Конечная - Василий Васильевич Сапронов Страница 3

из телепередачи «Форт Боярд». Я думаю, что если бы я обошел стойку, то увидел бы очень длинный барный стул, иначе я не могу объяснить то, как человечек с такими маленькими руками может сидеть за такой высокой стойкой. Человечек писклявым голосом прерывает мои мысли о себе «Ваша фамилия, и., о. такая-то?». Я понимаю, что эта фамилия, и., о. действительно совпадает с моей и отвечаю: «Да». Он говорит: «Следуйте за стрелочками» на полу. Тут же на полу проявляются глубоко-черные чертежные стрелки. Я, немного опешив, вопрошаю: «А где я, собственно…нахожусь?». Он морщится и произносит заученную до резей в боку фразу: «Вы находитесь на территории пятьсот восьмидесятого пункта приема душ, открепленных от тела. Далее в отношении вас будет проведено расследование и следующий за этим суд, решением которого вы будете направлены либо в сектор раздумий, либо в сектор покоя». До меня не сразу доходит. Но когда доходит, я с очень большим трудом выдавливаю из себя: «То есть я в чистилище?» «Мы не используем таких понятий. Будьте добры, следуйте за стрелочками на полу», – отвечает мне человечек. Мне не остается ничего другого, кроме следования за стрелочками на полу. Они ведут к двери, стоящей посреди резиновой пустоты в пятидесяти метрах от меня в сторону, противоположную лицевой стороне стойки. «Спасибо», – говорю я человечку, и делаю первый шаг в направлении двери. Но останавливаюсь. «А почему у вас такие некрасивые проводницы в поездах? И куда девались остальные пассажиры?» – то ли перебиваю страх перед надвигающимся, то ли правда интересно, а дальше ни к месту будет у кого-либо спрашивать. «Никакой проводницы и никакого поезда не было. Каждый пребывает сюда через череду некоего подобия галлюцинаций, связанных с его самым главным грехом в жизни. Но все это очень индивидуально. Мы не производим эти галлюцинации, мы лишь открываем вашему сознанию возможность нападать на само себя на короткое время, чтобы вы могли самостоятельно увидеть, осознать и раскаяться в своем проступке до суда», – полностью запутывает меня долгим и напыщенным, от того еще более смешным писком карлик. Ну и ладно.

***

Я пропущу все бюрократические проволочки, ожидавшие меня за дверью, и сразу перейду к важному и интересному. Я оказался в кабинете своего адвоката. Человеком он оказался прямым и простым: сразу сказал мне, что внимательно изучил мою жизнь, и что шансов на сектор покоя не так уж и много, посему процесс будет чисто номинальным. Но в секторе раздумий, дескать, не так плохо, как рисуют на Земле. Там просто холодно, постоянно голодно и нет книг. Бесконечное испытание чистым, неразведенным временем. Карательный загон для заблудших душ. Правда с правом выхода из нижних его уровней, предназначенных для грехов «слабой тяжести» в один из «пунктов приема душ» в качестве работника. Все веселее, чем холодное, а что еще больнее – голодное для тела и разума ничто. К грехам «слабой тяжести», при смягчающих обстоятельствах, относился и тот, в котором обвиняли меня. Какой? «Вы обвиняетесь в хроническом бездействии, неподвижности души, апатии, инерции, отсутствии инициативы. Это все синонимы, но я привел их, чтобы вам было четко понятно в чем вы обвиняетесь. Вы знаете, что такое синонимы? Вам четко понятно в чем вы обвиняетесь, гражданин Фамилия, И., О.?», – вот так я узнал какой.

«Короче-напросто, Вы, просто говоря, по моему, да и не только моему мнению, виновны», – начал с конца, заранее вбивая в меня слова-гвозди, прокурор. «Помните лето в детском оздоровительном лагере „УЗилок“? Вам десять лет. Вы уже вполне дееспособны и можете принимать верные решения, исходя из донесенных до Вас Вашими родителями знаний о Добре и Зле. Вы живете в комнате с тремя соседями. Один из них заехал позже других, отчего заранее неумышленно выделился на их фоне, вклинившись в уже сформированные отношения внутри коллектива. Он, что называется, упитанный, обладает не самым развитым интеллектом, банален в шутках, но крайне добр и абсолютно беззлобен, чем один из Ваших соседей не преминул воспользоваться, записав его в ряды „аутсайдеров“, иначе говоря „лохов“. Упитанный мальчик, именуемый здесь и далее УпМалом, терпит все нападки смиренно. Он продолжает слепо верить Вам и Вашим соседям, даже после того, как более сознательному человеку было бы понятно, что иметь дело с Вами (здесь имеются в виду в большей степени остальные два соседа, а не только Вы) ему вредно для психологического здоровья. Что самое парадоксальное, Вы все понимаете, – короткая пауза, копошится в своей сумке, вот же, тоже мне, шерлоки, с такими-то технологиями – Прошу прикрепить к материалам дела следующие слепки мыслей гражданина Фамилия, И., О., относящиеся к началу Его пребывания в детском оздоровительном лагере. Как я уже сказал, Вы все понимаете. Но предпочитаете ничего не делать, руководствуясь тем, что боитесь потерять авторитет. Но к чему Вам авторитет того человека, которого Вы считаете менее привлекательным, чем УпМала? Вот здесь это четко видно. Вам намного более приятно и спокойно именно с УпМалом. А двоих других своих соседей Вы не считаете хорошими, но продолжаете им беззвучно потакать, хоть и не участвуя непосредственно в унизительных мероприятиях, ими учиняемых относительно УпМала. Вижу ли я здесь достаточное количество робости и инертности души для сектора раздумий? Пожалуй, что нет. Но давайте двигаться дальше, к самому апогею бездействия. Конец лагерной смены. УпМал заснул. Один из Ваших соседей, очевидно самый агрессивно-настроенный, так вот, этот гнусный заводила предлагает пописать на спящего УпМала. Не найдя отпора своим гнилым, от лукавого мыслям, он осуществляет свой план. За ним повторяет второй сосед. Моча разливается по текстильным шортам ниже колена, тут же впитывается в них, но УпМал спит. Что не так важно, но Вам для общего развития: не спит, а лишь делает вид, что спит. Вы почему-то писать отказываетесь, хотя физиологическая диаграмма показывает, что Вы в данный момент испытываете нужду». И так далее. После того, как прокурор, вернувшись к началу, закончил свою речь на том, что и последнее мое деяние, а вернее недеяние, выраженное в смиренном отношении к дурному вождению, тоже отражает суть моего базового греха, судья предоставил мне право на последнее слово. «Прежде всего, я хочу сказать, что не так уж и честно здесь все устроено» – заговорил я. «Я понимаю, к чему вы клоните. К тому, что у меня был шанс на исправление, когда УпМал через четыре года снова попал ко мне в комнату уже в другом летнем лагере. К тому, что, вспоминая тогда вместе с ним время, проведенное в „УЗилке“, я испытал то самое, очень