это речь идет о сапожках Фатьмы.

- А что, - спросила она озабоченно, - с твоими сапожками? Протекают?

- Да не протекают, но они детские. Все носят модные, и только я в детских сапожках и в детском пальтишке.

Самая хотела было возразить, что они вовсе не детские, но промолчала. За окном шел по лужам автобус, и она вспомнила снова свежий снег несколько дней назад, даже почувствовала его запах. Фатьма уже очень выросла, а она стареет; почему снег так быстро превращается... И прервала себя - очень это "умный" вопрос.

- Я тебе куплю такие сапожки, - пообещала она, - что все рты раскроют.

- Да? - У Фатьмы лицо просияло, и она даже взглянула на свои ноги под столом - как будто уже надела эти новые сапожки.

Самая, улыбаясь, сказала:

- Завтра я тебе принесу билеты, отдашь их Гюнай, пригласишь от моего имени ее родителей.

Фатьма вспомнила про "Лису и аистят" и откровенно расстроилась:

- Правда, всего два дня осталось до девятого... Мама, ты опять будешь, спросила она, - в костюме Лисы?

- Да, конечно! - И как будто назло кому-то, Самая громко начала ей описывать: - Такой роскошный костюм для Лисы сшили - просто прелесть! Хвост такой пушистый, загляденье! Вот такой величины! - Она развела в стороны руки и показала длину лисьего хвоста, потом посмотрела на дочь и замолчала.

Наконец Фатьма подняла на нее глаза.

- Зачем тебе, мама, зачем тебе их приглашать? - Она умоляюще посмотрела на мать и добавила: - Они в жизни в театры не ходят. Не любят они театр. Я ни разу не слышала, чтобы они говорили о театре...

Самая приложила руку к лицу, как будто у нее болел зуб, потом поняла последние слова дочери: родители Гюнай просто не способны оценить искусство, и улыбнулась.

- Ну что ж, не любят и не надо.

У Фатьмы словно огромная гора свалилась с плеч.

- Ну да, мама! Правильно.

А девятого декабря с самого раннего утра опять повалил снег, и весь город был снова засыпан свежим белым снегом.

Самая уже давно забыла, какая это у нее по счету премьера, но просто никогда в день ее премьеры не шел такой снег.

Поэтому с радостным ожиданием в сердце она пришла в театр, выслушала последние наставления режиссера, последние просьбы автора, получила у администратора билеты, заказанные несколько дней назад для Фатьмы и Гюнай, вернулась домой и увидела, что Фатьма принарядилась и ждет ее, стоит у окна, смотрит на улицу, на белый, сверкающий снег.

- Какой снег, а! - сказала Самая.

- Да, очень красиво, мама.

И Самая улыбнулась:

- Вот тебе билеты для тебя и Гюнай. Фатьма взяла билеты, повертела в руках, как будто видела их впервые в жизни, и сказала:

- Знаешь, мама... Гюнай хотела сегодня в кино пойти. Мама, ты знаешь...

И Самая поняла, что сейчас, в этот зимний снежный вечер, когда стоит она перед своей дочкой, красавицей Фатьмой, сейчас главная ее задача в жизни взять себя в руки. Однажды в спектакле она играла Медвежонка, и этот Медвежонок, когда ему было очень плохо, всегда говорил себе: "Возьми себя в руки, Медвежонок! Медвежонок, возьми себя в руки!"

- Ну что ж, пусть идет в кино. И ты, если хочешь, пойди с ней.

- Правда? - Фатьма не знала, что делать от радости. - Правда? - Потом кинулась - ребенок есть ребенок! - к матери, поцеловала ее в одну щеку, в другую, торопливо сняла с вешалки в коридоре пальто и, одеваясь перед трюмо, сказала: - Завтра я сама приду тебя смотреть, одна. Я знаю, ты сыграешь замечательно, в газетах похвалят...

И снова, что-то вспомнив, она обернулась к Самае:

- Мама, а в газете дадут фотографию?

Самая улыбнулась:

- Откуда мне знать?

И Фатьма отвела глаза.

- Не знаю, почему не дают в газетах твой портрет вот так, в своем платье. Пусть так дадут, а?..

- Хорошо, - сказала Самая, - я не позволю, чтоб меня фотографировали в костюме Лисы. - Она разрешила и это последнее сомнение дочери - больше никто не узнает, что мать Фатьмы играет Лису, потом так же будет с Зайцем, и с Козой, и с Джейраном...

- Правда, не позволишь?!. - Фатьма снова бросилась к матери и расцеловала ее - она была совсем счастлива! - Ну у кого есть такая мама, а? - гордо сказала она и сама себе ответила: - Ни у кого!

В этот зимний снежный день спектакль прошел очень хорошо.

В лес прилетела старая добрая Ворона и раскрыла Аистихе козни Лисы, она растолковала ей, что Лиса не может спилить такой толстый дуб.

И, когда Лиса пришла требовать третьего, последнего, аистенка, Аистиха с Вороной накинулись на нее, и Лиса, вертя своим пушистым огромным хвостом, в таком страхе бросилась вон из леса, что все зрители - и дети, и взрослые, пришедшие с детьми, - зааплодировали; в зале поднялся шум, и все засмеялись, а режиссер и автор были очень довольны.

Потом занавес снова открылся, и Лиса, и Аистиха, и ее птенцы, и старая Ворона - все вышли на авансцену.

Самая поклонилась зрителям, помахивая огромным пушистым хвостом.

Она знала, что на улице сейчас падает снег, она чувствовала запах снега, и ей вдруг показалось, что в зало сидят Фатьма и Гюнай, и мать и отец Гюнай, и она сыграла не Лису, а Гертруду.

Самая посмотрела в зал и поклонилась на этот раз только им.

Зрители были довольны - козни Лисы раскрылись. А сердце Самаи пронзила боль, отчаянье, как будто только что она сыграла не Лису, а Аистиху.

* * *

Сердце Самаи пронзили боль и отчаянье, но напрасно, это совершенно зря, потому что лес на склоне горы был опять таким же живописным, и снова аисты здесь вили гнезда, выводили птенцов.

И опять появилась молодая Аистиха, и снова Лиса с пилой под мышкой уселась под деревом - Лисе захотелось мяса аистят.

Так ты их и съешь, Лисонька!..

И снова Аистиха с мудрой старой Вороной чуть не выклевали Лисе глаза.

А Лиса в таком страхе убежала из леса, что больше она уже никогда не сможет вредить аистам.

Потому что аисты уже узнали, что такое Лиса - они узнали ее хитрости, ее трусость и изворотливость.

И опять был все тот же живописный лес, и Аистиха растила своих птенцов, они расправляли крылья и летели, они перелетали через моря, они бродили по городам и странам, они видели леса, они вили гнезда, сами выводили птенцов и растили их...

1 Здесь возглас сочувствия.

2 Героиня трагедии "Айдын" известного азербайджанского драматурга Джафара Джабарлы.

3 Н е н е - бабушка.

4 Персонажи-козлята из детской сказки.