Глеб Успенский - Мученики мелкого кредита Страница 3

Итак, он, имеющий 31 р. своих, прибавляет к ним еще своих же 14 р. 37 к., то есть вносит 45 р. 37 к. собственных денег, чтобы попользоваться 13-ю рублями, ему действительно не принадлежащими.

Нет спора, что положение этого страдальца особенное, что подобные вещи можно делать только в восторженном состоянии духа; но посмотрим, до какой степени "по закону", "по уставу" происходят подобные безобразия.

Единственно, что замешано в этом деле не относящегося к уставу, это — не имеющее законного основания милосердие, снисходительность гг. членов правления, которые предпочли лучше возложить на него терновый венец, нежели явно погубить без остатка.

Вот как шло банковое житие Власа Калягина.

Пришел он в банк 14 апреля 1874 года, с товарищем; оба они принесли по два рубля (рассказ ведется по расчетной книге) и взяли, поручившись друг за друга, по 15 р., уплатив за полгода вперед по 90 копеек.

— Ничего! Ловко это надумано! Право, ловко! — весело говорил в то время Калягин товарищу, уходя из банка.

— Надумано, гляди, и впрямь не худое!.. Пятнадцать копеек отдал, ан у тебя пятнадцать рублев…

— А паю прибавишь — и больше бери!

— Пра, бытто ладно… А деньги, сказывают, только принеси в срок, покажи — и опять бери… Что ж! Ничего! Право, ничего! Процент только?

— А прибыль-то! Аль ты забыл? — Год прошел — получай прибыль! Чудак ты! Твои деньги нешто так дуром будут там валяться? Ведь на них тоже нарастает!.. Ах ты, закадычный мой друг! Ведь там растет полегонечку… Чего ты это?

— Ну, Андреич, и впрямь дело, надо сказать прямо, дело это даже и совершенно, ежели сказать по чести, вот какое дело — первый сорт!

— А то — процент! Пойдем-ка, обмоем барыши-то… по стаканчику… Ишь, пострел, и бумажки-то какие новенькие… Где и берут такие?..

Так весело разговаривали все Власы, когда начиналось дело. Так думали и начинавшие дело люди, которым стоило немалого труда собрать вокруг себя кружок, который бы поверил, что копейка за рубль все-таки выгодней, чем рубль за рубль, как берут сельские кулаки и мироеды. И действительно, первая ссуда, вопреки пословице, летит "мелкой пташечкой" и производит на кулаков и мироедов значительное впечатление. Хотя раз от создания мира в деревенских руках появляются какие-то деньги, которые известному числу лиц дают возможность не даться в руки живодеру. "На-ко вот, съешь!" — говорит Влас, говорят все получившие ссуду Власы.

— Хотел ты меня, Сидор Петрович, в кабалу упечь, ну, одначе же, господь мне поспособствовал. Так-то! В таком случае надоть тебе немножечко пообгодить!

Все ли шесть месяцев торжествовал Влас Калягин — не знаю; но 14 октября он аккуратно явился в банк и принес 15 р. (так гласят книга). Но через два дня он опять явился и занял уже 18 р., процентов заплатил уже за 9 месяцев, 1 р. 26 к., и чтобы занять 18 р. (а не 15 прежние), внес еще 2 р. паю.

Отчего же этот Влас не берет еще 12 р. 50 к., а только 3 р.? Зачем ему понадобился 1 р., когда одних процентов он оставил 1 р. 26 к.?

Очевидно, что-то тут неладно. И вот устав, а вместе с ним и люди, близко знающие Власа, объясняют вам, что дело с ним случилось неприятное: как раз к сроку-то у него и нехватило денег. Кажется, как не добыть денег только на день, на два, "только в банк показать", и Влас давал за 15 р. даже 50 к. росту, — но, как на грех, денег не было. Кто поаккуратней, сам деньги в банк вез, "тож показать" только, кто поручителю уже успел отдать (тоже, конечно, за процент, за прибавочку) — оставался один Сидор Петрович, который и содрал с Власа за пятнадцать рублей — рубль. Влас знал, что деньги вернет, но образовывался уже новый расход в 1 р. Сидору, да процентов надо было заплатить "за переводку" (отсрочку), которые надо было прибавить к 15 р. Уплатив эти 15 р., Влас целый день жил в деревне, на квартире у кабатчика, выжидал время, когда пойти в "банку". Сразу отдать и взять — неладно так-то. Кабатчик тоже с него за день с лошадью "близ рубля" взял, так что, явившись занимать вновь, Влас уже имел нужду в лишних трех рублях, нужных уже на издержки займа.

— Как тут мне, как вас, благородием, что ли, величают-то… Как бы тут мне, нельзя ли как из банки еще бы малость… Главная причина, с деньгами никак не собьемся…

— Есть поручитель?

— То-то поручителев-то ноне нету; главная причина, все испоручались.

— Ну, внеси еще паю и бери на свои.

(Товарищ Власа также присутствует здесь и говорит то же самое.)

— А больше нам нельзя друг за дружку поручиться?

— Нельзя, до тех пор, пока не заплатишь.

— Да мы заплатили.

