Заточение в ''Кукушке'' - Анна Мерт Страница 3

class="p1">И, как по сигналу, в этот момент зашла медсестра, объявившая, что завтрак окончен, и что пришла пора процедур. В столовой повисла гробовая тишина, причины которой Иван не знал, но не посмел нарушить ее. Несколько санитаров одновременно взяли под руки нескольких пациентов и повели в неизвестном направлении. Больные кричали, упирались, кусались даже… Два санитара подошли прямо к столу, за которым сидели Виктор, Иван и еще несколько больных и, без лишних разговоров, схватили под руки одну женщину, которая показалась Ивану на вид самой здоровой из присутствующих.

– Нет! Прошу, не надо! – женщина попыталась вырваться, но сильные руки крепко держали ее.

– Нет! Прошу! Умоляю! Отпустите! Я не хочу, не пойду! – продолжала пациентка, выкручивая руки, упираясь ногами в пол и крича так отчаянно и с таким ужасом в голосе, что сердце профессора облилось кровью.

– Хочешь узнать, что они собираются с ней сделать? – шепотом спросил Виктор, – если да, то пойдем, только тихо.

Иван, ни на секунду не задумываясь, согласился и тихо поднялся вслед за товарищем. Они медленно шли по коридору, ориентируясь на жалобные возгласы и мольбы женщины. Спрятавшись за соседней стеной, профессор Свардовский и его товарищ молча наблюдали за тем, как все те же санитары подвели трясущуюся от страха и отчаяния женщину к большой железной двери с круглым окошком посередине. Пациентка зарыдала и вцепилась в руку санитара.

– Ты должна вылечиться от своего страха! – грубо сказал санитар и втолкнул больную в комнату, после чего они оба заперли дверь и ушли. Из комнаты донесся крик женщины, перемешавшийся с плачем, а затем воцарилась тишина…

– Пойдем… – шепнул Виктор.

Они оба аккуратно подобрались к двери и заглянули в затуманенное и запотевшее окно. Это была небольшого размера комната с тусклым освещением и большим количеством растительности в нем, а весь потолок был покрыт огромным слоем паутины. Однако не это привлекло внимание и одновременно повергло в ужас Ивана, а то, что происходило с пациенткой. Вжавшись в самый дальний угол, закрывшись руками и всхлипывая, сидела женщина, окруженная…пауками. Всюду: по стене, полу, заселившись среди ‘’джунглей’’, образовавшихся в этом помещении, сползая с листьев, объединяясь в группы, -ползали пауки, причем разнообразию здешних пород мог бы позавидовать любой зоолог! Но Иван не был ни арахнологом, ни зоологом, а потому представшая перед ним картина, привела профессора в ужас.

– Что здесь происходит?! -схватившись за голову, воскликнул он.

– Эта женщина страдает панической арахнофобией и… – но Иван перебил товарища.

– Арахнофобия даже болезнь и не расстройство! Какого черта?!

– Ее боязнь паукообразных настолько сильна, что однажды она буквально ранила человека, увидев представителя из этого семейства… После этого пациентку и сочли ‘’опасной для общества’’ и поместили в данное заведение…

Негодование профессора невозможно было описать в те секунды. Он побледнел, потом побагровел, пытался что-то произнести, но слова все не выходили и от этого получалось, что Свардовский просто щелкал зубами.

– Нельзя…нельзя использовать против людей их же страхи! Это незаконно! Это негуманно! -прорвало профессора.

– Тш, не кричи так, заметят, -Виктор попытался успокоить своего товарища, но Свардовский был уже заведен.

В коридоре раздались шаги, и Виктор поспешно схватил профессора за плечо и вытолкал его в первый же поворот.

– Возьми себя в руки, нас чуть не заметили! -зашипел на Ивана больной.

Свардовский замолчал, все еще с трудом переводя дыхание и сдерживая поток накопившихся эмоций.

– Если ты считаешь, что этот случай-единичный, то глубоко ошибаешься! Они запирают человека с клаустрофобией в лифте, оставляют шизофреников и параноиков наедине со своими галлюцинациями, вместо реальных лекарств подсовывают таблетки, усиливающие эффект, а затем наблюдают за нами… Вот оно, экспериментальное лечение доктора Мора! -в сердцах выкрикнул Виктор.

Иван разинул рот от удивления и ужаса, ни разу в жизни ему еще не приходилось столько раз удивляться за один день. Но в этот момент совсем неподалеку раздались шаги.

– Притворись, что бредишь! – шепнул Виктор профессору, прежде чем над ними возникла медсестра.

– Что здесь происходит?! Вас повсюду ищут ваши медсестры!

– У него галлюцинации, вы не против, чтобы я проводил его в его комнату?

После слов товарища Иван постарался максимально выпучить глаза и начал бормотать что-то нечленораздельное. Медсестра скосила на него с недоверием, после чего презрительно обвела взглядом Виктора.

– Можешь проводить его. А я направлю к нему в комнату медсестру.

– Спасибо, -без лишних слов Виктор схватил профессора под руку и поволок прочь из коридора.

– Шизофреник несчастный, – шепнула медсестра с отвращением.

Когда оба пациента оказались вне зоны видимости, Виктор слегка усмехнулся.

– Этих медсестер слишком легко разыграть! Они не могут отличить больного от здорового!

Иван даже не отреагировал на слова товарища. Взбудораженный и взволнованный произошедшим, он вообще сейчас не обращал внимания ни на что.

– Думаю, тебе и правда лучше вернуться в свою палату, пока медсестры не спохватились…

– И что…что они сделают?

– Черт их знает. Может таблетки дадут…

‘’Снова эти чертовы таблетки! ’’ – в сердцах произнес профессор.

– Ты хоть знаешь, где твоя комната, новичок?

Иван лишь отмахнулся и бездумно побрел по коридору. Конечно, он не знал и не помнил, какой номер у его палаты и где она находится. Иван шел по коридору, не поднимая глаз и не думая ни о чем. Отовсюду до ушей доносились крики больных, отчаянный плач, проклятия и мольбы. Профессор разозлился еще больше, заткнул уши и быстро побрел прочь. Чисто интуитивно дошел до комнаты, ориентируясь на зрительную память, и тут же упал на кровать. Иван уставился пустым взглядом в облазивший потолок и одинокую лампочку, которая, казалось от малейшего дуновения может сорваться, и, неожиданно для самого себя, заплакал. Профессор отвернулся к стене, чтобы зашедшие медсестры не увидели позорных слез, и закрыл лицо руками. Он и сам не понимал, от чего вдруг не выдержал: то ли от того, что стало самого себя жаль, то ли от жалости к другим, а может быть и все вместе.

‘’Стыдно, Ваня, стыдно! Ты же профессор! Столько людей спас, столько болезней видел! А теперь при виде таких же больных – разрыдался! Стыдно, Ваня! –произнес в голове Ивана голос жены, – Мужайся, Ваня! ’’

Да, это был голос жены. Она часто повторяла подобные слова, когда Свардовский возвращался домой изможденный и усталый после работы. Он молча переодевался, так же молча садился ужинать, а потом падал на кровать совершенно опустошенный. Жена ложилась рядом, обнимала его и, гладя по голове, словно ребенка, приговаривала:

– Эх, Ваня, ты же у меня такой ранимый, не представляю, как ты выдерживаешь эту работу!

– Я люблю свою работу, – бормотал