Геннадий Исаков - Философский камень для блаженного (для людей пожилого возраста) Страница 32

- Куда?

- Да хоть на кладбище, мое какое дело? Народ давно истосковался по свободе сделать свою жизнь зажиточной. И мы не позволим никому мешать ему в этом! Желание народа для нас превыше всего. Оно для нас закон. Потому что оно естественно и законно. Ты не знаешь, как звери поступают? А поступают они по закону природы. В ней эталон правильности. Преступник не тот, кто тебе морду бъет, а тот, кто мешает это сделать, раз ты слабак. Вот источник истинной демократии. Не становись на ее пути! Ты понял что-нибудь? Или тебя нужно подвергнуть медицинской экспертизе?

- Я не понял, отличается чем-нибудь человек от зверя?

- Конечно. Тем, что он может фантазировать и изобретать.

- А мораль? Совесть? Общественное сознание?

- Сознание от быта. Когда обустроемся, тогда и будем думать об этих штучках. Первично, парень, материя. Этого еще никто не отменял. Но меня сейчас не перевоспитание тебя интересует, а совсем другое. Кто этот - Блаженный? За ним должен быть след. Он до дурдома где-нибудь обязательно должен был наследить.

- В каком смысле?

- В смысле противоборства с народом.

- А почему обязательно?

- Да потому что такой ум не может не оставить след в этой жизни. Хочет он того или нет. Таких умов мало. Поэтому он всем опасен.

- В криминальном смысле?

- Да, в любом! Но больше в идеологическом.

- Что Вы можете сделать с ним? Он уже в дурдоме!

- Нет, парень, он и там опасен. Но скажу тебе и другое, что ты не знаешь. Мне жаль этого человека. Такие, действительно, не часто встречаются. Пошла волна негодования, более того - ярости. Ему грозит расправа. Для него же будет лучше, если мы спрячем его. То есть совсем изолируем ото всех. Так что ты помоги нам.

- А мне что будет за это?

- Отпустим потом на все четыре стороны.

- Существует ли предательство? - спросил я Следователя.

- Нет. Потому что в денежном мире все, что ни делается все предательство, но оно им не считается, а в духовном, бескорыстном наоборот, - предательства ни в чем нет, но ему не верят.

- А было ли предательство Иуды?

Следователь засмеялся:

- Ты не знаешь, чему служит драматизм сюжета?

Тут вбежал какой- то человек и закричал ненормальным голосом.

- Смотрите, что, сволочи делают!

- Что, что?

- Включайте телевизор! Посмотрите "Чепуху недели".

Мой визави бросился к телевизору и включил его. Шла читка последних протоколов Великого Синклита. В конце было сообщено, что завтра от ворот дурдома будет организована прямая трансляция встречи с обитателями его.

- У него остался последний шанс. Мы сейчас поедем к нему и увезем. - тихо сказал Следователь. - Пошли. Покажешь его.

- Сейчас нет. - твердо ответил я. - Завтра покажу.

Меня увели в камеру предварительного заключения. Наступила ночь, наполненная кошмарами. Сон и ощущения совместились, как совместились параллельные миры. Реальность раздвоилась. Как будто она всегда была с подтекстом.

Когда мы со Следователем прибыли к месту трансляции, там уже кипела и орала многотысячная толпа. Тут Ольга Ивановеа стояла у переносного торгового столика, а полковник Сковородников со студентом Альбертом носили к ней ящики с водкой. Торговля шла бойко. В толпе сновал Витя-Прыщ и поддерживал всеобщий энтузиазм. Напивались крутые молодцы с душой компании эсэсовцем Волом. Гневные речи произносили священнослужители. Многие ждали зрелища. А кто-то - дальнейшей информации. В отдалении от общей свалки понуро стоял бомж Животовский.

Юпитеры и телекамеры были установлены на расстоянии у ворот. Делегация прошла каменную проходную. Толпа принялась скандировать. "Син-клит, син-клит". Наконец, ворота открылись и из них вышли обитатели дурдома. В первых рядах Блаженный, Философ и другие члены Великого Синклита. Среди них был Поэт, вертелся Идиот. Толпа взорвалась общим воплем, который перешел в слова: "Док-тор, Док-тор!" Разные эмоции носились по лицам кричащих. Кривая ярость, такие были ближе к ним. Жажда слова и внимание на тех, что поодаль. Любопытные молча стояли за ними. Юпитеры зажглись и ярко осветили вышедших.

- Кто? - спросил Следователь.

- Идем. - тихо ответил я.

И мы пошли к обреченным. Следователь, я и команда сопровождения.

Мы приблизились к ним. И тогда я отделился от всех, в полном свете прожекторов подошел к Доктору и тихо, только для него сказал:

- Радуйся, Учитель.

Крепко обнял и поцеловал. Он пожал мои плечи, посмотрел глазами пустыни в пространство и также тихо ответил:

- Предначертанное сбылось! Уходи.

