Часовой дождя - Татьяна де Ронэ Страница 37

и обнаруживаешь, что оно стоит тысячи фунтов, но такое бывает редко. В основном приходится рыться во всяком старье, а потом любезно сообщать владельцу, что его добро и гроша ломаного не стоит; а эти владельцы еще и набрасываются на тебя, могут даже за дверь вышвырнуть. Ничего удивительного, что потом надо снимать стресс в ближайшем пабе. Так ведь не каждый вечер. И вообще, все пьют: там стаканчик, тут стаканчик. И никакой трагедии в этом нет. Кому от этого плохо? Жену он не бьет. Да и не так часто он напивается. Он следит, чтобы все выглядело пристойно. Всегда хорошо одет, выбрит, и перегаром не несет. Мятную пастилку в рот – и все в порядке. Тилья слишком все драматизирует. Поль и Лоран тоже, они вообще считают его бездельником. Да уж, первая жена была не такой занудой. Ну да ладно, они что, будут обсуждать его семейную жизнь? Он здесь из-за Поля. И не важно, что сам Поль о нем думает. Как только Колин получил в воскресенье сообщение от Тильи, то сразу решил приехать. Раз пять набирал ее номер, пока она не соблаговолила взять эту чертову трубку. Потом прыгнул в «Евростар», не предупредив жену. Она-то велела ему оставаться в Лондоне, запретила приезжать – вот наглость, а! Ну, вышел на Северном вокзале, подождал такси под этим проклятым дождем и сразу же отправился в гостиницу. Прождал черт знает сколько, уже со скуки сдох, а она так и не спустилась. Наверное, сказала портье, что отдыхает. Отдыхает она, как же! Просто злится на него. А билеты достать – это была целая история, пришлось доказывать, что он не турист, а едет по семейным делам. Слава богу, у него есть друзья, которые согласились принять его на несколько ночей. Он живет в квартале Терн, который вроде не пострадал. Ну так как Поль? Что вообще происходит? Линден может ему объяснить?

В зале звучал джаз, на его вкус громковато. Линден сообщил Колину то, что знал сам. Впрочем, не все. О завтрашней эвакуации больницы он не сказал ничего. Не хватало еще, чтобы зять путался под ногами. Колин слушал, время от времени качая головой, скривился, услышав про пневмонию у Лоран, затем заказал бутылку шабли, пил вино стакан за стаканом, будто это минеральная вода. Руки его начинали трястись, а речь путалась. Чем больше он пил, тем становился болтливей, и остановить его не было никакой возможности. Линдену пришлось выслушивать очередной пьяный монолог. Колин, по своему обыкновению, жаловался на семейную жизнь. Линдену казалось, будто он находится в супружеской спальне. Он почти видел зеленые с золотым обои, белоснежный ковер, покрывало с цветочным орнаментом на кровати – комнату во всех подробностях. По словам Колина, Тилья была фригидна, как сурок в зимней спячке. Ложась в постель, она тут же сворачивалась клубком и начинала храпеть. Она отказывалась понимать, что у мужа есть свои потребности, ну да, как у любого мужчины. Ну и что, что ему под шестьдесят, ему никакая виагра не нужна, у него всегда стоит. И словно чтобы доказать свою мужскую силу, Колин поднял руку и сжал ладонь в кулаке. В бар вошли две молодые женщины в мокрых от дождя плащах. Навалившись на стойку, Колин разглядывал их с похотливой улыбкой. Парижаночки как раз в его вкусе. Вот та, темненькая, вроде ничего, да? Очень даже сексуальная. Хлопнув Линдена по плечу, отчего тот подпрыгнул, Колин расхохотался. Черт, да он забыл! Линдену плевать на них, девицы – это вообще не для него. Он к ним равнодушен, да? Линден смотрел на зятя, согнувшегося пополам от смеха. Словно смахивая выступившие слезы, Колин вытер ладонью красные щеки. Нет, надо пояснить, он ничего против Линдена не имеет, и вообще против гомиков, просто как это так: мужчину не привлекает женщина. Серьезно, это выше его понимания. Вот он видит сиськи – и что, ничего? Бред какой-то. Ведь когда мужчина хочет женщину, он и чувствует себя мужчиной. Колин говорил достаточно громко, и все, кто находился в баре, его слышали. Сколько еще Линден сможет изображать безразличие и сидеть с этой приклеенной улыбкой? А тот все не унимался. Как это, наверное, странно – быть педиком? Он бы точно не хотел. Слава богу, его сыновья не такие! Лучше бы его сын сидел в инвалидном кресле, чем был гомосексуалистом. Да ладно, он шутит. Ты что, шуток не понимаешь? Чем сидеть с такой мордой, лучше бы развивал чувство юмора.

– Ты заткнешься когда-нибудь?

Колин пришел в состояние крайнего изумления, уставился на Линдена красными глазами и расхохотался так, что чуть было не свалился с табурета. А, надо же, не боится! Линден Мальгард наконец вышел из себя, а то изображал тут пижона: такой благовоспитанный, одет всегда с иголочки, ездит по всему миру и снимает кинозвезд и политиков. А он не прост. Потрясающе, выходит, Линден не такой уж лицемерный пижон, каким хочет казаться. Какое открытие – за это надо выпить! Крайне уставший от всего этого бреда, Линден бросил на стойку несколько купюр и направился к двери, с облегчением оставив за спиной бар, Колина и его пьяную болтовню. И даже дождь ему не мешал, он подставил пылающие щеки его ледяным струям.

По улице Деламбр Линден дошел до бульвара, перешел на противоположный тротуар, остановился возле кафе «Селект». Он давно уже здесь не был. Нашел столик, заказал бокал бордо и сэндвич. Потом послал эсэмэску сестре, чтобы предупредить, что ее муж в Париже, в «Розбюд», совсем рядом. Но сообщить, в каком тот состоянии, Линден не решился. Тилья ответила: да, знаю, портье сказал, что Колин ее спрашивал. Видеть его она не хочет, во всяком случае не сейчас. Может, завтра утром. Они с Мистраль поужинают в комнате Лоран. Он к ним присоединится? Нет, он перекусит тут неподалеку, ответит на несколько писем и пойдет отдыхать. Завтра ведь надо рано вставать, она не забыла, завтра эвакуация? Так что задерживаться он здесь не будет.

Линден осмотрелся, ему нравился этот всегда многолюдный зал с отделкой из желтоватого искусственного мрамора, с лепными орнаментами, столиками с квадратными деревянными столешницами, потемневшими от времени. Постоянные клиенты обычно располагались в баре, напротив стойки со множеством разноцветных бутылок, громоздившихся друг над другом. Здесь он обычно встречался с Кэндис, когда жил на улице Брока. Он словно опять увидел, как она стремительно входит в своем черном габардиновом пальто, и лицо ее озаряется радостью: она его заметила. Кир для нее, бокал сент-эмильона для него.