— Ну и поручайтесь опять друг за друга в двенадцать рублей пятьдесят копеек. А больше нельзя. Ведите других поручителей.

— То-то нету поручителев-то.

— Ну, а нету — нельзя. Прибавляйте паю и берите на свои. Внесите еще по два рубля, можно выдать по три, то есть уж по восемнадцати рублей.

Влас с товарищем переглядываются. Долго раздумывать им не приходится, и вот они оба говорят:

— Ладно… что ж… А сейчас по два-то рубли надо?

— Да есть с вами деньги?

— То-то нету только-то. Мы было на проценты захватили…

— Так я запишу за вами по два рубля и проценты вычту, — говорит снисходительный член правления: — а что останется — на руки возьмете.

Оба Власа опять соглашаются.

Из 18 рублей вычитают 2 рубля в пай и 1 р. 26 к. (из снисходительности им отсрочили на 7 месяцев) процентов, на руки Власы получают по 14 р. 74 к. Из 74 к. половина остается в кабаке, а за недоданные до 16 р. Сидору Петровичу Влас четыре, а то и пять дней на него работает.

— Ну, оно… тово… Оно ведь барышом набегает… Теперь у нас у обоих уж по четыре рублевки заложено в банку-то… Ну, оно там и нарастает полегоньку…

— Что ж… Пущай… Ничего..

Кончился год, собрали общее собрание. Приехал и Влас, разузнать, много ли набежало барышей.

— Прибыли вам нет.

— Как так? У нас по четыре?..

— Очень просто — как! Вы когда вносили деньги-то?

— Весной, поди, до святой!

— А нужно вносить до нового года; если бы вы внесли до нового года, деньги ваши значились бы в отчете, и на них была бы прибыль, а теперь ваша прибыль придет только в будущем году, потому что и деньги будут числиться с нового года.

— Стало быть, сразу за два года отдадите?

— Нет, только за один; за будущий год…

— Ну, а много ль ее набежит-то?

— Да на четыре рубля — копеек шестьдесят.

— Так! — говорят оба Власа, уже заплатившие по 2 р. 16 к.

Можно с уверенностью сказать, что впечатление этого ответа было столь сильно, что Влас, именно благодаря ему, явившись в банк 26 мая, днем раньше срока, внес 18 р. и ушел, не взяв ничего. Он, очевидно, уже начал крепиться и сомневаться. Но настала рабочая пора, трудное время, когда деньги нужны до зарезу и когда их нельзя ничем заработать, потому что нельзя отвлекаться от земледельческого труда, и Влас опять взял (30 июня!) 18 р. и процентов заплатил 1 р. 8 к. Отсрочился почти до нового года. Осенью у него было множество расходов: он женил сына и извелся и деньгами и хлебом начисто. Не то что процентов платить, а где бы достать на свою нужду, — самому деньги нужны дозарезу. 28 декабря снисходительный член правления опять посоветовал ему внести еще 2 р. и вновь взять 3 р. на расплату, и Влас уходит с долгом в 21 р., но с 6 рублями пая, на которые он уже наверное через год получит 90 к. прибыли.

Срок его платежа 28 июня (1876 г.) — опять трудная рабочая пора!.. Не добившись денег в банке после женитьбы сына, он закабалился; своя работа оставлена для чужой, человек измаялся, и вот у Власа является новый заем в 37 р. 50 к., — причем значится, что паю он внес сразу 25 р. Может показаться, что Влас вдруг разбогател, пошел в гору, занимая такие куши. Увы! Это ему присоветовали. Очень может быть, что он принес 25 р., занятые у Сидора Петровича под процент, с тем чтобы взять в полтора раза больше, то есть 12 р. 50 к. лишних. Но как бы это ни случилось, занял ли он или банк, по беззаконной снисходительности, записал за ним эти 25 р., вычтя их из 37 р., — дела Власа, очевидно, были плохи, так как из этих 12 р. 50 коп. он заплатил проценты за старые 21 р., да за новые 37 р. 50 к., всего за 58 р. 50 к. — 5 р. 27 к. (на 9 м.). Уехал он из банка с громадным долгом, почти в 60 р., и с 6-ю рублями в руках.

Уехал и пропал… Не являлся он и 28 декабря 1876 года, не являлся он и 28 декабря 1877 года… Пропал!

Более полутора года человек этот мучился и терзался, опасаясь продажи имущества, о которой до него доходили слухи, передаваемые односельчанами от членов правления, просивших Власа не доводить дела до худого, а поступить по-хорошему.

— Продавай! Что ж! — говорил он, не зная, что придумать.

Наконец до него дошли слухи о том, что в 1878 году будет происходить раздача прибыли за все года и что Власовы деньги не пропали, а всё оборачивались. Снисходительное правление все поджидало его, не хотело обидеть. 12 февраля 1878 г. Влас объявился и представился. Быть может, Влас имел даже в виду, при помощи прибыли, совсем расплатиться с банком, а быть может, у него скопилось рублей двадцать, и, зная на опыте (Влас хорошо помнил, сколько именно ему перешло денег на руки), что должен он не более двадцати, он и сообразил, что лучше всего ему будет разделаться с банкой: "пущай, мол, берут и прибыль и все, только, мол, меня-то выпустите подобру, поздорову".