Когда Джонатан умер - Тони Дювер Страница 34

Если Джонатан имел вкус к странностям, то, видимо, Серж был таким же.

Он возвратился в тот же дом, чтобы опять делать то же, что и двумя годами ранее; и первый день этого лета можно было склеить встык с последним днём того безо всякого разрыва, без малейшего изменения старых обрядов, старых игр, старых удовольствий.

Джонатан ошибался: время не двигалось. Не происходило ничего, кроме долгого лета, начавшегося давным-давно, и которое будет длиться вечно. Всю жизнь Сержа.

– Дерево всё сломано. Капитан растолстел, он всё это съел! Он слишком тяжёлый. Он падает. Гляди, тебе нравится? Я хотел показать, что он стал слишком толстым для такой хижины, и он проломил её. Доски разлетелись!

– Тут то же самое, но издалека. С очень большого расстояния. Это остров, ты, конечно, не знаешь… Он был маленьким, как луна, с пальмами; он был в небе. И он, конечно же, провалился в космос. Он худой, я забыл сделать его толстым. Посмотри на звёзды: они не просто для красоты, ну, и для красоты тоже. Это созвездия, настоящие – из энциклопедии.

– Это приплыла его подлодка. Атомная. Теперь это ракета. Этот человечек всё время разный, не удаётся нарисовать его одинаково, только одежду, надо только выбрать нужный цвет.

– Теперь, между этими двумя картинками, ты должен послушать. Он снова в своей подлодке, он думает – откуда был дым на острове, помнишь, когда он ел всё подряд, он туда приплыл из-за дыма. Итак, они подплыли к нему, только они ошиблись, они оказались на ките, он пускает фонтан воды – похоже на пальму, а его приняли за остров. Красный кит, потому что я не знал, какой цвет взять. Но я знаю, что красных не бывает. Или бывает?

– Ракета очень маленькая. Вот пасть кита, такая как решётка. Поэтому капитан бородатый. Не смейся, это правда. Потому что он в плену у кита, но я нарисовал прутья слишком близко друг к другу, и лицо не видно. Поэтому я сделал ему бороду, чтобы ты мог его заметить. Понимаешь, он давно не брился. Кит теперь коричневый, но это не нарочно. Он коричневый, а я не заметил. Как видишь, опять всё не очень удачно.

– Теперь я умею варить кофе. Но не этой машиной. Покажи мне, я сделаю кофе. Но у меня может не получиться.

Серж хотел во всём помочь, показать все свои таланты. Менее неуклюжий, чем раньше, он применял свою новую ловкость, быстроту и лёгкость прикосновений к бесполезным или странным задачам. Из кухонного шкафа всё было вывалено на пол, осмотрено и рассортировано предмет за предметом; была собрана огромная куча вещей на выброс, но на самом деле Серж оставил их себе. Кухонные принадлежности, посуду и продукты он разложил по полкам с педантичностью декоратора витрин. Этот чересчур благоустроенный буфет стал не очень практичным, но если открыть все его дверцы, какое это было зрелище! Серж с сожалением закрыл их. Теперь он ждал любого повода открыть его, дабы иметь возможность полюбоваться стопками, ровными рядами, наборами предметов, уложенных по ранжиру на этой потрясающей выставке. Джонатан не смел нарушать её великолепия и ждал, пока Серж перестанет обращать на неё внимание. Двух вечеров оказалось достаточно.

В рвении Сержа были моменты, как избытка, так и расслабления. Он определённо не перестал быть таким же ленивым и неорганизованным, как все дети; но он показывал, что он больше не маленький мальчик, за которым нужно всё время ухаживать. Кроме того, ему действительно нравилось работать – потому что он делал это лишь время от времени, и только когда хотел. Слова «домашняя работа» ничего для него не значили. На фоне грязи, вялости и беспорядка, вытекающих из такого умонастроения, этот ребёнок проявлял вспышки активности, с внезапным усердием исправляя последствия своей небрежности – совершая после долгой фазы беспечного нехотения сотню крошечных дел, блестящих, очевидных и весёлых. Джонатан соблюдал тот же ритм и очень хорошо к нему приспособился. Его очаровала живая и чрезвычайно умная помощь мальчишки.

– А это внутри кита. Там горшок с цветами и несколько крабов. Это же крабы, правильно? Вот эти больше похожи.

– А вот он, теперь их двое. Один уже сидел внутри, в животе кита. У него больше нет бороды, она не нужна! Они здороваются.

– Здесь они нашли дверь в ките. Не знаю, почему тот не обнаружил её раньше, не спрашивай. Дурак, наверное. Второй забирает цветы. Это его цветы. Мне смешно, когда кто-то несёт по улице горшок с цветами. Вот поэтому. Гляди, они выходят наружу!

– Это очень непростой кит. Вот, посмотри с другой стороны, где дверь открыта, как у самолёта. Они поставили лестницу, потому что там слишком высоко. Но лестница ни на чём не стоит, они упадут в море.

– Вот они плывут. Тут особо нечего рисовать, сделал солнце посередине. Слишком большое. Теперь я тоже умею плавать. Не быстро! То есть быстро, но не очень. Возле солнца ракета. Ищет капитана. Он потерялся, наверное, про него будет продолжение потом.

– Это уже про другое. Там ничего нет, но будет, когда они приедут. Это деревня! Да, деревня.

– Видишь, у них есть стул. Они курят трубку. Вот негр на велосипеде, это Африка. На пальмах растут ананасы. Их трудно рисовать. Но это не настоящий негр, просто я так его нарисовал.

– Здесь я скопировал рисунок. Получилось не очень, но у меня не было кальки. Цвета очень похожи. Это все животные Африки. Узнаёшь их? А этот, кто это?... Верно. И этот.

– Ещё я скопировал фотографию. Скажи, что это.

– Нет, не то. Это гора, называется Рувензори. Да! Три мили. Три мили в высоту! Разве ты не знал? Её не видно. Там всё время туман. Правда, хорошее фото. А внизу - джунгли.

– А ты был в Африке? На самолёте это очень быстро. Хотя стоит кучу денег. У них есть Боинги. Потом они будут атомными. Не успеешь и глазом моргнуть. Здорово. Хотелось бы туда поехать.

– Да, можно погулять, если хочешь. Я хочу. Но тебе придётся медленно идти. Посмотри на мои туфли. Видишь, я их стоптал с этой стороны.