Александр Семенов - Клипы Страница 4

"Борис! - подкинул вопрос из угла Вощик. - А вот насчет международной известности твоей, а то, как известно, приезжали в Рок-клуб два иностранца..."

"Черт! - сказал Борис. - Фантастика!"

"...Да, и вот они сказали, что ты известен и у них. Ты бы не мог что-то сказать по этому поводу?"

"Вот. - Борис улыбнулся. - Меня по этому поводу сегодня уже спрашивали. То есть, не то, что спрашивали - меня поставили в известность о том, что корреспондент New Musical Express увез мою фотографию. Во-первых, я сразу предупреждаю всех, что у меня крайне специальный взгляд на этот счет. Я твердо уверен в том, что никакой заграницы вообще не существует. Нет, ну я могу предположить, что есть Африка..."

"Я там был", - сказал некто волосатый и обдолбанный.

"Нет, ну я там не был, но это похоже на правду: Африка, там... Вот. А по поводу Англии, Америки и вообще Запада как такового я думаю, что это просто выдумка, это... нет, не то, что выдумка - это просто такая удочка для нестойких духом. Чтоб они клевали на нее. Нет, серьезно. Нет, я там не был, я не знаю... Даже если я туда приеду, откуда я могу быть уверен, что это, скажем, не Соловки и, там, не Мурманск-на-Амуре? Очень легко построить небоскребы, нагнать людей, которые будут, там, говорить на других языках..."

"В Канаде, - заметил все тот же волосатый и обдолбанный, - почему-то живут люди, и они уверены, что живут в Канаде".

"Да, но дело в том, что где эти люди?"

"В Канаде".

"В Канаде, но я же не в Канаде. Я же здесь".

"Они наивные, они спрашивают: "А как вам у нас в Канаде?""

"Я не знаю, как вам у них в Канаде, мне у них в Канаде никак. Я там не был. Нет, ну я могу предположить, что Земля круглая..."

"А в Канаде знают, что есть ты".

"Ну, пускай в Канаде... - засмеялся Борис. - Я не против, что если они там знают... Но я не уверен, что Канада - это не провинция Магадана. Так что, у меня тут просто никаких сомнений нет. Я твердо знаю, что есть Россия, в это я верю. Я могу ее потрогать, там, взять на зуб, а вот по поводу всего остального я сомневаюсь".

"А пластинки же есть, - сказал кто-то. - Фирменные".

"А из чего это можно заключить? По качеству у нас Мелодия делает прекрасные пластинки - может, вернее, делать, если захочет. Обложку красивую наштамповать с надписью на якобы иностранном языке тоже несложно, а может быть, иностранный язык придуман кем-то давно... Кулибиным. Может, его Кулибин придумал, английский язык этот... У меня нет доказательств. Так что, пока я не увижу все это сам, собственными глазами, и не удостоверюсь в том, что это не декорация, я буду считать, что все это выдумка. Поэтому то, что происходит на Западе, меня не волнует, потому что я считаю, что это фикция".

"В данный момент, - с улыбочкой произнес Вощик, - неизвестно, существует ли даже Москва..."

"Нет, Москва существует, я там был недавно. Я могу сказать, что это не выдумка".

"А сейчас? А в данный момент?"

"А? Ну, сейчас, безусловно, неизвестно, я не могу ручаться, - смеясь, согласился Борис. - Нет, гарантии никакой, абсолютно, я не буду спорить... Я знаю, что Москва была позавчера на месте, потому что я туда звонил, а вот сегодня уже может не быть..."

"Человечество живет, чтоб создавать произведения искусства, - базарил меж тем Мамай. - А все остальное - всякие, там, предприятия, фабрики-заводы, органы власти - все они нужны лишь для того, чтобы люди не передрались и не вымерли с голоду и скуки... Главное - искусство, искусство свято, это единственное, что оправдывает наше существование перед Богом... А наука - ну, достижения, познание мира... Педагогика..."

"А спорт? - спросил некий биоструктурный юноша. - Рекорды всякие?"

"Вот у нас в подъезде жила женщина одна, - внезапно подала голос из дверей баба Тая, соседка Мамая по коммунальной квартире. Вошла вперевалочку ("рупь сорок, рупь сорок" - называл ее походку внук Филька) и стала посреди комнаты. - Пловчиха она была. Такие мышцы у ней накачанные... Так у нее (баба Тая изумленно оглядела присутствующих и показала руками) шея и плечи были одинаковые. Как у собаки".

Мамай захохотал, расцеловал бабушку и усадил ее за стол. Вся толпа полезла знакомиться с нею. Баба Тая смущенным сиплым басом говорила что-то еще, но все уже наперебой кричали о чем-то своем, кто-то разбил рюмку, и вообще пошла сущая неразбериха.

А завершился вечер всеобщим "джэм-сейшеном". В тот самый момент, когда назойливый гул голосов уже дошел до границ немыслимого, идиотического бреда, когда нельзя было уже понять, где закончился один разговор и начался другой, а все только хватали друг друга за руки, за лацканы пиджаков, чуть не за уши... вдруг поднялся над столом Мамай и прекратил это безобразие.

"Мы любим буги-вуги!" - решительно набычив голову, проговорил он.

