Серпентариум - Влад Козлов Страница 3

в поисках чего–нибудь интересного. Такой вот человек, он дом так и построил, в принципе. Собирал всякое. И вот однажды, ошиваясь у очередного мусорного бака, он находит открытку полу–эротического содержания. Ну и куда же её деть? Да конечно же подарить ещё не сформировавшемуся как личность внуку, подарив мне с этой открыткой кусочек взрослой жизни. Принёс он её к нам домой. На ней был моряк и тётка, вроде. Как он мне её подарил, я её в тот же момент под кровать и кинул, попахивала вроде, не помню. И вспомнил я про неё аккурат перед её днём рождения. Родители всё никак не могли догадаться (или могли?), отчего у меня эта циферка обведена в календаре. И вот сижу я в комнате, смотрю на календарь, на котором завтрашний день обведён красным, потом на рабочий стол свой. Хороший, учебный, железный, весь ржавый и облезлый. На кровать смотрю – там хлам. А под ней же – мои сокровища! Там плесень, сырость, коробка с картриджами, пара порно–журналов, книжка для юных джентльменов и открытка! Но на тот момент воняла уже жутко. Запах помоечки исчез, на его смену пришёл запах сырости и плесени. Выбора особо не было, да и не видел я ничего такого в этом страшного на тот момент, мелкий ещё был. Достал открытку, взял батькин одеколон и набрызгал её так, что та вся вымокла, кое–где даже насквозь. И в книжку убрал! На утро шлейф стоял на весь дом, лютый такой. Казалось, что воздух тебе немного урона наносит каждую секунду. Запах не цитрусовый тот был, не облепиховый, не огуречный, а БАТЬКИН ПРЯМ. Вот он так к маминой маме знакомиться приходил. Так же пах, как эта открытка. Один в один. И выбрит ещё был, гладко–гладко.

Наступил день икс. Была зима и она раздавала всем конфетки, я у окна сидел. Странный весь такой, но с подарком. Я подождал, пока она дойдёт по рядам до меня и начал своё злодейство. Попросил её постоять, весь класс смотрит на неё и на меня. Господь боже ты мой, я вспоминаю и мне стыдно по сей день, а ведь прошло уже 14 лет. Достаю эту открытку из рюкзака и вонь лютая на весь класс. Пахло так, будто я этот одеколон грёбаный вчера не в открытку наливал, а в себя. Короче не поздравление, а один сплошной amazing. Она вежливо улыбнулась, сказала «спасибо» и взяла открытку. И тут Андрей, мразь такой, как закричит «О, смотрите, втюрился Алис наш». Я гавкнул в ответ, он вроде притих. Разговорил меня через месяц, правда. По–дружески я ему всё рассказал, по–пидорски он это рассказал всему классу. Каждая мышь в нашем классе знала, что я в Катю влюбился. Он обрёл популярность, а я бремя никогда больше с ней не разговаривать. Так его и проносил, пока она не сошла с ума и не начала ебаться направо и налево, неся через каждого мужчину венерические заболевания и свою личную стоеросовую тупость. Говорят, жива ещё.

Наверное, к ней и вернее всего отнести такую штуку, как «первая любовь». Интересность сего мероприятия в том, дорогой друг, что она почти всегда беспроглядно тупа, как эта lady. Но параллельно с ней были и еще варианты. К сожалению, я ими не воспользовался, ну или сделал это чуть позже, чем нужно.

3

Грёбаный день города в моем сумасшедшем от старости и простоя селе. У тебя, Лёха, по–любому такая же херня была. Ты, когда мелкий был, выходил гулять туда просто потому, что в остальные дни в городе было нечего делать от слова совсем. Ну вот и я такая же херня. Вату втрепать сахарную, беспонтовые шарики–фонарики в беспроигрышных лотереях, салют вечерний на пять минут и прочие гадости. Я впервые при бате выматерился, кстати, на таком салюте. У меня был кнопочный телефон, до ругательств лагучий, и я снимал салют. Батя стоял за спиной, и когда салют кончился я поставил камеру на «STOP» – телефон выдал ошибку. Я тогда так сильно огорчился тому, что не смогу маме дома показать видео с салютом, что громко и чётко крикнул слово «блять». Батя ухмыльнулся только, и я пошел за ним в машину нюхать как он курит.

Ну так вот, о чём это я.... Ах да, знакомство в этот день. Мой многоюродный святейший брат гулял тогда по городу, а с ним две эти шкурки шли. Встретились, познакомились. Стоят они у него за спиной, смотрят на меня так хитро и недобро, улыбаются. Ну я думаю «чёрт с ними», тут сейчас будет выступать на сцене какая–то девушка, которая, когда–то пела с кем–то из какой–то известной группы, на неё лучше посмотрю. Всё равно этим ladies я не смогу предложить ничего больше, чем лотерею за 20 рублей и пару отцовских анекдотов.

Да Лёх, про двух геев в бассейне, всё верно понял. По глазам твоим, собачьим, вижу, что ты его знаешь. Всё твой отчим ебаный тебе бедолаге жизнь испортил, анекдотами да насилием, а вот у меня есть отец, настоящий, русский, пьющий и бьющий.

Но ты прикинь, они меня нашли. Эти ополоумевшие свистнули телефон у моего брата и познакомиться хотели, мрази. Он им и печенье вкусное купил, и газировки всякие, может даже пива добыл, а они с ним так жёстко, не по–человечески – по–сучьи обошлись. Из этих двух девушек была одна, Полька её звали, нормальная такая. Ну как, когда я был в старшем классе она стала нормальная для меня, видимо вкусы упали. С той встречи на день города прошло много времени, но она про меня помнила очень долго. Узнала меня спустя много лет, я к ней в магазин за свиной рулькой пришел. Договорились встретиться после работы с ней. Прикинь, в одном здании работали.

В смысле это не интересная история? Не верти головой! Ты мешаешь тебя стричь! Ну вот, видишь, как ровно получается! Загляденье, ну жених прям! Лёх, ну ты, конечно, морда охреневшая. Ты хоть знаешь, чей я сын? Божий. Сиди и слушай, раз просил.

Слушай, помнишь же её? Она ко мне подкатывала как могла. Да и я был не против, но я был идеалист и не мог никак найти с ней точек соприкосновения, кроме её рта и всему остальному, что к нему прилагается. Вот она классная была, часами меня мучала в подъезде. Ластилась ко мне, жевала губы, царапала шею. Я тогда