Всеволод Иванов - Канцлер Страница 4

- Навсегда. Поэтому я не встречаюсь с женихом. Я вся отдалась труду. Это нелегко. Одиночество... словно держишь в руках бурю... но, прекрасно! Нет выше наслаждения, как быть одиноким и могучим творцом!- Обернулась к карте.- Нет, нет, устья Дуная остаются за румынами, куда вы ведёте?

- Как можно отдать румынам устья Дуная, они туда насадят немцев!

- Прошу вас,- сказала Нина, отводя руку Ахончевой.- Понятно, что я не могу полюбить, я сухая, чёрствая, но вы - такая красавица?!

- Я тоже навсегда решила похоронить своё сердце в делах милосердия.

- Они вам очень к лицу, Иринушка. Только я вам должна заметить, что манеры у вас московские, вам необходимо побывать в Лондоне. Поедемте со мной.

- Можно мне вас ещё раз поцеловать?

Опять целуются. А в это время вошёл слуга и провозгласил громко, нарушая торжественность момента:

- Ваша светлость, если возможно, капитан-лейтенант Ахончев просит принять Наталию Тайсич.

Горчаков, очнувшись, со сна сказал тёплым, хриплым голосом:

- Проси.- Слуга ушёл.- Впрочем, что это я? Зачем видеть, как мы меняем планы императора. Берите карту и закончите это дело в столовой, голубушки.

Развозовская и Ахончева ушли. Горчаков остался один, он размышлял про себя: "Нет, пожалуй, я мало взял к западу. Надо ещё отодвинуть границу". И последовал за ними.

Наталия влетела, таща за собой Ахончева:

- Он вам скажет правду. Он прикажет вам, капитан-лейтенант. Он канцлер!

- Уверяю вас, сударыня, что канцлер не сошёл с ума. Драться на дуэли| Мне? С сыном Бисмарка!

- Да, вам! С сыном Бисмарка!

- Я всюду спотыкаюсь об имя Бисмарка,- сказал Горчаков, входя.

Однако предуведомим читателя. Возможно, слова и поступки Наталии Тайсич, о которых вы прочтёте дальше, могут создать впечатление, что с виду она крупное, тяжеловесное, нахальное и чрезвычайно голосистое существо. Это будет неправильно. Перед вами хрупкая, нежная девушка, почти ребёнок, с пылающими огромными глазами, передающими её внутренний жар и силу. Все её выходки производили на окружающих веяние восхитительного и тёплого ветерка, а отнюдь не вихря, а того более, смерча. Над нею не судачили - её все любили, и, кажется, она понимала это и чуть даже играла этим.

- Ваша светлость! Я - Наталия Тайсич, дочь сербского общественного деятеля. Мой отец болен. Я помимо его воли приехала к вам! Вы знаете, сербских представителей не пустили на конгресс?

- Знаю, и весьма сожалею, сударыня.

- Нас! Мы первыми подняли оружие против турок, нам - я уже не говорю о территории! - нам даже не дали часу, чтобы выслушать наши пожелания. А болгарам дали всё!

- Если, по-вашему, сейчас много дали Болгарии, а мало Сербии, то придёт время, когда мало дадут Болгарии, а много Сербии. Политика имеет одно драгоценное преимущество - она вознаграждает ожидание и веру в свои силы.

- Мы ждём справедливости, а её нет и нет!

Горчаков подошёл к столу и указал на икону, стоявшую там.

- Эта икона - изображение моего предка, святого Михаила, князя Черниговского. Семьсот лет тому назад в Золотой Орде его поставили перед статуей Чингисхана и сказали: "Поклонись". Его замучили насмерть, но он не поклонился...

- И прекрасно сделал! - воскликнула Наталия.

- Значит, вы, сударыня, не думаете, что славянство здесь - как в Золотой Орде, и статуи Бисмарка, торчащие на каждом берлинском углу,- статуи немецкого Чингисхана? Если вы так не думаете, то вы дождётесь справедливости и победы!.. Господин Тайсич серьёзно 6олен?

- Он болен тем, что его не пустили на конгресс, а вы, ваша светлость, тем, что вас пустили.

- Ваша радость жизни,- князь говорил любезно,- сударыня, лечит мои немощи. Надеюсь, что она также благотворно подействует на здоровье вашего отца.

Наталия произнесла с горечью:

- Ах, ваша светлость! У моего отца ещё вдобавок и конская болезнь!..

- Вот как! Это что - серьёзное заражение?

- Мадемуазель не совсем ясно выражается по-русски,- пояснил Ахончев.Она хотела сказать...

- Я хотела сказать, ваша светлость, видели ли вы конюшни австрийского уполномоченного графа Андраши?

- Граф Андраши большой знаток и любитель коней,- подтвердил Горчаков.

- Видели ли вы знаменитого чёрного рысака с белой отметиной на лбу?

- Август? Великолепный конь!

- Каких он кровей, по мнению вашей светлости?

- Несомненно английских.

Наталия повернулась к Ахончеву:

- А по-вашему, капитан-лейтенант?