Отбросив меня в сторону команда сопровождения плотным кольцом окружила его, преодолевая натиск устремившейся к нему толпы. Следователь скомандовал:

- В машину!

Но Доктор остановил его:

- Слово - то, что попадает в сердце, а не то, что говорится. Дайте мне словом войти в сердца людей! Там мое убежище!

На что тот ответил:

- А если они - камни?

- Не найдешь в сердце бога, не найдешь в боге сердца.

- Тогда я умываю руки. - и он пошел прочь.

- Философ! - крикнул Доктор, - Есть ли абсолютно бесполезное занятие?

- Нет! - громко ответил тот, - даже если оно есть!

Его подвели к камере, он вытянул ладонь и на нем засиял яркий изумрудный свет. Это был философский камень. Он пристально посмотрел на него и вдруг сильным взмахом руки взметнул камень вверх и кикто не понял, куда он пропал. Изумрудная звезда взлетела и растворилась, отчего воздух окрасился и изумрудный цвет. Зачарованная зрелищем толпа затихла.

Выступление Блаженного было преисполнено и достоинства и страсти. Он сказал то, что Вы прочли в начале повествования. Я назвал сказанное "Проповедью Блаженного". Именно Блаженного, как же иначе?

Речь сопровождалась выкриками с издевкой, улюлюканьем, швырянием мусора. Каменной стойкости оратора можно было б позавидовать.

Последние его слова утонули в разъяренных криках и хохоте толпы. "Блаженный! Блаженный!" - кричали менеджеры, военные, чиновники, слуги и бандиты. "Антихрист!" - кричали попы.

Среди слушателей произошло движение. Это бандиты стали прорываться к опустившему голову проповеднику.

И в этот момент я увидел Машу, которая стрелой бросилась туда же, словно хотела слабым телом своим защитить его от всего мира. Но толпа отбросила ее и, вцепившись в Доктора, в мгновение разорвала его на куски.

Кровь с изумрудным оттенком высоко взлетела вверх и накрыла росой всю толпу. Стоял дикий рев. Камеры снимали.

Я потерял сознание, лишь успел услышать голос Следователя. "В машину его. Домой".

Я иду по ночи. Отталкиваю склоняющиеся ко мне ее образы. Видения, духи. Небо перемежается красными и изумрудными всполохами. Вразброд идут волхвы. Лежит бездыханная птица Гамаюн. Исказились лица русалок. Молчит птица Сирин. Стоит, опершись на клюку, старуха Горе. Кошка убежала. Подхожу к ней и прислоняюсь головой к горькому лицу. Она смотрит куда-то вдаль. Там, куда она смотрит, поднялось волной до неба черное море Дунай и двинулось на сушу, все поглощая собой. Чувствую легкое прикосновение. Рядом солнечные феи. "Возьмите, феи, меня с собой". И вот взмахнули они невесомыми крылами, и мы оторвалсь от земли. Летим в неведомое пространство по какому-то объемному туннелю. А впереди яркий свет. Обгоняет кто-то. Кто? Учитель! Куда? К звездам! Прощай! И улетел вдаль.

Смиренно подхожу я к Солнцу, разжимаю пальцы, которые оказывается все время были сжатыми в кулак, выпускаю из них оцепенение и, склонив голову, говорю:

- Отче! Прими меня и аз есмь.

Я очнулся от грохота сапог, от лязга ключей в двери камеры предварительного заключения.

Меня отвели к Следователю и мы поехали к месту трансляции встречи с Великим Синклитом.

Там стоял оператор с камерой и ведущий. Кружились помощники. Небольшая толпа любопытных притоптывала рядом. Среди них находились и мои дворовые друзья.

Все смотрели в сторону ворот дурдома. Ведущий отправился на проходную, долго там пропадал и, наконец, вывел из нее в сопровождении санитаров членов Великого Синклита. Блаженный был среди них.

- Любопытно. Любопытно. - бормотал Следователь.

Ведущий подвел их к камере, и что-то свое стал вещать в микрофон.

Толпа окружила участников встречи, стараясь попасть в поле зрения объектива. Мы подошли поближе.

- Кто? - спросил Следователь.

- Сейчас увидишь. - огрызнулся я.

Пока ведущий заходился в ораторском экстазе, его помощники проносили перед объективом какие-то тряпки, шприцы и тампоны. "Женские прокладки", - определил Следователь.

- А теперь мы познакомимся с загадочным Великим Синклитом, которому мы посвятили столько своих передач, и с господином Доктором. - провозгласил ведущий и ткнул пальцем в сторону понурых членов Великого Синклита. Помощники быстро понадевали на них какие-то плакаты с требованиями дотаций работникам телевиденья.

- Господин Доктор, подойдите к нам. Вы имеете возможность обратиться непосредственно к многомиллионной аудитории наших зрителей. - продолжал передачу ведущий.