Хижина пастыря - Тим Уинтон Страница 3

Я так и не понял, что увидел. Пока не обогнул водительскую дверцу, не заглянул поверх капота на другую сторону и не уставился на волосатые ноги и босые ступни Гондона, торчащие из-под кенгурятника.

Я выронил скейт, тот откатился, с лязгом во что-то въехал. В домкрат. Он не поддерживал машину, а валялся на тряпках, в маслянистой луже. От нее к двери тянулся след ящерицы. Вот тут все и стало ясно, как дважды два четыре. Я даже не опустился на колени и не проверил. Может, и стоило, чтобы убедиться и немножко позлорадствовать, но я уже и так знал – старому говнюку пришел каюк. Не скажу, будто я проронил хоть слезинку, однако меня подкосило. Я оперся на «хайлюкс».

В мозгах было все сразу – и ничего. Нет, ну господи… Наконец в голове забрезжили нормальные мысли. Двери распахнуты настежь. В восемь утра Кэп не откроет магазин, а уже в девять кто-нибудь возмутится – почему это ему не выдают заказанные вчера сосиски и бифштекс?! Я не собирался ждать, пока полгорода обвинит меня – типа, я наконец-то застал Гондона врасплох. Все в Монктоне знали про мои веские мотивы. Знали, каким Гондон был и что вытворял. Люди скажут – это я выбил домкрат из-под кенгурятника и расколол Гондону башку, словно арбуз. Все указывает на меня.

Я очень аккуратно двинулся к выходу, стараясь никуда не вступить. Оставил все как есть. По радио возмущенно орал какой-то злобный старикан. Свет продолжал гореть.

Я пошел к дому по боковой дорожке. Пришлось, правда, остановиться на секунду. Возле газовых баллонов. И блевануть прямо себе на кеды. Рвота была цвета горчицы. Я просто снял обувь и двинул дальше.

Темнота в доме. Я нащупал выключатель и испуганно дернулся, когда сработал холодильник. Боже, нервы совсем ни к черту.

В своей комнате снял со шкафа рюкзак. Посмотрел на спальный мешок. Нет, слишком большой, чтобы с ним таскаться. Выдернул из шкафа охотничий костюм – камуфляжные штаны и куртку. Торопливо стал натягивать штаны, споткнулся и чуть не упал. В кухне набил рюкзак консервными банками, пакетами с сухими полуфабрикатами и едой из холодильника. Взял зажигалку для плиты. Три коробки спичек. Завернул все в кухонные полотенца, чтобы не тарахтело.

Большая спальня провоняла Гондоном, но и мамин запах еще не совсем выветрился. Я немного постоял там, посмотрел. Потом вытащил из-за дверного косяка ключ. Открыл оружейный сейф, вынул карабин двести сорок третьего калибра и две коробки патронов «Винчестер» с полуоболочечными пулями. Взял еще и бинокль.

Уже почти в конце коридора повернул назад, в ванную. Прихватил туалетную бумагу, но забыл зубную щетку.

В прачечной отыскал свои походные ботинки с укрепленным носком, натянул. С корыта свисали синяя майка, трусы и полосатый фартук Гондона, затвердевший от жира и крови. Я шнуровал ботинки и наблюдал за этими смердящими тряпками, будто они могли вцепиться в меня, даже теперь, сами по себе.

На стиральной машине стояла пятилитровая бутыль, которую Гондон каждый день брал с собой в магазин. Я решил, что мне она понадобится. Наполнил из цистерны на улице и постарался не думать о грязных губах Гондона, которые облизывали горлышко. В сарае имелась парочка рюкзаков с гидраторами. Нести на спине такой рюкзак было бы в десять раз лучше, чем тащить бутыль, но возвращаться в сарай я не собирался ни за какие деньги. Это оказалось большой ошибкой, намекну я вам, и сильно осложнило мне следующие несколько недель. Гораздо сильнее, чем забытая зубная щетка. Я долил бутыль доверху, закрыл скрипучий латунный кран, обошел дом сбоку и немножко постоял под старым огненным деревом, восстанавливая дыхание и собирая мозги в кучу. Мимо проехал автопоезд, свернул на объездную дорогу к заправке. Он шипел и дергался, сбрасывая скорость, и весь светился огнями, как пароход. От поезда несло коровами и шерстью. Когда он исчез, я хорошенько огляделся и шагнул на пустую улицу.

На стадионе по-прежнему никого не было. По крайней мере, я никого не заметил. Проскочил мимо раздевалок и через две минуты нырнул в мульгу. Светила луна, еле-еле. Ее хватало, чтобы разглядеть тени деревьев и отличить явную грязь от буша.

Примерно через полчаса огни города исчезли из вида. Я думал, что буду радоваться, но чувствовал себя одиноким. Чуть не ревел. Нет, ну правда, я же счастлив, да? Просто все как-то неожиданно.

Я твердил себе, что сегодня, е-мое, лучший день в моей жизни. И надеялся к утру в это поверить.

Ублюдка убила жадность.

В машине барахлили тормоза, а он не хотел везти ее к Секу Бартону в конец улицы. Сам, типа, починю. Вот только домкрат-тележку из сарая стащили. Еще в марте, вместе с компрессором и старым арбалетом. Ворье залетное, говорил Гондон, но на самом деле это мог сделать кто угодно.

В общем, Гондон поднял машину простым реечным домкратом, подсунул его под кенгурятник. Не самое умное решение, это вам любой дурак скажет. Не лезь, скажет он, под машину, которая висит на одной хлипкой штуковине, иначе твоя жена вдовой останется.

Ну вдовы не осталось. И никто по Гондону ни слезинки не прольет. Ни в Монктоне, ни в целом мире.

Тогда я о таком не думал. Просто шел. Вперед, вперед. Много дней подряд только это и делал – тупо шел. Шагал. Плелся. Шел.

Первые два дня я держался в стороне от автострады – подальше, чтобы не видеть ее и не слышать. Топал день и ночь. Где мог, забирал на север. Старался не высовываться, но в пшеничных краях это та еще задачка, деревьев-то почти нет. Лишь огороженные поля со стерней, куда ни плюнь. Плоская и голая равнина. Путника на ней видно, как крысу на именинном торте. Однажды я пару часов проспал под двумя эвкалиптами в углу забора. Взял да и влез между гранитными камнями. Дело было днем, и, когда я проснулся, на меня сверху смотрела птица – наглый черный какаду, глазел очень презрительно. Типа, ты какого хрена тут делаешь?

Оба дня мне везло. Особенно с погодой. Стоял разгар осени, и южнее убрали уже весь урожай. Но сюда дожди еще не доходили, никто не начинал сеять, и ни одна падла не бродила вокруг, только я. Не было ни техники на полях, ни машин на проселках. Фермеры, наверное, шлялись по городу или смотрели футбол по телику. Может, у местных принято осенью повышать рождаемость, не знаю. В общем, я крался по полям, избегал дорог и обходил дома стороной. В пшеничном краю это нетрудно, жилье там попадается очень редко.

Шел я упрямо, в безлюдных местах