Юрий Дружников - Кайф в конце командировки Страница 3

У шестьсот восьмого он перевел дыхание. Потом решительно поднял палец, постучал и прижал ухо к двери. Послышались шаги, и он отодвинулся, спрятав бутылку за спину. Кто-то остановился за дверью совсем близко. Слышно было дыхание. Потом замок щелкнул, дверь приоткрылась.

На Полудина изумленно смотрела смуглая девчушка с большими черными глазами и черноволосая. У нее был длинный нос с толстой переносицей, это он запомнил твердо. Она показалась ему слишком маленькой и толстой, явно некрасивой. Но после, вспоминая, он видел ее хотя и маленькой, но стройной, и некрасивость списал на застенчивость, которая вроде бы даже привлекала.

- Привет!- бодро сказал он, помня о том, что слова приближают цель.Вот и мы...

- Вам кого?- глаза ее в полутьме расширились.

- Ты что, Инга?..

- Вы ошиблись. Здесь такой нету.

- Как нету?- такого поворота он не ожидал.- А это... ну, какой?.. Шестьсот восьмой?

- Шестьсот восьмой, а Инги нет.

Девушка глядела на него насмешливо, или, может, это ему лишь показалось.

- А вас как зовут?

- Не Инга.

- Извините...- только и произнес Полудин, с трудом ворочая языком.

Находчивостью он не отличался, это уж точно.

Дверь закрылась, хрустнул замок. Виталий постоял, повернулся и, машинально отхлебнув на ходу из бутылки глоток водки, растерянно побрел к себе, все еще не желая признать себя попавшимся на элементарный розыгрыш. Хорошо еще, что пижаму не взял с собой. Ничего не поделаешь. Злиться не на кого. Следующий раз не будь таким ослом. А сейчас забыть, забыть все.

Кайф продолжается!

5.

Полудин разделся, лег и, укрывшись с головой одеялом, начал было дремать, когда снова раздался звонок. Пришлось подняться и взять трубку.

- Ну чего?- обиженно спросил он.

- Ты на меня сердишься?- спросила она.- Очень? Я понимаю, что получилось глупо. Страшно стало, просто дух захватило.

- Чего же ты звонишь?

- Приходи...

- А ты опять?

- Нет, теперь приходи. Я уже почти не боюсь. Знаешь, как плохо одной?

- Если так, теперь уж ты иди!

Она помолчала немного. В трубке было слышно ее прерывистое дыхание.

- Я не могу долго быть смелой. Меня не хватает.

- Ну ладно! Хочешь, выйду тебя встречать?

- Выйди.

Короткие гудки.

Полудин, то ли сопя, то ли ворча, снова оделся и оглядел комнату. Кровать расхристана, но неизвестно, как лучше: застелить ее или оставить готовой? Он погасил свет. Нет, так совсем темно. Зажег торшер. Свет погасить успею, пусть лучше горит, чтобы эта трусиха опять не испугалась. Усевшись в кресло, он поглядел на часы: десять минут второго. Дома они с женой ложатся не позже пол-одиннадцатого, потому что без пяти семь щелкает будильник и надо вставать. А тут - кайф!

Для храбрости он отглотнул еще водки и пожевал корочку. Глядя через щель в полутемный коридор, он ждал.

Она вплыла вихляющей походкой, как сказал поэт, и, ожидая приглашения, оперлась плечом о дверной проем.

- Я пришла,- она сделала шаг вперед к кровати и расстегнула пуговицу на кофточке - то ли оттого, что жарко, то ли хотела снять ее.- Что это ты рисуешь?

Листки с его расчетами так и лежали на полу, придавленные линейкой. Он качнулся, чуть не упал, поднял бумажки, разложил на одеяле и кратко описал ей идею нового транспортера.

- Ты гений!- она расстегнула еще одну пуговицу.

Полудин не был уверен, что она что-либо поняла, но жена ему так никогда не говорила. Насколько мог, стремительно поднялся с кресла, взял Ингу за руку и потянул к себе. Она приблизилась послушно, будто загипнотизированная. Он обхватил ее за плечи и прижал так, что захрустели кости. Защищаясь, она впилась ногтями ему в спину.

- Сумасшедший! Гангстер! Супермен чертов!- задыхаясь, стонала она.Ты дверь запер?

Как же он про дверь-то забыл? Полудин разжал руки и побежал к двери, по дороге больно ударившись локтем о шкаф. А вернулся - она прошмыгнула к кровати и погасила торшер. Прошелестела молния, упало на пол платье, стукнулись туфли. Он видел ее силуэт на фоне окна, слышал ее дыхание, чувствовал тепло и шел на это тепло осторожно, будто слепой.

Инга положила холодные ладони ему на уши. Оранжевые отсветы рекламы "Hotel Penza" дрожали у нее на волосах, придавая ей неземной вид. Казалось, она сама дрожит - от любви к Полудину или оттого, что в номере прохладно. Он рванулся вперед, но она юркнула под одеяло. Остались одни глаза и черные волосы, разметавшиеся на подушке. Он стал стаскивать собственную одежду, впопыхах отрывая пуговицы и думая о том, что забыл Ингу сперва напоить. Ведь это принципиальная ошибка, так все говорят.

