Эпилог - Марта Молина Страница 31

– У меня настоящее баварское пиво и джакузи! Я бы у тебя предложила посидеть, но знаю себя: снова заведу свою шарманку про ремонт, ты обидишься, и вечер полетит к чертям. Так что давай ко мне!

Дома у Эммы красиво. Не «уютно», не «роскошно», а именно «красиво». Это слово затесалось еще со школы. Когда кто-то возвращался из гостей, так и спрашивали: «Ну как у них, красиво?»

Эммин дизайнер от такой характеристики наверняка бы расстроился. Он всю душу вложил в ее квартиру. Мраморные столешницы, кадки в форме морских раковин, картины с бизонами и негритянками в неглиже. Получился стильный дом, не знакомый с ароматом свежеиспеченных пирожков, поношенными халатами, кошками и собаками.

– Красиво, как в церкви! – точно подметила Катя, впервые переступившая этот порог.

Здесь хочется сидеть с прямой спиной и цитировать Кафку. Только Эмма способна в такой обстановке пить пиво, разбрасывать носки и горланить песни, моясь в шикарной ванной.

– Я вот никогда не принимала участия в демонстрациях, – вдруг заявляет она и открывает новую бутылку. – Скажи, Лесь, я много потеряла? Вдруг еще не поздно попробовать? Покажи мне это ваше сообщество активистов, может, я к ним присоединюсь.

Следующие полчаса Эмма хохочет над историями подопечных фонда и пишет остроумные комментарии. До нее не сразу доходит, что пишет она не под своим именем.

– Ой, Лесечка, прости! – спохватывается она. – Я же под твоей учеткой сижу. Хочешь, зайду под собой и покаюсь? Вот прямо перед каждым извинюсь, над кем я тут подшучивала.

От пива она пьянеет еще быстрее, чем от вина. Агрессивная фаза наступает внезапно: просить прощения ей больше не хочется, хочется крушить, ломать и обвинять.

– А я вот Аньке Костомаровой лично напишу! Совсем не следит за тем, что с ее фондом творится. Разве это дело? Заварила кашу – и в кусты! Вот представь, если я сейчас поставлю молоко на плиту и уйду к соседке, а тебе за ним придется следить, а потом еще и плиту отмывать после того, как оно сбежит!.. Не, ну как это не сбежит. Конечно, сбежит, это же молоко на плите, оно всегда сбегает… Да причем тут вообще молоко? Я говорю про то, что Анька фонд пустила на полный самотек.

Эмма пытается пройтись по комнате, но постоянно натыкается на мебель.

– Морошенко разве разгулялся бы так, если бы за ним присмотр был? А демонстрация эта бесхозная: кто ее созвал? Если не «Эпилог», то кто? Люди верят «Эпилогу», а ими кто-то управляет. Слепо ведутся, как глупенькие котята. Безобразие!

Она несколько раз тычет в экран планшета и сонно моргает.

– Что-то пиво оказалось крепче, чем я думала. Вот же баварцы, ну хитрецы! Завтра Аньке напишу. Давай спать.

Она шаркает в ванную. Слышен плеск воды и невнятное мычание: то ли поет, то ли продолжает дебаты с Костомаровой. Наконец, шум прекращается, хлопает дверь, раздаются шаги по коридору. Еще один хлопок двери: зашла в спальню.

Больше ничего не слышно, но воображение дорисовывает картину: вот Эмма падает на гигантскую кровать с высоким матрасом, неподвижно лежит несколько секунд, затем принимается ерзать, пытаясь лежа освободиться от штанов. Заползает под покрывало, с закрытыми глазами шарит по тумбочке. Из-под слепой руки разлетаются заколки, сигареты и книги, на самый край опасно сдвигается тяжелая пепельница. Наконец пальцы выхватывают пульт от люстры, Эмма нетерпеливо щелкает кнопкой, свет плавно гаснет, и комната погружается во тьму.

Глава 35

– Анька ответила, Анька ответила! – оглушительно кричит Эмма прямо в ухо.

Что за манера будить людей то утренними звонками, то воплями.

– Смотри, она прислала тебе письмо! Сработали мои вчерашние выступления от твоего имени. Да ты только почитай, это же песня!

Как всегда после пьянки, Эмма выглядит плохо.

– Анальгина, водички, полежать не надо, – заученно говорит она, поймав взгляд. – Лучше письмо давай читать!

«Леся, родная! Спасибо тебе за поддержку. Это очень важно для меня, особенно в такую непростую минуту. Рядом со мной никого не осталось, одни жадные рыла, которые только и думают, как бы нажиться на чужом горе.

Ночами я тоскую по тем временам, когда была «простой домохозяйкой из Серпухова», как окрестили меня журналисты. Правильно, наверно, говорят: кесарю кесарево. Управлять такой махиной, какой стал «Эпилог», мне явно не под силу. Бог видит, я и не стремилась к этому. Просто у меня была идея, была боль многих женщин, и однажды я решила не сидеть и размышлять, а встать, пойти и сделать. Что в этом плохого? И если ничего плохого нет, то почему же все так скверно обернулось?»

Горечью тянет от последних строк. Бедная Анька.

– Ну? – подпрыгивает Эмма в кресле, – что мы ей ответим?

Совместными усилиями, под обилие минералки и чая, создается нежное письмо. С нотками грусти, понимания и бергамота. Кажется, хмель еще не совсем выветрился.

Аня онлайн. Уведомление «Анна печатает» висит минут десять.

– Трактат она там пишет, что ли? – недовольно бубнит Эмма, не отводя глаз от экрана. – Мне в душ надо.

Наконец приходит ответ. Эмма вполголоса прочитывает его:

– Так… спасибо за теплые слова… ага, ага… очень важно, особенно в такой непростой момент… то, се… в своем письме ты обещаешь поддержку… Лесь, ты что, обещаешь ей поддержку? Ладно, что там дальше? Ну ничего себе! Читай!

Она сует экран.

«В своем письме ты обещаешь поддержку. Леся, я надеюсь, что это не пустые слова для тебя. Ведь сейчас именно тот момент, когда грех отказываться от помощи. Нас прессуют, вынуждают закрыться. Результаты последних проверок были подделаны, и нам выставили штрафов на 1,2 миллиона рублей. Нужно покрыть хотя бы треть от этой суммы, чтобы фонд продолжал существовать. Сегодня я обращаюсь ко всем, кто согласен помочь «Эпилогу», и к тебе лично, Леся! Нужно собрать деньги как можно скорее, важен каждый рубль! Ниже реквизиты для помощи…»

– Дочитала? – кричит Эмма из ванной. – Вот это развод! Грубо и напрямоту! Неужели кто-то ведется на такое?

Вот так былая дружба превращается в банальное вымогательство под слезливым соусом благотворительности. Эх, Анька, Анька, как же так?

– Лесь, ты что, думаешь, это Костомарова написала? Наивная! – насмехается Эмма. – Погляди внимательней, там же типовое письмо, только имя изменено. Кто-то с Анькиной страницы клянчит деньги у доверчивых граждан. Очевидно в, что все собранные средства пойдут этим воришкам