Игорь Кецельман - Зоопарк (Из записок перевозчика животных) Страница 3

Вахтер Роман

В воскресенье я дежурил в дирекции. Никаких особых обязанностей, только на звонки отвечай. А звонки были дурацкими. Какой-то чудак хотел поскорее заполучить для музея скелет недавно павшего слона. "Да подождите немного, директор подойдет, с ним и поговорите". "Нет, я по опыту знаю: скелет ждать не будет",- печально произнес говоривший и повесил трубку. Бесцеремонные телевизионщики пытались вызнать у меня домашний телефон пресс-секретаря зоопарка, утверждая, что знают ее с детства, и тут же спрашивали: "Кстати, как ее зовут?" Наглый народ! Хотя среди журналисток встречаются симпатичные. Как та, с телевидения, что все допытывалась у меня (во время очередного дежурства): "А правда, что ваш директор в молодости работал таксистом?" Девушка собирала компромат на директора зоопарка. У него появились враги, когда он собрался баллотироваться в депутаты. "Нет, таксистом наш директор не работал,- ответил я.- А вот швейцаром в ресторане - да, был". Подробности заинтересовавшейся журналистке я обещал рассказать при личной встрече. Завтра, в кафе. Так и не узнал, пришла ли девушка на встречу, потому что я - не пришел. Из Китая прилетели тигры, и мне пришлось ехать в аэропорт встречать их. От воспоминаний меня оторвал новый звонок. Детские голоса, перебивая друг друга: "Позовите Мишу". "Какого Мишу?" - не понял я. Смех: "Как какого? Косолапого". Я: "Приходите в зоопарк. Я вам медведя покормить дам. Из ручек". Вышел в коридор. Подальше от телефона. Взгляду не на чем остановиться. Голые стены. Единственное их украшение - знакомый до одури план нового, будущего зоопарка. На нем штрихами и пунктирами нанесены вольеры и клетки, сплошным зеленым - парковые участки. Тоска зеленая. Внизу хлопнула дверь, послышались тяжелые шаги на лестнице, и в коридоре появился грузный пожилой мужчина, одетый в черное потертое пальто. "Роман, работает вахтером",- вспомнил я. Часто видел его, когда привозил животных в зоопарк. Наш грузовик останавливался у запертых ворот, водитель гудел, и из зелененького домика у проходной появлялся Роман, спускался по ступенькам с высокого крыльца и открывал нам ворота. А потом закрывал их за нами. - Здравствуй, Роман! - Здравствуй!- ответил тот, переводя дыхание. Видно, запыхался, поднимаясь по лестнице.- Директор у себя? - Его пока нет, но есть заместитель. - Пойду к нему. - А что случилось? - Жаловаться буду. Охранник наш лезет и лезет. Покоя нет. - Пристает? Роман улыбнулся: - Думаешь, с этим?- Он сделал руками движение, будто кого-то на что-то насаживал. - Нет, что ты! Разве не знаешь, директор запретил нашим гомосексуалистам этим в зоопарке заниматься. На работе - ни-ни! Слово с них взял. - А на что жаловаться хочешь? - Издевается он! Еду из дома принесу - спрячет ее. На табурет присяду столкнуть норовит. И все с подковырками. Хочу, чтобы директор ему сказал: "Романа не обижай!" Директора, говоришь, нет? Ну, пусть заместитель.- И он, тяжело дыша, пошел дальше по коридору. Вскоре я вспомнил эту встречу. - Романа, вахтера нашего, знаешь?- спросил меня маленький лысоватый водитель во время очередной поездки в аэропорт за животными. - Знаю, видел недавно. - Ну удивил он меня! Встречает у проходной и просит: "Можно я у тебя дома двадцать третьего февраля посижу?" Я сначала подумал: отметить со мной хочет? Так он непьющий. Ни капли. Стал спрашивать: что такое? Роман сначала отмалчивался, а потом рассказал, что на днях он в дирекцию ходил... - В воскресенье,- подсказал я. - Наверно. И там заместитель директора предупредил его: "Двадцать третьего февраля будьте, Роман, осторожней - в Москву приезжают семьсот тысяч боевиков "Памяти". Будут устраивать еврейские погромы". Роман-то у нас еврей. Вот он у меня и решил спасаться. "Я тебе совсем не помешаю,- просит,посижу где-нибудь в уголке, книжку почитаю". "Приходи,- говорю,- только зря опасаешься, вздор тебе какой-то сказали, никто вас, евреев, бить не собирается". Уж у меня какие только знакомые ни есть, ну ни от кого я этого не слышал, чтобы идти и громить! А тот все свое: "Ну, можно я у тебя посижу?" "Приходи, сиди, я же не отказываю. Только, если так боишься, уезжать тебе надо. Родственники-то, наверно, есть за границей?" Головой кивает: брат у него в Америке. "Вот и езжай к нему". "Не могу,- отвечает,- я слово директору дал. Он меня похоронить обещал". "Не понял?!" Оказывается, когда Роман пришел на работу устраиваться, директор его спросил: "Уезжать из страны не собираешься?" Это еще до перестройки было. "Да нет, пока не собираюсь". "Пока - не годится,- говорит директор.- За тебя с меня спросят. Или обещаешь, что не уедешь, или не работаешь. Или слово, или работа". Роман: "Но я же здесь совсем один остаюсь. Похоронить некому будет!" Директор ему и говорит: "Не бойся. Умрешь - похороню". Тогда Роман и пообещал: "Не уеду". Слово дал. "Чудак ты,- говорю Роману,- это же когда было? При советской власти. Сейчас директора твое слово не колышет. Да если бы у меня брат в Америке был - я бы и секунды не думал. Езжай!" А Роман все свое: "Нет-нет, я слово дал!" - Ну и что, приходил он к тебе на двадцать третье?- спросил я. - Пришел. Действительно, с книжкой. "Я посижу?" "Сиди сколько хочешь". "Нет-нет, я до вечера только". "Чай попьешь?" Отказывается: "Зачем на меня тратиться?" Да чем тратиться? Чаем? Еле заставил стакан чая выпить. А пока он у меня был, я его спросил: "Имя-то у тебя почему такое? Вроде у евреев Романов не бывает". Оказывается, и не Роман он вовсе, а Абрам. По-новому его на работе называть стали: "Давай мы тебя Романом звать будем! Нам привычнее..." Он и не отказался: Роман - безопаснее. Так весь день у меня и просидел. С книжкой. А вечером поднялся и уходить собирается. "Странный ты,- говорю,- вечером же еще опасней ходить. Оставайся ночевать, раз уж так". Отказался: "Я боюсь надолго квартиру одну оставлять". И ушел. Ой, чудной! В последний раз я услышал о Романе через полгода. Водитель автобуса, на котором мы везли в зоопарк снежных барсов, сказал: - А я вчера ездил Романа хоронить, вахтером у нас работал. - Его убили?!- вырвалось у меня. - Романа? Что ты! Своей смертью умер. С сердцем у него плохо было. Директор похороны оплатил. И мой автобус дал, на кладбище отвезти. "Я обещал",говорит. - Так, значит, своей смертью умер?- переспросил я водителя. - Ну да, конечно. Но я только покачал головой. Я-то знал, что Романа убили. Его убили приехавшие в Москву семьсот тысяч боевиков.