- Иди ко мне, глупыш! Иди же...

Впрочем, "глупыш" она не скажет. Позовет просто: "Иди ко мне".

Сняв часы, Полудин взглянул на них. Часы стояли: вчера утром он забыл их завести. Сколько прошло времени, пока, ожидая ее, он проиграл всю ситуацию в голове, установить невозможно. Она наверняка уже спустилась. Если спустилась...

Дверь в коридор все время была открыта. Если б Инга прошла мимо, он бы не мог не заметить. Швырнув в раковину окурок, он подошел к двери в нерешительности. Нелепое, взвешенное состояние. Планер оторвался от земли, но не попал в воздушный поток, который должен поднять его. Надо сесть на землю, пока не швырнуло.

Полудин захлопнул дверь, пнул ногой отвалившийся кусочек штукатурки и стремительно вернулся. Он еще отглотнул из бутылки и сморщился от дряни, которую называют водкой. Наверно, уже третий час. Хотелось лечь в коридоре и заснуть. Собрав остатки сил, он, качаясь, добрел до кровати.

Но стащить с себя брюки не успел: телефон зазвонил на всю гостиницу.

Он снял трубку и ждал. Она набрала его номер и хотела, чтобы он спросил первый. Они молчали, дыша друг на друга по проводу. Он скрипел зубами, стоя в одной брючине.

- Ты сердишься?- наконец спросила она.- Понимаешь, духу не хватило. Скажи мне что-нибудь. Все, что хочешь, только скажи!

Надо было обматерить ее, но раздражение уже прошло.

- Спать пора,- устало и равнодушно промямлил он.

- Пора,- послушно согласилась она.- Но не хочется.

- А чего же тебе хо...- он не договорил.- Откуда ты вообще меня знаешь?

- Я? Видела тебя в "Каса маре".

Конечно, в зале "Каса маре" она видела его, раз привезла молдавское вино! Он же там был и сам мог сообразить.

- Помнишь? Ты еще сказал: "Вот это вино!"

- И что? Все говорят: "Вот это вино!"

- Конечно, все. Но тогда сказал ты. Думаешь, я дура, да?

- Почем я знаю.

- Я не дура, честное слово... Просто я пошла за тобой в гостиницу. То есть не за тобой, а к себе.

- Утро скоро. Зачем звонишь?

- Не знаю. Мне не с кем поговорить. Может, придешь?

- Ну уж нет! Хватит, поговорили! Положи трубку.

- Не желаешь говорить? Может, ты тоже подонок? Клади сам.

- Я? Да я...

Он в сердцах бросил трубку. Хмель не прошел, но принял форму озлобления. Он мужик, в конце концов. Будто он сам не может решить, как поступить, идет на поводу у сопливой девчонки, которую и видел-то пять секунд через дверную щель. И вообще у него свой взгляд на вещи. Да если бы он всерьез захотел, он бы своего добился. Просто лень было. Ишь ты, поговорить!..

Наверно, уже три. Спать. Немедленно.

Забыться, тихо и блаженно, на удобной кровати, одному - такой кайф еще лучше.

Раздевшись и стоя босиком, он поднимал уже одеяло, чтобы забраться под него, как опять зазвонил телефон.

Полудин твердо решил не снимать трубку, но телефон звонил, звонил, звонил, звонил. Виталий прыгнул к нему и, с размаху наступив на укатившуюся водочную пробку, застонал от боли. Стоя на одной ноге и держа другую в позе, которую йоги называют "Пальмой", он сорвал трубку с рычага и набрал первую попавшуюся цифру. Теперь он недосягаем.

Остаток водки он допил, и его сразу вырвало. Красивый половик посреди комнаты выглядел теперь менее пристойно.

Кайф успешно подходил к концу.

Полудин погасил торшер, вытянулся под одеялом, согрелся. Глаза побродили по теням на потолке. Ему захотелось вдруг позвонить жене. Поднять ее с постели заспанную, с двумя трубками бигудей сзади, закрученными так, чтобы было удобней спать. Он скажет, что соскучился, и больше ничего. Она ответит раздраженно, что он сошел с ума, что она давно спит, но после, подумав, прибавит, чтобы он скорее приезжал.

Звонить на последние деньги он не стал: надо было оставить на еду. Сон окутывал сознание. Полудин похвалил себя за то, как правильно и решительно он поступил только что. Довольство собой и водка сделали тело невесомым, и старший инженер заснул сном праведника.

6.

Утром, слушая Полудина, главный конструктор поморщился. Старая разработка уже была включена в план и утверждена, администрации завода обещана премия от министерства. Да и самому Полудину, пока он излагал, идея с механической рукой уже не рисовалась такой великолепной находкой, как вчера.

- У нас не спорт,- буркнул главный, отодвигая наброски, едва заглянув в них.- Мы - химическое машиностроение.