Юрий Пупынин - Совещание куста Страница 3

Доски прогибались и пружинили, но нигде не было видно проломов и дыр. Нера могла гордиться хорошей заботой о ногах собственных жителей, а также заезжего люда. Коллеги разомлели после замечательного обеда с жареной курятиной, разговорились, пошучивали. Только Татьяна Филипповна оставалась все такой же бесстра-стной, по-прежнему ощущая себя на страже российского образования.

Вскоре подошел автобус в сторону Красногорска, и все, за исключением Валентины Матвеевны и Роди, уехали. Роде нужно было в противоположную сторону. Он жил на самой дальней веточке куста, которая заканчивалась несказанной деревней Мгла.

- Спасибо, - сказала Валентина Матвеевна.

- За что? - удивился Родя. - Я действительно считаю ваш урок просто блестящим. Вы хороший учитель, Валентина Матвеевна. Это вам спасибо. А учителем-методистом они бы вас и без моего выступления сделали.

- Не в этом дело. Просто иногда работаешь, изобретаешь что-то и вдруг огорчишься: никогда ведь никто не поймет, что ты придумала. Понятно, что делаешь это в первую очередь для школьников, но им, конечно, ни к чему разгадывать, каким способом ты им что-то втолковала. А вы приехали и поняли, и мне тепло стало... Еще хотела спросить: а на каком языке вы сказали вашу странную фразу?

- Раньше я думал, что это итальянский, а теперь уж и не знаю - на каком, - честно признался Родя.

- Все равно красивый...

Она помолчала.

- Родион Васильевич, к сожалению, у меня срочные домашние дела, надо идти. Я бы вас пригласила на чай, но живу на другом краю деревни, отсюда полчаса ходьбы. На автобус опоздаете.

Родя довольно долго ехал в свою Мглу. Он то придремывал, то всматривался в лежавший между лиственницами снег, уже потемневший и состарившийся. Он думал, что баба Марфа, наверно, уже сидит у окна и смотрит в конец улицы, не появился ли ее вечно витающий в облаках жилец. Потом Родя опять вспомнил утреннюю нерскую бабушку и пожалел, что не поговорил с ней, не дал пищи ее светлым любопытствующим глазам. И сам не послушал излюбленных сибирских историй. Снова увидел серьезную и ясную Валентину Матвеевну, трижды оглянувшуюся на него, пока уходила.

"Il mio cuore e' con voi!1 - шевельнулись в сердце слова. - Il mio cuore e' con voi"2.

Весенний ветер наконец прогнал тучи, и на потемневшем небе зажигались первые звезды, сразу расширяя земные дали на миллионы, даже миллиарды километров.

Грусть охватила его, сладко раздирая сердце. Но почему? Почему только по-итальянски я могу сказать, что я их всех люблю? Как странно, что это невозможно произнести вслух по-русски, глядя напрямую в глаза нерской старушке, бабе Марфе, Валентине Матвеевне. Так, как говоришь за обедом: "Дайте, пожалуйста, соль". Ведь это так просто!

Он снова - в который уже раз, - попытался негромко выговорить по-русски: "Мое сердце с вами!" Но ему опять не повезло: только что-то наподобие короткого мычания или стона выскочило из его груди.