Один день ясного неба - Леони Росс Страница 30

— И к кому ты уходишь, Найя?

— Ни к кому, — ответила она. А потом ее словно подхватил порыв свистящего сквозь ракушку ветра. — К тому, кто любит меня, кто заботится обо мне, для кого я в жизни на первом месте. Ты же знаешь, каково мне было все эти годы, ведь я понимала, что ты меня не выбрал?

— Но… — Он уже ничего не понимал. Она была явно не в себе. — Я же выбрал тебя!

Она обхватила его сзади обеими руками. Прижалась к нему жарким телом. Он поразился, насколько это тело показалось ему незнакомым.

— Умоляю тебя, Зав. Скажи мне правду, когда я спрошу. Даже если эта правда тебя обожжет. Умоляю тебя.

Он чувствовал, как она прижалась носом и губами к его позвоночнику.

— Да, да, — ответил он, ощущая сковавший его ужас и ощущая, как неумолимо надвигается нечто, что даст ответы на все вопросы. — Да!

— Я не знаю, что ты называешь любовью. Но что бы ты ни понимал под этим словом, Завьер, все эти годы… Ты когда-нибудь любил меня?

— Найя!

— Ты знаешь, что я имею в виду, Завьер!

Она рыдала. Он знал.

— Нет, — произнес он.

Он женился на ней, потому что ей этого хотелось больше всего на свете. А любил он Анис Латибодар.

8

«Скоро вернусь» — вот что в конце концов написала Анис мелом на доске объявлений рядом со своим рабочим помещением. Эта короткая фраза часто употреблялась, причем с разным смыслом, и могла означать что угодно. Она надеялась, что никто не рассердится и не сотрет надпись.

Она стояла, уперев руки в боки, и глядела на фабрику, где работал Тан-Тан. Закрыто, плотно, как двустворчатая ракушка.

Она еще ни разу не видела, чтобы фабрика игрушек на Дукуйайе — эта торчащая над землей зеленая бегемотоподобная туша — была закрыта или не работала. Ей ужасно захотелось изо всех сил заорать: «Придержите соба-а-а-а-а-ку!» — так орали старики-торговцы ювелирными украшениями, бродившие от дома к дому и стучавшие в калитки, которые боялись, что на их стук выбегут дворовые псы, заходясь возбужденным лаем.

Губернатор Интиасар и Лео Брентенинтон годами красили свои фабрики белой, синей, даже розовой краской, пока не появилось это зеленое чудовище, призванное слиться с лесистыми горами острова. Но в какой бы цвет ни красили фабричные здания, ничего не помогало: фабрики все равно торчали над горизонтом, привлекая внимание школьников, работяг и рыбаков. Когда она была маленькой, на острове располагалась только одна игрушечная фабрика, занимавшая небольшое здание у пляжа Карнейдж, и управляли ею Лео с женой. По утрам дважды в неделю игрушки выставляли на переносных стеллажах к радости всех детишек Попишо.

Вытянув шею, она пыталась заглянуть в слепые окна. Когда-то это был оживленный жилой район, симпатичное место, где во дворах гомонили отцы семейств, домохозяйки и детвора. Но когда здесь открыли фабрику, большинство жителей съехало. Поговаривали, что они получили от правительства откупные.

По обеим сторонам дороги до сих пор стояли, поскрипывая на ветру, заброшенные дома, где шуршали мыши и торчали сорняки, как волосы в ноздрях. И какими же тихими и пустынными казались здешние улочки на фоне закрытой фабрики! Если бы она подумала хорошенько, то догадалась бы, что по случаю торжеств в день свадьбы дочери Интиасара фабрику закроют, как и вообще все заведения в городе, хотя утром она могла бы и засомневаться, увидев, как Тан-Тан деловито забросил за плечо рабочую сумку. С его стороны это был хитроумный обман. Раньше она никогда сюда не приходила. Да и он никогда ее не обманывал.

«Как ты догадалась?»

А куда же еще он мог пойти, а?

«Пошел к своей женщине на завтрак».

Готовила Анис плохо. Ведь она продолжала род женщин, которые всегда были слишком заняты. Если верить семейной легенде, когда ее бабушке Ама Тете исполнилось сорок, она вообще перестала готовить — р-раз и все! Она заявила, что чем скорее жены научатся жить, питаясь одним воздухом да слюнями, тем скорее их зауважают мужья. Анис никогда не чувствовала себя на кухне у Тан-Тана комфортно. Может быть, если бы она была хорошей стряпухой, хорошей женой…

«Если мужчине нужна кухарка в доме, пусть наймет, да? Или пусть сам готовит, если уж ему так хочется».

Кто же ей такое сказал? Ответ вертелся где-то в глубинах памяти.

Она вошла в фабричные ворота, сама не зная, чего хочет добиться. Закрыто значит закрыто. А что, если Тан-Тан сейчас подойдет к дверям и ее увидит? Спросит, что она тут делает и почему отвлекает от сверхурочной работы. «А почему бы нам снова не попробовать сделать ребенка, а, Анис? Ты же сможешь, если захочешь».

Анис стукнула кулаком по зеленой двери. Дверь распахнулась внутрь так мягко, что она едва не потеряла равновесие. Браслеты на ее руках зазвенели: тяжелые кольца, инкрустированные камушками, кусочками кости, ракушками и железками, сделанные из старых резиновых колесиков и высушенных на солнце стручков с черными семенами. Однажды она сильно шваркнула правой рукой в браслетах мужчину, который попытался потереться о ее бедро.

— Эй, кто-нибудь?

В начале длинного коридора стоял письменный стол, как безмолвный часовой. Она прошла мимо него чуть ли не на цыпочках.

— Здесь есть кто-нибудь?

Если Тан-Тан и в самом деле окаянный обманщик, здесь должны были обнаружиться улики. Признаки его обмана. Здесь находился его рабочий кабинет, а там ведь должны найтись комод с вещами, вешалка, какие-то приметы его тайной жизни. Она может застукать их вдвоем. За его, так сказать, сверхурочной работой.

Но это же фабрика игрушек. От волнения у нее свело челюсть.

Она шла мимо комнат с коричневыми столами и стульями. Никаких личных вещей, пол с дешевеньким покрытием сиял чистотой, гулким эхом отзываясь на ее шаги. Может быть, она наткнется на охранника, дремлющего под грейпфрутовым деревом на заднем дворе. На Попишо люди обычно не запирали двери, — но это же владения Интиасара и Брентенинтона, да и вообще все здесь давно было не так, как раньше. Кто бы посмел вторгнуться в святая святых островной индустрии?

«Я вот посмела», — подумала она.

«Ты в своем праве», — проговорил тихий голосок.

Дальше коридор раздваивался. Недолго думая, она свернула направо, вполголоса повторяя старую считалку. Налево пойдешь — любовь найдешь, направо — беду накличешь. Ей не хотелось искать проклятую любовь.

«Так говоришь, ты больше не любишь Тан-Тана?»

«Не говори глупостей».

«Ты