Сарра Нешамит - Дети с улицы Мапу Страница 38

Шуля решила последить за ней и улучить подходящий момент, чтобы поговорить.. Бируте села за стол рядом с ней и поздоровалась легким наклоном головы, как будто сейчас впервые встретились.

Недели текли за неделями, складываясь в месяцы, и в однообразной жизни монастыря не происходило ничего особенного. "Новых учениц распределили по классам. Каждое утро они тоже отправлялись на работу, а после обеда шли на уроки брата Бонифация. Бируте Магдалена не отличалась на уроках, как Шуля. Когда приходилось на память читать отрывки из Священного писания, она часто спотыкалась. Зато она отличалась на "теоретических беседах", и учитель всегда хвалил ее ответы.

Молилась она больше взрослых монахинь. Часто можно было ее видеть стоящей на коленях или распростертой ниц перед распятием, она давала все новые обеты и постилась все чаще. Шулю она как будто не замечала: ни разу к ней не обратилась, - обходила ее стороной.

Шуля тоже перестала искать случая поговорить с ней наедине. Ее ответы по закону Божью и замечания, которые она делала в разговорах с девочками, были Шуле противны. Особенно больно было, что девочка подчеркивала свою ненависть к евреям и оправдывала немцев.

Однажды Шуля не выдержала и сказала ей: "Ты такая набожная, а ведь Иисус сказал: "Прощай до семидесяти семи раз", - почему же ты оправдываешь убийство евреев ?"

Бируте ответила, повернувшись к вей спиной:

- Не семьдесят семь раз евреи согрешили, но гораздо больше. Две тысячи лет прошло с тех пор, как они распяли Господа нашего Иисуса, и все еще не раскаялись. Нет им прощения.

ВСТРЕЧА

Весна 1944 года пришла поздно. Город казался погруженным в спокойствие и жил своей повседневной жизнью. Но острый глаз мог заметить, что под покровом уверенности и прочности что-то бурлит.

Возле продовольственных магазинов вытянулись очереди. То тут, то там собирались группками люди, шептались о чем-то, но завидя военного, тут же расходились, прячась в подворотнях.

С улиц города уже исчезли люди с эмблемой черепа на шапках, совсем не стало видно молодежи. Время от времени жителей пугал гул летящего самолета, и глаза со страхом поднимались к небу.

Гордое спокойствие на лицах литовцев сменилось мрачной тревогой. И чем; меньше становилось на улицах людей в литовской фирме - серой, с узкой, желтой каймой - тем чаще встречались немецкие мундиры: коричневые и светло-зеленые. Только походка немцев стала торопливее, будто они боялись опоздать на поезд. Часто с оглушительным шумом и ревом сирены проносились автомобили и исчезали за поворотом.

Известия с восточного фронта были для немцев неутешительны. Большинство больниц были очищены от штатских больных и отданы военным. Караванами шли машины и составы, полные раненых. Иногда их разгружали в городе, чаще отправляли дальше на запад. Ходили слухи, что леса полны дезертиров. По дорогам, проходящим близ леса, не проехать: там хозяйничают шайки вооруженных бандитов.

Известия проникали и в монастырь. Иногда кое-что срывалось и с уст сестры Терезы. Она в последнее время стала молчаливее, и лишь изредка находила свободное время для Шули.

Как-то раз сестра Тереза не вернулась с работы. Что с ней случилось? В монастыре об этом не говорили.

Сестра Фелиция угрюмо промолчала, когда Шуля спросила ее о Терезе.

Иногда, когда воспитанницы проходили по городу, тишину улицы вдруг разрывал треск выстрелов, и люди спешили скрыться во дворах и подворотнях. Одна Шуля не торопилась. Всякое такое происшествие возбуждало в ней тайные надежды. Она вспоминала тот зимний вечер, когда Анатолий бежал из их дома и когда она потеряла мать.

Однажды сестра Фелиция сказала Шуле, что, игуменье известно ее желание стать медсестрой, и с завтрашнего дня она будет ходить на работу в больницу. Вместе с Шулей послали и Бируте Магдалену. Сопровождала их одна из взрослых монашек.

Теперь они возвращались в монастырь поздно вечером. До смерти усталые после двенадцати часов непрерывной работы, они ужинали, торопливо молились, падали в кровать и моментально засыпали.

Групповые прогулки по городским улицам стали редкими, но Шуля по ним не скучала. Слишком уставала на работе.

Однажды в воскресенье, в час, когда толпы людей выходили из костела, Шуля, проходя по улице вместе с соученицами, заметила на тротуаре мальчика, одетого в рыжий деревенский полушубок. Он стоял в стороне, засунув руки в карманы. Шуля уже почти прошла мимо, как мальчик повернулся, и их взгляды встретились.

- Шмулик! - у Шули внутри все дрогнуло от радости и внезапного страха. Она с трудом подавила рвавшийся из груди радостный крик.

