Эльмира Ахундова - Алиовсат Гулиев - Он писал историю Страница 4

Так пятнадцатилетний студент педучилища Алиовсат Гулиев становится школьным учителем. Ученики, обращаясь к нему, называют, как и остальных учителей, "муаллим", он становится равноправным членом педагогического коллектива, получает зарплату и может теперь помогать семье.

Но не только в этом были преимущества работы в школе. Преподавание способствовало формированию многих новых качеств, необходимых будущему ученому: умению четко формулировать свою мысль, в яркой, наглядной и доступной форме донести ее до слушателей, добиться того, чтобы эта мысль была понята и воспринята аудиторией. Кроме того, учитель должен уметь руководить коллективом, хоть пока и небольшим, но сложным - детьми, а значит, прежде всего, надо быть воспитателем, уметь направить своего подопечного на верный путь.

Этот опыт очень помог Алиовсату Гулиеву в дальнейшем, когда на посту директора Института истории он будет наставлять и направлять уже молодых ученых.

ГЛАВА II

БАКУ. УНИВЕРСИТЕТЫ

В 1939 году, к окончанию училища, у семнадцатилетнего Алиовсата нет никаких сомнений в том, что делать дальше. Он знает, что будет продолжать учиться. Музаффар Асадов не только поддерживает племянника, но и всячески помогает ему в осуществлении этого решения, готовя юношу к поступлению в университет. Нет никаких сомнений и в выборе факультета - он будет историком.

Училище окончено на "отлично", и Алиовсат Гулиев приезжает из Сальян в Баку, полный решимости завоевать его.

Баку к тому времени был не только столицей Азербайджана, но и одним из крупнейших промышленных центров Советского Союза. Достаточно сказать, что к 1939 году здесь добывалось более трех четвертей всей нефти СССР, в городе работали большие заводы по переработке нефти. Быстрые темпы развития нефтяной промышленности способствовали притоку в город жителей села. Вступали в строй новые заводы и фабрики, начала активно развиваться легкая промышленность.

Молодежь тянулась к знаниям, образованию, без которых невозможно было осваивать новые профессии.

В числе этих молодых людей мы видим и первокурсника исторического факультета Азербайджанского государственного университета Алиовсата Гулиева.

Он поражен Баку, вдохновлен масштабами открывающихся перед ним путей и перспектив.

Но и здесь дает о себе знать врожденное чувство ответственности. Юноша знает, что отцу одному трудно в деревне содержать семью, поэтому не хочет быть ему обузой. Мужчина должен сам заботиться о себе. И тут ему помогает сальянский опыт. Он устраивается работать преподавателем истории в 172-ую среднюю школу.

В том же году в университете Алиовсат Гулиев знакомится с Играром Алиевым1. Это знакомство переросло в дружбу, продолжавшуюся всю жизнь. И сейчас глаза убеленного сединами академика теплеют, голос звучит молодо, когда он рассказывает о своем друге:

"С Алиовсатом мы познакомились, когда он учился на втором, а я на первом курсе исторического факультета. Тогда был какой-то половинчатый прием, и Алиовсат был на полкурса старше меня, то есть он перешел на второй курс, а я заканчивал первый. Мы познакомились просто как студенты и сразу подружились. Недели через две-три после нашего знакомства я пригласил его к нам домой".

В этом доме происходит весьма знаменательная для молодого Гулиева встреча. Речь идет о матери Играра Алиева. Зара ханум была петербуржкой, получившей классическое образование по всем канонам дореволюционного времени. При этом она была женщиной очень простой, дружелюбной и гостеприимной. На первых порах Зара ханум очень удивлялась, каким образом Играр, городской парень, говоривший преимущественно на русском языке, подружился с Алиовсатом, ни слова по-русски не говорившим. Но очень скоро и она была совершенно очарована новым другом своего сына и, как могла, поддерживала Алиовсата. Играр Алиев с улыбкой вспоминает о том, что Алиовсату очень нравились пирожки, которые пекла Зара ханум. Заметив это, она всегда старалась угостить юношу чем-нибудь вкусным, вполне справедливо предполагая, что живется ему в Баку голодно. Конечно, не только пирожки притягивали Алиовсата в дом Алиевых. Он часто заходил к ним просто "на огонек". По воспоминаниям дочери ученого - Афаг Гулиевой, "в этой семье он получил первые уроки политеса и хороших манер, узнал, в какой руке следует держать вилку, в какой - нож, как вести себя в обществе. И эту науку, как и все остальное, он впитал легко и с блеском".