И пошел отбивать ритм двумя ложками об стол.

Динь! - жалобно пропел хрустальный бокал.

БОМ! - подпрыгнула кастрюля с бывшей курицей.

Вскоре уже все сборище сидело и самозабвенно стучало кто во что в едином ритмическом врубе.

"МЫ ЛЮБИМ БУГИ-ВУГИ!" - вопили все, стараясь перекричать друг друга. Кто-то заухал филином.

"Каждый день буги-вуги! Каждый день!.." - тонким голосом выкрикивал Вощик.

"YEAH!" - заревел Мамай, раззявя волосатый рот и выкатя сумасшедшие глаза.

Посыпалась известка. Кто-то наверху, дойдя, видимо, до полной невозможности, колотил об пол чем-то весьма внушительным. В наступившей тишине раздался звонок. В дверях стояла полузасыпанная снегом незнакомая девушка.

"Здравствуйте, - сказала она. - Меня зовут Лана".

ТЫСЯЧА ПЕРВЫЙ НИШТЯК

Лана стояла, крепко упершись в сцену обеими ногами, подбочась и помахивая тяжелой плетью с тремя свинцовыми наконечниками. Были на ней: черные туфли на высоких шпильках, в обтяжечку черные колготки с люрексом, широченная куртка белого меха, из-под которой мелькали голый живот и черная полоска лифа. Черные волосы ее змеились по белому меху, из-под зеркальных очков небрежно торчала дымящаяся сигарета.

"Русская Нина Хаген?" - спросил у Мамая андеграундный репортер, известный под псевдонимом Rock Salad.

Лана прошлась по сцене. Ноги - ослепительно безукоризненные, точно вылепленные, казались даже несколько тяжеловатыми по сравнению с миниатюрным телом, которое они несли. Мамаю так и подумалось - будто не шла она сама, а ноги ее несли на себе.

В первом ряду сидели Копытов и Жор с Циклой. Цикла, поджавши губы, придирчиво разглядывала Лану. Поймав ее взгляд, Лана хлестнула по сцене плетью и повернулась кругом, давая получше рассмотреть себя.

"Нам ваша солистка нравится, - раздался из зала чей-то развязный голос. - Особенно ее ножки".

Послышался смех. Лана оскалилась в улыбке и еще раз молодецки хлопнула плетью.

Народ заполнял зал после антракта.

В первом отделении только что отыграла группа ДС, и среди публики было много металлистов: и сплошь заклепанных с головы до пят, а то и просто со значками Iron Maiden, AC/DC etc. ДС хорошо разогрели свою кодлу: солист крутил в штопор длинный микрофонный шнур, все бегали-прыгали, басист кувыркнулся пару раз через голову вместе с гитарой - в общем, свой тяжелый кайф металлисты отловили.

Никто практически не знал, что представляет собой следующий состав, объявленный в программе одним-единственным словом: "ЛАНА". Поклонники ДС надеялись, что это металл, кое-кто, увидя на сцене бабу, уже пустил слух, что это заурядный поп...

Сережка Басс настраивал на сцене уровень своей бас-гитары. Низкие звуки стлались над полом, щекотали задницы фанов. Клавишник Кудрявцев задумчиво прохаживался за кулисами. Гуд разминал руки. Миха убежал в дабл. Труба с Хачиком, закатав рукава, с мрачным видом стояли на страже у двери гримерной.

В гримерной у Ланы находились Мамай и Вощик. В общем-то, Мамай и сделал Лане некоторую рекламу, расхвалив ее после прослушивания в Рок-клубовских кругах, и теперь в зале находились и другие люди, пришедшие специально посмотреть на нее.

"Начинай с чего-нибудь пожестче, - посоветовал Лане перед выходом Мамай. - Учти специфику публики. А то половина зала может уйти на первой же песне".

Лана в ответ сверкнула зубами.

"Я им покажу металл!" - заявила она со смехом.

Публика галдела. Сотни лиц, с комбинациями взглядов, носов и подбородков, словно нарочно восставшие для этого случая из некоего альбома разнообразных физиономий, с тем, чтобы снова затем разгладиться в глянцевых и плоских страницах, мелькали перед Ланой. И вдруг весь этот сонм разом, как по команде, обрел единое направление, притих и выставился на нее.

Лана нацепила через плечо ремень белой, как молоко, гитары и еще раз хлопнула плетью, вызвав одобрительные возгласы из толпы. Наконец, прибежал Миха. В зале погас свет.

Лана бросила плеть и выдала первое гитарное соло. Протяжный, сверлящий визг завис над залом (точно мина пролетела) и разорвался тысячью сверкающих осколков. И заискрились звонкие капли дождя. Приглушенным громовым раскатом откликнулась бас-гитара, взметнулся синтезаторный вихрь, а Лана все играла дождь, в причудливом, неуловимом ритме которого все явственнее слышался стройный лягушачий хор - это Миха подключился со своим квакером. И вдруг в руках у Ланы гитара превратилась в белую лебедь. Лебедь затрещала крыльями и, взмыв под потолок, исчезла в темноте. Публика захохотала, приняв этот невиданный эффект за искусный фокус. Кое-где послышались аплодисменты.