Не убегайте от любви - Лилия Фандеева Страница 32

– При этом я, в отличие от тебя, хорошо знаю его отца.

– А он здесь, каким боком? Никиту привозит водитель или мать. Я виделась с отцом почти два года назад и не горю желанием общаться, я лишь изредка вижусь с дедом именно из-за него.

– А может Евгений прав в своих рассуждениях, и ты водишь дружбу с Василевскими если не ради наследства, то ради карьеры в Сибстрое?

– Знаешь, это уже выходит за все рамки, – она встала с дивана, чтобы уйти.

– Сядь! – он толкнул её, и Соня вновь оказалась сидящей на диване. – Я ещё не закончил. Тебе не кажется, что ты стала слишком уверенной в себе? Видимо, я тебя переучил, а ты забыла, кому всем обязана. С появлением Василевских я стан не нужен?

– Ты себя слышишь? – Соня резко встала с дивана. – Значит, я у тебя в долгу и обязана беспрекословно подчиняться? А не много ли ты на себя берёшь, Антон Викторович? Мне кажется, за шесть лет я с тобой за всё рассчиталась и отдала больше, чем ты этого заслуживаешь.

– Заткнись! – он нанёс ей пощёчину, сам того не ожидая.

– У тебя от ревности и недоверия совсем крышу снесло? От слов перешёл к действию.

– Соня, прости меня. Я не хотел.

– Бог простит. Не подходи ко мне. Сейчас я уеду, а через пару часов вернусь. Собери свои вещи, и чтобы духу твоего в моей квартире не было. Ты первый и последний, кто поднял на меня руку. Да, если тебя интересует, почему я задержалась, я скажу: дед попал в больницу. Состояние тяжёлое. Инсульт. – Соня сняла с крючка в прихожей свои ключи и сумку и вышла из квартиры.

Она села в машину и выехала со двора, не имея понятия, куда и зачем едет, но и оставаться дома не хотела. Было обидно за пощёчину, за нелепые обвинения и недоверие. «А если это первая ласточка семейного насилия? Что дальше? Выходит, он может себя не контролировать. Он меня упрекнул, а я лишь ответила, – думала она. – Да, я действительно многим обязана, за многое благодарна, но всё, что он делал, была его инициатива. Какое нужно иметь безграничное воображение и предположить, что ради карьеры я могу предать человека, которого люблю. А люблю ли? А если я сотворила себе кумира в лице Ветрова? За шесть лет между нами не было ни ссор, ни конфликтов. Может потому, что я не видела его с другой стороны, а его недовольство повод к чему-то? К чему? Сколько не думай, а в голову я ему не залезу». Она заехала на заправку, поколесив по городу. Был вечер субботы, и машин на дорогах было мало. Соня посидела в летнем кафе, прошлась по торговому центру, хотя покупать ничего не планировала. Через три часа она припарковала свою машину под окном квартиры, заметив в окне Антона.

– Ты ещё здесь? Почему?

– Прости меня, идиота. Я наговорил тебе лишнего.

– Знаешь, если всё так, как ты себе придумал, чего ты ждёшь? Не уверен в себе – уйди, уверен – перестань подозревать меня, чёрт знает в чём. Нельзя обвинять человека на основании собственных предположений. У меня складывается впечатление, что ты ищешь предлог расстаться. Хочешь уйти, я тебя не держу, но играть на своих чувствах не позволю. Да я этого и не заслужила.

– Сонь, так нельзя.

– Нельзя женщину бить по лицу лишь за правду, которая тебе не понравилась. Антон, мне двадцать восемь лет, шесть лет мы вместе, может, стоит мне снять тебя с пьедестала, на который я тебя воздвигла? Перестать на тебя молиться и признать, что ты обычный мужчина, каких много и нет в тебе ничего особенного.

– Сонь, я же извинился. Ты ужинать будешь?

– Я не голодна. Устала. День выдался тяжёлый. Спокойной ночи.

– Я телефон твой зарядил.

– Спасибо, – она взяла телефон, прошла в спальню и закрыла за собой дверь.

Это было началом «молчаливой войны». Соня не понимала, как можно лечь в постель с человеком, который тебе отвесил оплеуху, даже если он сто раз извинился. Был какой-то внутренний барьер, преодолевать который не хотелось. Может потому, что Антон не пытался её успокоить как раньше, а делал это слишком сдержано на словах. Ночь прошла тяжело. Снились кошмары, но о чём конкретно, утром не помнилось. Приняв душ и переодевшись, она вышла в кухню, где на столе стоял завтрак, приготовленный для неё мужем. Бросив короткое «привет» она налила себе кофе и присела к столу.

– Извини, я не голодная, – она пила кофе и молчала.

– Ты сутки не ела. Может, надумаешь?

– У меня есть несколько вопросов и идей по новому проекту. Выслушаешь или оставим на завтра? – оставив его вопрос без ответа, сказала Соня, отправляя чашку в раковину.

– Говори, – он достал лист бумаги, карандаш и протянул жене. Слушая её, он очень жалел о своём вчерашнем поступке. Перед ним сидела другая Соня – решительная, независимая и равнодушная к его персоне. В её предложении было много интересных идей, но излагалось всё сухо, без эмоций и без ожидания одобрений с его стороны, а взгляд синих глаз был холодным.

– Это всё. Решать тебе. А теперь поговорим без эмоций и закроем тему раз и навсегда. Скажи, ты помнишь своего отца? Что ты чувствовал, когда его не стало? Я не прошу тебя озвучивать мои вопросы, просто вспомни это для себя, – она на секунды замолчала. – Вспомнил? Вот так чувствует себя Ник и его дед. Да Евгений Василевский жив и здоров, но он занят собой и бизнесом. Он не хочет понять, что нужен отцу и сыну именно как сын и отец, а не как финансовый придаток. Им его не хватает. Особенно страдает от этого Никита. Хотя сдвиги есть. Вчера, в рассказе об отдыхе, он не раз упомянул отца. Может, Бог услышал мои молитвы?

– Возьмите меня с собой в следующий раз.

– Пока дед в больнице, вряд ли это станет возможным. Никита в отличие от тебя хорошо понимает, что «крадёт» меня у тебя и не понимает, почему тебя не бывает со мной, а я ссылаюсь на твою занятость, – она поднялась из-за стола и, побледнев, села опять на стул. – Извини, что-то мне плохо. Пойду, прилягу.

– Ты голодная, Соня.

– Думаю, перенервничала. Поем позже.

Владимира