Хроники Абсурда - Александр Райн Страница 32

– А что случилось?

– Ой, там такая история забавная, я тебе ссылку на видео в телегу кину. Ладно, пойду, а то там внук Димка хнычет чего-то. Представляешь, как ребёнка назвали?

– Да уж, в школе заклюют…

– И не говори. Подкинули мне на выходные, сказали, что хотят на книжную ярмарку сходить.

– Ну и молодёжь пошла, одни книги на уме, – цокнула языком соседка.

– Да уж, потерянное поколение…

Бунтарь

То, что коту не понравился новый корм, стало понятно примерно сразу. Намёков Черчилль, а именно так звали кота, не любил и считал их недостойной тратой времени и сил, поэтому в ход пошли самые тяжёлые аргументы.

Первым на полу оказалось денежное дерево, оно-то и стало символом кошачьего бунта, мол: «Жалеете денег на корм? Значит, не бывать финансовому благополучию в этом доме минимум лет семь». Мяу-мяу, которое доносилось из самых чёрных недр кошачьей души, напоминало перевод Володарского из эпохи VHS.

Отец семейства, имея несомненный авторитет и являясь единственным мужчиной в пределах сорока двух квадратных метров, даже не рассматривался Черчиллем как потенциальная угроза, и поэтому несанкционированный митинг проходил по правилам митингующего.

Нет, отец, конечно, попытался угомонить взбесившегося друга семьи. Он использовал все известные ему методы, начиная с переговоров, переходя к угрозам и заканчивая физическим противостоянием, но тапка, запущенная в агрессора, была расценена как переход к новому этапу отношений, и бунт моментально перерос в межвидовую войну.

За пять лет кот изучил семью вдоль и поперёк, он знал все больные и слабые места, а потому удары его были точными и беспощадными.

Подаренные свекровью занавески стали первым пунктом в списке «ущемлённого», но не последним. Хрустальный кубок, вручённый главе семейства за первое место на чемпионате области по выпиливанию лобзиком, разлетелся на сотни маленьких осколков, и это стало последней каплей для мужчины. Налившиеся кровью глаза, раздувшиеся на лбу вены и занывшие от напряжения мускулы превратили отца семейства в настоящего Халка, но, правда, ненадолго. Он уже замахнулся своей могучей рукой, чтобы раз и навсегда закончить эту бессмысленную битву и показать животине, кто в этих джунглях царь, но услышав грозное и вполне убедительное: «Папа!», тут же сдулся, как прохудившийся шарик и, смахнув проступившую слезу, принялся подметать стекло.

Черчилль знал, что всё будет именно так, поэтому не переживал за своё физическое здоровье и продолжал мстить.

Струны маминой гитары грустно спели в последний раз, уйдя на покой, так и не сыграв ни разу от начала и до конца «Wind of Change», которым женщина мучила домочадцев последние три недели и почти добилась успеха. Утюг слетел с подоконника, но не был сильно расстроен, так как куплен был по акции в «Эльдорадо», собран по немецкой технологии из китайских материалов где-то под Калугой, и вся его жизнь была сплошным мучением. Семья думала, что вода в нём не кончается чудесным образом, но на самом деле это были слёзы безысходности.

Итальянские обои стоили своих денег, они распускались когтем легко и невероятно приятно. Кот расцарапал их везде, не тронул лишь то место, где была установлена когтеточка.

Черчилль не сильно разбирался в литературе, но зато он отлично знал, что твёрдый переплёт жевать куда приятней, чем мягкий, и потому выбирал только самые дорогие издания, вонзая в них свои клыки. Он, как истинный «ценитель», отдавал своё предпочтение качеству обложки книги, а не её содержанию.

Заключительным аккордом на повестке дня кота планировалось классическое унижение обуви зарекомендовавшим себя тысячелетиями способом.

Он уже нацелился на любимые туфли хозяйки, когда вдруг услышал волшебный звук, сводивший с ума всё его кошачье существо. Словно тысячи маленьких котоангелов сплавлялись на гондолах по валерьяновым каналам кошачьего рая и, распыляя в воздухе мяту, пели песню великому богу Еды. Это ребёнок хрустел пакетиком любимого корма и уже вываливал его с излишком в тарелку.

Кот сорвался с места, позабыв про месть и оставив всю злость и ненависть где-то там, в далёком туманном прошлом, где хозяева положили ему в миску гречку. Он забыл эти мучительные мгновения, эту, казалось бы, непростительную дерзость. Простил жадность и короткое помешательство семейства. Они не виноваты, просто оступились, со всеми бывает. Кот радостно мяукнул и принялся с невероятным удовольствием пожирать лакомство, урча и благодаря Вселенную за то, что она создала «Вискас» за семнадцать пятьдесят «по акции», который был вкуснее всего на свете, особенно гречки.