Именно Зара ханум стала его первой учительницей русского языка. А началось все с одного незначительного, на первый взгляд, происшествия, в результате которого Алиовсат Гулиев столкнулся с весьма значительной проблемой.

Как-то на перемене один из сокурсников сделал неосторожное движение рукой и поранился о торчащий осколок стекла. Рана была не опасной, но глубокой, потекла кровь. Декан факультета, прибежавший на шум, срочно отправил Алиовсата в ближайшую аптеку за ватой. Аптека недалеко, всего в квартале от университета. Алиовсат вбегает туда.

- Памбыг верин2, - просит он аптекаршу.

Но аптекарша попалась русской, не знавшей ни слова по-азербайджански. Алиовсат вспоминает Гызылагадж, отчеты колхозного руководства о своевременном выполнении плана по сдаче хлопка и пытается объяснить аптекарше:

- Хлопок, хлопок!

Но при этом он делает ударение на последнем слоге, и аптекарша тем более не может понять, о каких хлопках толкует ей этот странный парень.

Тут, к счастью, в аптеке появляется новый покупатель, знающий оба языка. Видя муки Алиовсата и продавщицы, он спрашивает парня на азербайджанском языке:

- Сынок, что тебе надо?

- Вату, товарищ руку порезал, надо срочно перевязать.

- Это по-русски будет не хлопок, а вата, - объяснил ему незнакомец и, обращаясь к аптекарше, добавил: - Ему нужна вата.

Много лет спустя Алиовсат Гулиев с юмором будет рассказывать своему лечащему врачу Тамаре Гусейновой3, как однажды недалеко от их общежития вспыхнул пожар:

"Все бегут, кричат: "Горит!" А я не понимаю, в чем дело. Только когда прибежал и увидел пожар, все понял. Я, конечно, был очень удручен тем, что там все сгорело, но был счастлив, что узнал еще одно русское слово".

Итак, Алиовсат начинает учить русский язык. В этом ему помогают все. Впрочем, учиться он будет всю жизнь, жажда новых знаний, постоянная работа над собой станут для него нормой. Ведь только глупцы самодовольно почиют на лаврах, умный прекрасно знает все несовершенство своих знаний. Алиовсат Гулиев требует у Играра Алиева, чтобы тот говорил с ним только по-русски, просит Зару ханум поправлять его произношение.

Активный и верный помощник Алиовсата Гулиева, человек, бывший с Учителем до самых последних дней его жизни, Диляра Сеидзаде4 вспоминает, что и позже, будучи уже директором Института истории Академии наук, "готовясь к выступлениям, он, уже прекрасно знавший к тому времени русский язык, просил своих помощниц записывать слова, которые он неправильно произнесет, и потом показать ему. Этот человек, который на первом курсе не знал ни слова по-русски, в 60-е годы на всех конференциях возглавлял комиссию, которая составляла резолюции".

Что бы ни делал Алиовсат Гулиев, он делал с присущей ему основательностью. За первые два-три года он смог совершить резкий рывок и очень скоро уже читал и труды по русской истории.

Обратимся снова к воспоминаниям ближайшего друга Алиовсат муаллима Играра Алиева:

"Этот человек, который на втором курсе практически не знал русского языка, на пятом курсе уже редактировал научные работы, написанные на русском. Этого он достигал за счет своего таланта, способностей, невероятной жажды знаний. Он схватывал буквально все на ходу. Скажешь ему что-то новое, чего он не знает, он тут же: "Повтори-ка". Повторишь ему. "А где ты это вычитал?" И все, можно быть уверенным, что он это найдет, прочитает, вникнет".

Из воспоминаний дочери ученого Афаг Гулиевой:

"Его знание русского языка - это для меня феномен, которого я никогда понять не смогу. Безусловно, в произношении у него были шероховатости, он очень мягко произносил "л", очень часто ошибался и вместо Ленин говорил "Лелин". Но с точки зрения стилистики русского языка он был безупречен. И это при том, что он никогда не изучал русского языка фундаментально. У него же никогда не было педагогов. Очень большую роль в совершенствовании его русского языка сыграла и жена Иосифа Васильевича Стригунова. Она была словесником. Таким образом он каждой клеточкой погружался в русскоязычную среду.

Он был двуязычным человеком и никому свои труды на перевод не доверял.

Но человек может пройти десять школ и все равно писать неграмотно. В папе это было от Бога. С ним невозможно было спорить в отношении пунктуации. Здесь у него, безусловно, были свои отклонения. Он всегда повторял: "Бальзак расставлял запятые так, как ему нравилось". Расставляя запятые по своему усмотрению, он выделял отдельные слова, акцентировал внимание на слове. У него была своя логическая нить.