Ксеродерма - Николай Викторович Шаталов Страница 33

Все скверно и черно, когда душа ослеплена вспышками на солнце.

Каждому при рождении Господь дарит коробку с карандашами — чем больше возраст, тем меньше красок.

На лавочке перед домом, наслаждаясь замечательным днём, сидела соседка по подъезду. Не важно, какое время года, суток и какой возраст, лишь бы день был хороший и появление твоё желанно.

— Ты зря пришёл. Умерла.

— Когда?

— Кто её знает, иногда люди рождаются уже мертвыми, а всё живут, живут, без остановки и без паузы. В земле она уже три дня.

— Вот и жизнь прошла, вернее — нет жизни больше. И нового ничего не придумать, и старое вернуть невозможно. Но, почему так быстро?

— Молодой, но не очень опрятный человек, время не пуля, оно летит быстро и, к сожалению, никогда не промахивается.

— Кто хоронил? Соседи?

— Да кто нас к ней подпустит! Понаехали дочери, внуки, правнуки, из её института целая делегация. Выносили ордена, медали, оркестр, всё и не упомнишь. Говорили, не останавливаясь, но, по правде сказать, я мало что услышала. Один был то ли немой, то ли дурной, поди, разбери, кто он. Ходил как Му-Му, плакал всё. Показывал, что хочет её поцеловать. Даже я чувствовала, как от него разит мочой, как пахнут складки его тела. К гробу не пустили. Больно грязный, неухоженный. Зачем какому-то бомжу покойные седины позорить, тем более что его никто никогда не видел.

— Я видел.

— Я, наверное, тоже. Он у церковной ограды побирается.

Иногда я думал, иногда я видел, часто ничего не понимал и многому удивлялся.

Какие карандаши ни бери — нельзя описать шаркающую походку и исчезающую память.

Мир всегда прекрасен, даже если его почти не знаешь, как отголоски далёкого грома, которые едва удается услышать.

Если человек ополовинил или умер, от него всегда остаётся маленькая толика добра и немного благодарности.

Может быть, суть и истина в том, что человек начинает говорить правду только после смерти.

— Ты её хорошо знал?

— Нет-нет, что вы. Я всего лишь лечил её. Нельзя судить о человеке, зная только его болезни и грехи. Нельзя судить о человеке, общаясь с ним только на кухне.

Жизнь — понятие разноцветное.

К сожалению, двери закрываются.

Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы. Посему, что вы сказали в темноте, то услышится во свете, и что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях.

«Лк.12,2–3»