Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик Страница 31

Одни болели за Тугина, другие за Кротова. Я просто смотрел, я не болел. А потом прозвенел звонок».

– Можно, я уже пойду?

– Нет.

– Ну Кирилл Петрович, ну пожа-а-алуйста, – Максим Урбанский притворно закапризничал, потряхивая длинными, ровно распадающимися по центру головы темными волосами. Клетчатая яркая рубашка совсем не походила на школьную форму. Озерову было все равно, как одеваются дети, но этот факт он отметил.

Кирилл проигнорировал его просьбу, поежившись, и обратил внимание на Антона Афанасьева.

– Ты закончил?

– Практически, Кирилл Петрович, – сказал тот несколько официально, проглатывая согласные. Парень поднял глаза и недобро оглядел почти пустой класс, его рот скривился от досады, а щеки пылали огнем. Он, как и Илья, пришел в эту школу недавно, но успехи его оставляли желать лучшего.

«Если он только свидетель, к тому же потерпевший, почему так переживает?» – размышлял Озеров.

Афанасьев поднялся, прошел неторопливой деловой походкой к столу и положил бумагу. В записке к месту и не к месту стояли кавычки; как и в предыдущих объяснительных, в ней было множество ошибок:

«Директору гимназии № 111

«Броненосцевой М. Л».

от ученика Антона Афанасьева 6 «А» класс

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

Я находился на перемене, в то время как ученик 6 «А» класса Кротов Илья Александрович стал наносить удары без вязких тому причин: «его сумку положили на урну», видите-ли.

Илью пытались остановить учителя, но, однако, после трех предупреждений от учителя «Фаины Рудольфовны» Илья увидел, что его «сумка» лежала на «сумке» другого ученика, и Илья решил, что это сделал я.

После чего, Илья стал наносить мне телесные повреждения и попал мне по животу. В последствии, Илья меня очень сильно (подчеркнуто другим цветом) толкнул в сторону толпы учеников, и я упал на пол. Я сильно ударился, у меня появился синяк.

После чего в состояние «шока» Илья замахнулся на меня ногой, но мне повезло, и он промазал: его оттащили мои одноклассники.

В какой-то степени я тоже виноват, но это не повод, чтобы наносить телесные повреждения «ногами».

Озеров прочитал записку и не сказал ни слова. Остался последний участник инцидента. Каракули, изображенные в его объяснительной, читать было крайне сложно. Буквы были крупными и волнообразными. У Кирилла ушло гораздо больше времени, чтобы разобрать смысл написанного:

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ

«Я, Кротов Илья.

Я подтверждаю, что набросился на Бориса Тугина первый.

Еще на географии он (урок назад) меня сильно цеплял, но еще больше спровоцировал меня Антон, который мне портит настроение с начала сентября непрерывно.

У меня было очень плохое настроение: Антон спрятал мой рюкзак, Максим отобрал мое яблоко, хотя отдал минуты через две.

И вот Борис Тугин мне помешал (я спокойно повторял английский язык). Он с помощью пианино крышкой скинул мой учебник.

Я разозлился и набросился на него (на Бориса).

Началась драка.

Буквально через полминуты нас разняли учительница истории и два старшеклассника. Я подобрал сброшенные во время драки очки. Пошел в сторону класса и увидел, что мой портфель лежит в мусорке.

Я, разозлившись, потянулся к портфелю. Заметив это, Антон Афанасьев поставил мне подножку. Я замахнулся ногой и, кажется, зацепил его.

Дальше прозвенел звонок, и мы уже спокойно пошли в класс.

Если ребята оставят меня в покое, я забуду о том, что драка была».

– Что у тебя с почерком? – спросил Кирилл. – Это почти невозможно прочитать.

– Я пытаюсь писать лучше, но… – Илья покраснел.

Кирилл оглядел учеников. У троих из присутствующих – враждебные напряженные лица.

У Кротова еще виднелись ссадины. Когда-то отец сказал Кириллу, что готовый ударить готов убить. «Это не мелкая стычка, – почувствовал Озеров. – Не просто драка мальчишек».

Как только он закончил читать, прозвенел звонок. Они поднялись.

– Я вас еще не отпустил. Звоните родителям. Встречаемся после уроков.

– После уроков я не могу, у меня бассейн, – заявил Афанасьев.

– А мне надо срочно домой и в художку! – Максим Урбанский остался стоять, да еще и лямку от рюкзака накинул на плечо.

– Рисование и плавание отменяются.

За дверьми начиналась настоящая гроза, все громче жужжал рой ос, что-то падало на землю, дверную ручку дергали так, что казалось – обвалятся стены.

Озеров открыл дверь и еле-еле сдержал натиск старшеклассников, готовых сбить и растоптать младших.

Пока они входили подобно железнодорожному составу, груженому битым стеклом, Илья подошел к учителю и, перекрикивая шум, обратился к нему:

– Простите, Кирилл Петрович, я не смог сдержаться.

– Я не знаю, кто бы смог на твоем месте, – осторожно проговорил Озеров.

– Вообще-то мне врач запретил драться, у меня плохое зрение…

«Они напали на него втроем, – понял вдруг Кирилл. – А он даже не собирается жаловаться на них».

– Приходи ко мне в случае чего, – Кирилл задумчиво почесал переносицу. – Не ябедничать, а затем, чтобы я мог помочь вам избежать новой драки. Я здесь для этого, понимаешь?

Илья кивнул.

– Кирилл Петрович?

– Да?

– Откуда вы узнали, как все было на самом деле?

– Ты единственный, кто описал все близко к рассказу учительницы. Это раз. Два – ты сидел отдельно от остальных, значит, либо ты цеплял каждого из них, либо трое других сговорились против тебя одного, что в жизни бывает гораздо чаще. И три – ни у кого, кроме тебя, на лице нет ссадин и синяков. Странно, если учесть, что тебя обвиняют в нападении.

– Нас выгонят из школы?