KGBT+ (КГБТ+) (с разделением на главы) - Виктор Олегович Пелевин Страница 36

На ближайшем диване лежала раскрытая бумажная книга – еще один знак роскоши и стиля. Я осторожно взял ее в руки и прочел заглавную строку, отчеркнутую неровной красной линией:

Евреи распяли Христа, геи застрелили Пушкина, а лесбиянки разбили мое сердце…

Это были «Зумерки Кумиров», знаменитые воспоминания Г. А. Шарабан-Мухлюева о блогерках и секс-работницах, обслуживавших его в позднем карбоне. Книгу, понятно, я не читал, но видел пару снятых по ней порно-иммерсивов.

Я осторожно положил книгу на место – она, скорей всего, была декоративным элементом наподобие букета в вазе, и этот как бы собственноручный отчерк запавших в душу слов тоже был частью дизайна. Меня наверняка снимало сразу множество камер, так что на всякий случай я повернулся к окну.

Вид на лес и реку был великолепен, и я до того загляделся на природу, что не заметил момента, когда Люсефедор вошел.

– Эй! Солдат! Или как тебя?

На нем был пестрый халат и бигуди. Это, если верить легендам и сплетням, тоже считалось хорошим знаком, хотя и несколько двусмысленным. Скажем так, хорошим для крэпера.

Я вскочил на ноги.

– Салават.

– Ага, – сказал он. – Я помню, что на «солдат» похоже. Но это неважно. Ник у тебя будет другой.

– Какой?

– Сейчас мы как раз над этим работаем.

Кто именно работает, я на всякий случай спрашивать не стал. Люсефедор развалился на шелковом диване и указал мне на противоположный.

– Садись, беседа долгая. Кальян хочешь?

Ты туманишь вообще, или как?

– Нет, – ответил я и деликатно присел напротив. – Со специмплантом от тумана другие эффекты.

Это было отчасти правдой, но последний год я все равно туманил как сердобол. Просто мне не хотелось делать это во время важного разговора.

– Очень хорошо, – сказал он. – Я тоже не особый любитель. Это для гостей. Мы тебя проверили, по анкете вопросов нет. Ты знаешь, чем я занимаюсь?

– Кто же вас не знает.

– Тебя. Давай сразу на ты, потому что общаться придется много. Я не об этом. Ты знаешь, чем именно занимается продюсер?

Я пожал плечами.

– Начинающие вбойщики думают, – сказал Люсефедор, – что достаточно выйти на сцену, взять зал в какой-нибудь плотный вруб, и мир твой. Да, мальчик, он твой. На те пятнадцать минут, пока твой вайб еще катит. А потом мир уже не твой, понимаешь? Стрелка часов чуть повернулась, и про тебя забыли все мозги, где ты только что побывал.

Я кивнул. Мысль была довольно простой, но, если честно, не приходила мне в голову.

– Битва каждый раз начинается с нуля, – продолжал Люсефедор. – Поэтому важна стратегия. Если она верна, за пятнадцатью минутами славы придут другие пятнадцать минут, потом третьи, а дальше цитировать будут уже не Энди Уорхола, а тебя. Стратегию придумывает продюсер. Его нужно слушаться как папу в детстве.

– Меня воспитывала мама, – сказал я и тут же смутился, потому что это могло прозвучать намеком на гендерные особенности моего собеседника. – Я в том смысле, что папу я не слушал.

Люсефедор ухмыльнулся. Он заметил неловкость, но она его позабавила.

– Меня будешь, – сказал он. – Я хочу взять тебя на новый проект. Очень денежный и серьезный. Если справишься, решишь все свои материальные вопросы. Вплоть до банки.

Я знал, что такое говорят каждому начинающему крэперу, и не слишком развешивал уши. Но все-таки изобразил на лице благоговение.

– Понимаю…

Люсефедор, похоже, опять прочитал мои мысли.

– Ты не понимаешь, – сказал он. – Ты думаешь, что я тебя развожу на панч, как крэпера, и пудрю тебе мозг. Но я, во-первых, панчую только с фемами. Во всяком случае, официально. А во-вторых, мне крэперов и так хватает. Вон, сходи на юг, погляди сам.

– Верю, – сказал я. – Вернее, знаю.

– Мне от тебя в личном смысле не нужно ничего, – продолжал Люсик. – А банка у тебя действительно будет, если справишься. Поэтому накрасился ты зря.

Я покраснел.

Действительно, я с утра не то чтобы прямо накрасился – но чуть подвел брови и ресницы. Именно в расчете на то, чтобы понравиться Люсефедору – потому что так советовали все без исключения музыкальные критики. При этом я совершенно точно не хотел вступать с ним ни в какие отношения, кроме профессиональных.

Просто я не был до конца уверен, что такое возможно.

Люсефедор засмеялся.

– Вот тебе тема для следующей вбойки, – сказал он. – Чужая душа – потемки. А своя вообще мрак и туман.

Тема, кстати, была классной. Я мог бы сделать вбойку по ней прямо на месте. Люсефедор не то что бы начинал мне нравиться, но вызывал все большее уважение. Он и правда был крут.

– Я не понимаю, – сказал я. – У вас… у тебя тут что, личный имплант-сканер?

Я предположил это скорее в шутку, потому что кроме «TRANSHUMANISM INC.» такая техника была разве что в Претории, ну и еще в паре мест, куда никто особенно не стремится попасть.

– Ты наблюдательный, – ухмыльнулся Люсефедор. – Вон за той стенкой.

И он показал на фреску.

– То есть вы знаете, что я думаю? – спросил я.

– Я догадываюсь, – сказал он. – Точно этого не знаешь даже ты. Как ты только что сам понял.

– Буду думать осторожней, – ответил я. – Не представляю, откуда у вас такое оборудование.

– Такое оборудование, – сказал Люсефедор, – может быть только от того, кто его делает. А делает его сам знаешь кто.

– Гольденштерн? – спросил я, бравируя некорректностью.

– Научись говорить «Прекрасный Гольденштерн». А еще лучше не называть этого имени вообще. Всегда можно сказать, например, «Открытый Мозг». Или просто «TRANSHUMANISM INC.» Ты теперь тоже работаешь на корпорацию. Как и все серьезные вбойщики. Твоя карма – наша общая ответственность. Минусов в ней быть не должно. Если, конечно, не прикажет Родина.

Мне вспомнился кучер в либеральной ливрее и улан-баторском колпаке.

– Так, – сказал я. – Значит, работаю на корпорацию. Интересно.

– Теперь, я полагаю, у тебя возникает следующий вопрос – не будет ли это изменой Доброму Государству?

– Да, – сказал я.

– Не будет, – ответил Люсефедор. – У нас гораздо более тесные отношения с «TRANS- HUMANISM INC.», чем принято говорить. Наш проект согласован на самом низу. Где именно, не буду уточнять, чтобы ты спокойней спал.

Но я уже понял. «На самом низу» означало, что в курсе кто-то из Вечных Вождей. Может быть, даже сам Мощнопожатный.

Конечно, вожди ничего не знали обо мне лично – я пока слишком мелко плавал. Но они, несомненно, знали Люсефедора и курировали его работу. Это объясняло,