О любви к животным

За стеклом террариума, свернувшись кольцами, спит гигантская змея. Анаконда. Возле нее сидит кролик. Он дрожит. Бежать ему некуда, вокруг стекло. В террариуме жарко, очень жарко, а кролик дрожит. Я видел этого кролика своими глазами, когда зашел в герпетологию (змеюшник).

Вот кольца начинают шевелиться. Скоро змея проснется. Она обовьется вокруг кролика и медленно его задушит. Медленно - чтобы не поломать кролику кости, их острые края могут поранить змее кишечник. Задушит и заглотнет. Время от времени снаружи к стеклу приближались внимательные глаза зоопарковцев-герпетологов: как там дела? Кролик все так же сидел спиной к змее, не поворачивался. (Если не видишь - ее нет?) И дрожал. Герпетологи бросили кролика живым на съедение анаконде вовсе не потому, что они садисты. Просто ни у кого из них не поднялась рука убить живое существо.

После герпетологии я пошел к себе. Длинная кишка коридора, по бокам комнаты сотрудников. В одной из них собрался народ: пьют чай и слушают рассказы Сашки-сторожила. Его в этот день потянуло на воспоминания. Я налил себе чая и присоединился к слушателям. - Вон баба Даша идет,- говорил Сашка, кивая на улицу. Снаружи мимо нашего окна прошла седая женщина с крупной фигурой и по-мужски широкими плечами.Если она какое животное невзлюбила - ему не жить,- продолжал Сашка.- Это всем известно. Помню, в зоопарке чернобурых лисиц разводили, и одна лисица бабе Даше руку прокусила, когда та корма раздавала. Ругаться не стала, даже посмеялась: сама, мол, виновата - руку ей подставила. А через неделю после того случая, смотрю (я тогда в секции задержался), баба Даша тихо так по проходу между клеток крадется. А клетки тесные, узкие были, и у животных хвосты наружу высовывались. Подкралась она к той самой лисице и сзади изо всех сил ее за хвост дергает. Та визжать, на прутья кидаться... А баба Даша ветеринаров вызывает: "Видите? Взбесилась". Ну, лисицу тут же и усыпили. С бабой Дашей не связывайся - ее с маслом не съешь. Раз проверку затеяли как она птиц кормит, не таскает ли себе корма? В ее отсутствие в клетки с птицами зашли: сколько там кормов? Баба Даша, как узнала, в тот же вечер в зоопарк пришла и двум птицам, редким, ноги переломала. И тут же директору домой звонит: "У меня птиц покалечили!" "Кто?!" "А те, кто проверял". Так ту женщину, что проверять ходила, из зоопарка уволили: животных покалечила! Еще случай был,- вспоминал Сашка,- оленя бухарского кормили... Только спал он все. Корма принесут, а он спит. Три дня корма носили и воду меняли, а он спит себе и спит. Крепко так. Так он и лежал, пока посетители в дирекцию не пришли: что это у вас так от бухарского оленя воняет? "Так он спит!" А еще помню,- продолжал наш рассказчик,- северных оленей в зоопарк привезли. С ними все в порядке было, никто не болеет, не дохнет - только вот не размножаются. Их и кормили усиленно, и витамины с микроэлементами в рацион добавляли - не размножаются никак! Четыре года в зоопарке, а приплода нет. В дирекции головы ломают: может, еще какие витамины им добавить? Оказалось, все олени - самки. Четыре года размножали.