- Раньше я думал - немецких. Теперь более склонен к мнению их светлости, как и к мнению английского военного атташе.

- Граф Герберт, сын Бисмарка, уверен, что конь немецких кровей.

- Это чрезвычайно любопытно! - Горчаков едва сдерживал зевоту.

Наталия не видела этого:

- И граф Герберт торгует у графа Андраши этого коня. Спор этот, широко известный в дипломатических кругах не менее, чем споры на Берлинском конгрессе, заинтересовал наше семейство. Дело в том, что мой отец тоже любитель лошадей. Он вырастил рысака сербской крови. Это был конь удивительной резвости и ума...

- Был? Он - скончался? - полюбопытствовал канцлер, чуть не зевая.

- Нет. В Сербию приехал год тому назад богатый русский коннозаводчик Ахончев. Его отец,- указала Наталия.- Господину Ахончеву чрезвычайно понравился наш конь. Он предложил отцу продать его. Отец не соглашался. Я тоже. Но когда господин Ахончев сказал, что на этом коне русский фельдмаршал въедет в Константинополь, мы продали коня. За бесценок!

Горчаков, отвернувшись, всё-таки зевнул:

- Чрезвычайно любопытно.

- Мы полагали, что рысак наш стоит в лагере русских войск в Адрианополе, ожидая решения Берлинского конгресса. И вдруг - описания Августа в газетах, фотографии, рекорды, которые он дает... Не наш ли это Гордый, подумали мы? Но тут ещё затруднение. Мой отец русской ориентации, он не мог пойти в австрийское посольство. Австрийцы сразу подумают, что сербы склоняются к ним...

- Совершенно верно.

- Тогда мой отец захворал, а я попросила капитан-лейтенанта проводить меня в австрийское посольство посмотреть коня. Ведь не могут же подумать австрийцы, что я пришла к ним для дипломатических переговоров?

- Можете быть вполне спокойны, сударыня.

- Одновременно с нами пришли граф Герберт и английский военный атташе. Они спорили о кровях... раскрывают ворота конюшни. Я сжимаю под пелериной нож...

- Позвольте, почему нож?

- Конь, которого я кормила хлебом и овсом, поила водой из нашего родника, будет стоять в австрийской конюшне?! Да что вы, ваша светлость! Я его решила заколоть. Думаю, крикну: "Гордый", он обернётся, и я его - в шею ножом, вот так!

- Такого коня? - Горчаков притворно закрыл рукой глаза, но весело смотрел меж разомкнутых пальцев. - Ужасно.

- Ворота распахнуты. "Гордый",- кричу я. Конь повёртывает ко мне голову. Он! Я бросаюсь с ножом. Но в это время граф Герберт кидается на меня, хватает за плечо, я его за горло, он хрипит...

- Сударыня, у вас страшный характер.

- У нас в горах все девушки такие, ваша светлость.

- Тогда надо мечтать, чтоб ваши горы подольше были неприступными. И что же, зарезали вы графа Герберта? - старик отнял руку от лица.

- Нет.

- Очень жаль.

- Не правда ли, ваша светлость? Его нужно убить. Он отвратителен. У гадкого венгерца ещё более гадкий немец хочет купить сербского коня. Я сожалею, что капитан-лейтенант отнял у меня графа Герберта, хотя, правда, он помял его порядком.

- Вот как! Капитан-лейтенант Ахончев, вы не должны мять сына Бисмарка. Это уже дипломатическое осложнение, в дни конгресса переходящее в конфликт.

- Я не мял его, ваша светлость. Я взял его за шиворот и отбросил.

- На сколько шагов?

- Шагов на десять, ваша светлость.

- А, на десять. Отброшенный на десять шагов немец не изомнётся, его надо отбросить верст на пятьсот от его границы, тогда он кое-что поймёт.

- И опять вы правы, ваша светлость,- восторгалась Наталия.- Ах, как приятно вас слушать! Капитан Ахончев оскорблён, он должен вызвать графа Герберта на дуэль и убить его. И тогда, капитан, я отдам вам моё сердце, а убитого вашего врага буду топтать ногами!

- Сударыня, у меня есть невеста.

- Я самая красивая и самая богатая невеста в Сербии. Я царской крови. А кто ваша невеста?

- Вы знаете её. Это графиня Развозовская.

- Да, она красивее меня и богаче. Значит, вы не будете драться с графом Гербертом? Какая я несчастная! - Девушка заплакала.

- Сударыня,- сказал Горчаков,- разрешите мне успокоить вас. Капитан-лейтенант Ахончев будет драться.

- Тогда, ваша светлость, вы должны устроить так, чтобы я обязательно присутствовала на дуэли.

- Да, да. Я приготовлю вам билет в первом ряду.

- А где это будет происходить?

- На площади, перед Зимним дворцом. Я пришлю вам билеты. До свидания, сударыня, Капитан-лейтенант несколько задержится у меня, а вы при вашей решимости совершенно безопасно можете передвигаться по Берлину.

- Я никого не боюсь. Спасибо за внимание, ваша светлость. До свидания, капитан. Вы убьёте графа Герберта, я уверена!..