Осень на Луне - владимир игорьвич кузнецов Страница 30

А потом всегда с взрослыми притворялся веселым и глупым, – чтобы не расстраивать их.

Ответ

Прошли годы, и вот, меня настиг удар той страшной волны…

Ударило, так ударило! До сих пор искры… Такие белые, яркие… Как-то я сравнил их с теми разрывами, полосами и пятнами, которые бывают на экране, когда идет старый фильм. И кажется, что вот-вот порвется кинолента, вспыхнет другой – мощный свет, и двери откроют…

Гигантская волна обрушилась на мою голову, и Гром, и Молния…

Рассказывая об этом, я обращался к разным аллегориям, к таким грандиозным, великим и ужасным. Писать слова с большой буквы – дело не хитрое, а вот возможно ли объяснить, что такое ОТВЕТ, человеку, состоящему из одних вопросов? Ведь истинный Ответ – гигантская волна, смывает все вопросы, и такого человека, его разум может уничтожить полностью.

Ведь все мысли, в отличие от идей, суть – вопросы?

Истина – это такой Ответ, что приходится расстаться со всеми вопросами, и уже не о чем больше думать, т. к. вместо раздумий – знанье.

А хотим ли мы расстаться со своими любимыми вопросами?

Меня, например, уверяли, что есть вопросы, на которые нельзя ответить. Вопросы, мол, есть, а ответов нет:

– безответные вопросы,

– вечные вопросы,

– проклятые вопросы,

– запрещенные вопросы.

Почему боятся настоящего Ответа, потому что не будет больше вопросов? Не так, как в науке, где «ответ на один вопрос рождает десять новых…»

Однажды в детстве, не получив ответа, я оказался в жутком лесу, где росли корявые, уродливые вопросы, – в безответном мире, где обитал бессмысленный разум. Смешно и горько вспоминать раздраженные ответы взрослых, их умное возмущение, попытки что-то сделать с моим тупым упрямством…

Шло время, и мои сверстники, оставив бесполезные вопросы, занялись делом, как-то приспособились к бессмысленному существованию. Не пора ли и мне – кем-нибудь стать? Я пытался, изо всех сил пытался! Чтобы не расстраивать близких, чтобы быть полезным…

Но встретил вас, мои верные Друзья, и записался в отчаянные бездельники, и вместе с вами ушел в леса, где настоящая, трудная и опасная жизнь, многие километры с огромными рюкзаками, немыслимые восхождения в горы и сплавы по рекам…

И, странное дело, эта, казалось бы, бессмысленная жизнь, на самом деле, вела нас к Высшему Смыслу – в БОЛЬШОЙ ПОХОД ЗА ИСТИНОЙ…

А что сталось с теми моими сверстниками, которые стали? Которые стали и становились, хотели еще больше стать, и становятся, и хотят еще больше…

Недавно я встретил одного из них и сочинил по этому поводу нечто вроде рассказа.

Встреча на дороге

Другой смолчал,

и стал пред ним ходить…

Мы не виделись лет 30. Он, пыхтя, вылез из черной низкой машины и заблестел зубами, запонками и золотой оправой очков.

Мы в школе дружили, и я пожал бескостную, жеманно поданную руку. Мне стало так жаль его: помня, но, едва узнавая, я силился разглядеть того прежнего, живого, худенького мальчика, погребенного в рыхлом, больном теле.

– Где ты? Что случилось с тобой?

Он посмотрел на меня усталыми умными глазами, и весомо изрек:

– За все в жизни надо платить…

Сколько раз мне приходилось слышать эту расхожую мудрость, сколько разных платежеспособных людей утверждали, утверждали при мне, сей пошлый закон! И понял я, что с ним случилось, и, не стерпев, устроил ему цирк…

Сделав шаг назад, я громко и четко сказал:

– Ты прав! За все в жизни надо платить, – платить Сатане, ведь он ничего не дает бесплатно. Но знай, что и сама Жизнь, и Любовь, и все другие дары Бога – бесплатны, безвозмездны!

Эффект был потрясающий: распахнув золотую пасть, тыча пальцем в мои поношенные джинсы, он заорал:

– И много ли дал тебе твой Бог бесплатно и безвозмездно?!

А я смолчал и стал пред ним ходить… Я стал ходить на руках вокруг его плоской машины.

Мое основание

Самое главное – это само переживание в его чистом первозданном виде. Только прямое свидетельство без послемыслей, без фантазий, без попыток как-то сопоставить с чем-то известным, – будет иметь непреходящую ценность. Все мои конструкции шатаются, могут и рухнуть, а вот ОСНОВАНИЕ – остается неизменным.

Мое Основание – это то самое, невообразимой силы переживание, – тот мой Великий День…

Моя вера в Бога, и сам вопрос: каков Он для меня? – все идет оттуда. Я уже не могу усомниться в ЕГО существовании, как, например, не могу сомневаться в существовании близкого друга. Но друга, с которым не один пуд соли съел, я узнал по внешним его проявлениям и, бывает, думаю о нем по-разному. Каков он на самом деле, о его душе, я сужу по аналогии с собой, и это мое понимание кого-то другого соответствует глубине моего познания самого себя.

Истинная встреча с кем-то другим – это чудо Любви

А вот ТОГО, Кого я называю Богом, я встретил не внешне… Пока Он был со мной, Он был неотделим от моей души. Хотя она оставалась и сама по себе – ведь был кто-то, кто пережил эту величайшую Радость, этот величайший Восторг. Не говорю, что это был я, самосознание «я» ни разу не возникало в течение того Дня. Только потом я стал говорить, что это «я пережил…»

Кстати, тот, кто пришел ко мне, не называл себя Богом…

Он вошел в меня ударом молнии, со страшным громом, я перенес ни с чем не сравнимое потрясение. И для меня ОН вошел извне: молния ударила в голову, прошла насквозь, и только потом взорвалась внутри. ОН не назвался БОГОМ, но ОН говорил. Он сказал лишь одно слово: последний колоссальный звук-удар очень ясно, четко, убедительно, вне сомнений произнес слово – «МЫ!» И на Земле в моем теле возникло новое существо, которое называлось – МЫ.

Это была и моя бесконечная Радость, и Радость, и Ликование многих и многих людей. И ОН был с нами. А все вместе, все это невообразимо огромное, великое, осознало себя в слове – МЫ.

В одно мгновение МЫ решил все проблемы, ответил на все вопросы, и настолько хорошо, что не только вопросов, но и мыслей никаких не осталось. В мой внутренний мир был внесен совершенный порядок, все нашло свое место, и наполнилось смыслом. И уже ничто внутреннее не мешало смотреть…

Мои глаза прозрели и увидели самый лучший мир – нашу родную прекрасную Землю. Непрерывное бесконечное переживание КРАСОТЫ…

И Солнце всходило, и листья аплодировали…

Мне не дают говорить слишком восторженные воспоминания. Я помню и должен свидетельствовать, что все было в самой наипревосходнейшей степени.

Пока моя душа переживала Блаженство, МЫ не стоял