Шуля заметила, что мальчик побледнел и сделал шаг ей навстречу. Это длилось всего один миг. Тут же на лице его появилась маска безразличия, он отвернулся и стал смотреть по сторонам, как деревенский житель, впервые попавший на оживленную городскую улицу.

Шедшие сзади пары подтолкнули Шулю в спину. Оглянувшись, девочка увидела, что Шмулнк идет вслед за ней.

Из открытых ворот выехала машина и загородила дорогу. Колонна девочек остановилась. Шуля заметила, что и мальчик тоже остановился.

- Нет! Это, несомненно, Шмулик, и он идет за мной.

Повернувшись, она увидела, что мальчик вытащил из кармана полоску бумаги, насыпал на нее махорки и свернул цыгарку - совсем как взрослый. Затаив дыхание, Шуля следила за каждым его движением.

Мальчик закурил цыгарку, подошел поближе к рядам девочек, и, торопливо глянув Шуле в лицо, как бы невзначай уронил на тротуар коробок спичек. Затем он быстрыми шагами прошел вперед и исчез в боковой улочке. Шуля вытащила ногу из туфля, который был ей чуть великоват, и остановилась, чтобы снова надеть его. Наклонившись, она подняла спичечный коробок и сунула его в карман платья. Спустя несколько минут она уже стояла в воротах монастыря. Какое-то внутреннее чувство заставило ее еще раз оглянутся назад. В воротах одного из домов стоял Шмулик и провожал взглядом девочек, входивших во двор монастыря.

С бьющимся от нетерпения сердцем Шуля побежала в туалет и открыла коробок. Внутри на донышке было написано карандашом:

"Жду тебя в 10 вечера. Приходи".

В десять вечера... В десять... Шуля знала, что у нее нет никакой возможности выйти в это время за ворота монастыря. Они запираются в девять. И если даже она сможет выйти, то как вернуться? Однако она должна встретиться со Шмуликом, должна поговорить с ним !

Мозг Шули лихорадочно работал. С трудом она заставила себя съесть обед, чтобы не привлекать внимания соседок по столу.

Она решила, что в восемь часов она выскользнет из монастыря, пойдет в больницу, в которой она работает - повод для этого всегда можно найти, и в десять будет стоять на месте встречи. .

Но где оно, это место? Она медленно пойдет по улице. Наверняка, он где-нибудь будет ждать...

В половине десятого Шуля уже шагала по улице погруженного во мрак города. Впервые с тех пор, что она попала в монастырь, находится она так поздно на пустой улице.

Навстречу медленно шагал полицейский. Бросил на нее мимолетный взгляд и прошел дальше. Вот уже и монастырь высится перед нею.

Ее охватил страх: неужели ей только показалось? Может, Шмулик вообще не придет? А может, попался?

- Шуля! - услышала она вдруг голос позади. - Не оглядывайся, не смотри на меня. Иди к развалинам.

Это был голос Шмулика. Она бы узнала его из сотни других голосов. Вся дрожа от волнения, свернула Шуля в боковую улочку. Там был целый ряд разрушенных во время бомбежки домов.

Приблизившись ко второму дому, Шуля заметила, как в развалины нырнула человеческая фигура. Она отпрянула, охваченная страхом: а вдруг кто-то следит за ней?

- Сюда, Шуля, сюда, - услышала она голос Шмулика. Секунду оба без слов стояли друг против друга, а потом, зарыдав, крепко обнялись. Шмулик гладил волосы девочки. Он не мог сказать ни слова.

Охваченная радостью встречи, Шуля не заметила мужчины, молча смотревшего на них.

- Да это же моя сестра милосердия Оните! - услышала вдруг Шуля радостный возглас из тьмы развалин.

Не успела она оглянуться, как очутилась в крепких объятиях Анатолия Хакима.

В ПАРТИЗАНСКИХ ЛЕСАХ

Что произошло со Шмуликом после того, Как партизаны подобрали его на опушке леса?

Глотнув водки, которую ему протянул один из парней, Шмулик заснул глубоким сном. Когда проснулся, обнаружил, что лежит в бревенчатой землянке. В центре землянки стояла железная бочка, распространявшая вокруг себя жар. Сквозь маленькую дверцу в бочке был виден пылающий огонь. "Партизанская печка", - улыбнулся мальчик счастливой улыбкой, глядя на скачущие по полу красные отблески.

Блаженное тепло распространилось по всему телу. После тяжелых месяцев, проведенных в деревне, он наслаждался теперь теплом и покоем.

Сначала он боялся пошевелить рукой или ногой, чтобы не растаял чудесный сон и он не оказался один-одиношенек под студеным зимним небом. Однако чем больше он осматривался вокруг, тем крепче становилась уверенность, что это не сон и не привидение. Осторожно вытащил он из-под тулупа руку и дотронулся до стены. Самая настоящая, реальная стена. Сосновое бревно, можно даже отколупнуть с него ногтями кору. А вот и окошко, правда, совсем крошечное - форточка, но и сквозь него проникает внутрь свет. Глаза ищут вход в землянку.