Враг женщин - Решад Нури Гюнтекин Страница 34

— А теперь давай, съешь кусочек!

Он, ни секунды не колеблясь, сунул корку в рот и стал жевать.

— Ну как, вкусно?

— Вкусно…

— Ладно, теперь убирайтесь все отсюда!

Дети в один миг рассыпались в разные стороны.

Ты был сильно удивлен тем, какое действие произвели мой слова. Это даже заставило тебя забыть о своих обидах. Я поднял тебя с земли и отряхнул.

— Не плачь, — сказал я. — Ничего страшного.

Впервые за время моего пребывания в школе я оказал такую честь товарищу по парте.

Мы начали разговор.

— Почему они так на тебя насели?

— Я не понимаю… Я никому ничего плохого не делал.

— Что тут понимать? Ты все правильно понял.

— ?!

— Они на тебя наседают как раз потому, что ты никому не делаешь плохого. Если бы ты раньше наскочил на них и отдубасил, такого бы не произошло.

— Я ведь не такой сильный…

— Сила не так важна. Человек должен быть неустрашимым.

Ты, немного подумав, произнес:

— Твои товарищи тебя очень любят.

Я, улыбаясь, ответил:

— Надо отдать им должное, любят.

— Значит, ты очень хороший парень. Стоило тебе сказать слово, и они от меня отстали. Послушались тебя.

На этот раз я уже не мог сдержать смех.

— Конечно. Они ведь знают, что, если не послушают меня, я им сломаю шею! — воскликнул я.

Я знал цену своим словам, Недждет, и не бахвалился перед тобой напрасно. Не только те несчастные, которые напали на тебя в тот день, но и самые буйные и непослушные хулиганы в школе обходили меня стороной. Я был очень силен и, не мигая, смотрел в лицо любой опасности.

Мы продолжали беседу:

— Как тебя зовут?

— Недждет.

— А мое имя ты знаешь?

— …

— Меня называют Бычок. Это моя кличка в школе. На самом деле меня вроде бы зовут Зия. Но ты тоже меня будешь называть Бычком. Ты слишком болезненный. Сам себя защитить не можешь. Если кто-то будет к тебе приставать, обращайся ко мне.

Это мгновение, когда я обещал тебе свою помощь и защиту, стало поворотным пунктом во всей моей жизни. Теперь в мире был человек, которого я любил. Я впервые почувствовал, что есть на земле такие прекрасные вещи, как доброта, любовь, дружба. Ты избавил меня от страшной болезни — душевного одиночества.

В чем заключалась причина столь быстро произошедшей во мне перемены? Почему в тот вечер я решил вступиться за тебя? Сейчас, лежа ночью при свете звезд и наблюдая в воздухе кинофильм наших жизней, я увидел все это заново. Я расскажу тебе то, чего ты еще не знаешь, слушай…

Это случилось в тот день, когда брат привез тебя в школу. Тогда же там появился еще один ребенок, который оказался еще несчастнее тебя. Ему было всего восемь лет, и он выглядел настоящим уродом. Так и хотелось потешаться над ним. Правда, у него был отец, мачеха и четыре брата, кто старше, кто младше. Но этот уродливый ребенок стал причиной отсутствия согласия и мира в этой семье. Если бы дело оказалось только в его внешности, его еще терпели бы. Но и характер у него был таким же, как и лицо. И вправду говорят, какова рожа, таков и нрав. У этого мальчика одно вытекало из другого: из-за его уродливости никто его не любил, а у таких детей, которых с младенческих лет никто не приласкает и которым некому пожаловаться на свою долю, и не могут родиться в душе прекрасные чувства. Он являлся еще более обездоленным, чем другие. Над ним все смеялись, унижали его, причиняли ему боль. Причем делали это самые близкие ему люд и, его братья, которым следовало бы если уж не любить, то, по крайней мере, жалеть его. В школе старые служители, не колеблясь, рассказывали молодым служителям, не стесняясь моего присутствия, такие вещи, вроде: «Его мать во время беременности посмотрела на обезьяну, вот от этого он такой…» «Нет-нет, это потому, что роженицу оставили одну, и черти подменили ребенка, украли настоящего, а вместо него подложили вот этого бесенка…» «За что их так наказал Аллах, дал им это посмешище?»

Бедный ребенок находился в таком возрасте, что даже не мог еще до конца понять смысла всех этих слов. Но как зверек, чувствующий всем своим существом холод, голод и опасность, он, хотя и смутно, ощущал злую насмешку, таящуюся в словах взрослых. От воспитанного в таких условиях ребенка едва ли можно ожидать, что он станет человеком с высокими принципами. И результат был налицо: семья устала от этого уродливого, злобного и ни на что не годного существа.

Было принято решение за отдельную плату оставлять его в школе круглосуточно. Казалось, что в нашу школу попал детеныш мерзкого и дикого лесного зверя. Дети ни на секунду не оставляли его в покое. Если он смеялся — они злились, если плакал — смеялись, если он умолял — старались его всячески унизить.

Он так страдал от всего этого, что, бывало, забивался, как ящерица, в ямку под забором или прятался под лестницей.

Дирекция школы не могла его защитить. Даже воспитатели и учителя не могли удержаться от того, чтобы не поиздеваться над ним. Однажды он сильно заболел. У него воспалилось горло, начался жар. Он заметил в саду кучу дров, приготовленных к зиме. Там он и спрятался между поленьев. Он лежал, теряя сознание.

Внезапно он очнулся от того, что его трясли и громко орали ему прямо в уши. Несколько ребят обнаружили его убежище.

Волоча его за ноги, они вытащили его из кучи дров, стали трепать его за уши, за волосы. Он был так болен, что даже не мог понять, что с ним происходит, и не чувствовал боли.

Только благодаря инстинкту самосохранения он сумел вырваться из рук своих товарищей и кое-как снова пополз к куче дров, чтобы спрятаться там. Дети стали тыкать в него палками, словно пытались достать из норы какого-то дикого звереныша, забрасывали его землей, хватали за руки и за волосы, били.

Наконец один из них придумал для него новую пытку. Протянув ему грязную дынную корку, он закричал: «Животное, быстро жри это!» Другие дети поддержали его: «Ты должен сожрать это, животное!» С этими словами они стали бросать в него камешки и землю. Ребенок, дрожа и плача, съел грязную корку.

Этим ребенком был я. В тот вечер моя болезнь усилилась. Меня отнесли сначала в больницу при школе, а потом отправили домой. Около месяца я пролежал в