Александр Шленский - Рука Крукенберга Страница 4

В этом плане, мастурбация как занятие сексом без партнера, - это как бы бегство от признания существования внешнего мира в объятия сладкой гипотезы солипсизма. Запершись в туалете или в ванной комнате от внешнего мира, онанист создает себе полную иллюзию единственности своего существования во Вселенной, сообщая сам себе именно те характеристики, которые он желает, с помощью собственных рук. Ощущения онаниста в процессе занятия мастурбацией весьма благостны и вместе с тем полностью подконтрольны лицу, занимающемуся мастурбацией. Онанист как бы преподносит самому себе самого себя извне через целую гамму сексуальных ощущений, подвластных только его собственной воле и желанию. Именно этот элемент самообмана, подмеченный еще Фейербахом, это мнимое подчинение внешнего внутреннему, вплоть до ощущения полного слияния в первородном единстве, и позволяет рассматривать мастурбацию как сексуальную модель философского солипсизма.

Рассмотрим также и иные тенденции.

Философский конвенционализм Анри Пуанкаре (1853 - 1912) зиждется на убеждении, что предпосылки теории - не вопрос правильности, а вопрос конвенции. Пуанкаре многократно дискутирует это утверждение на примере геометрии. Однако совеременный секс как общественное явление представляет собой едва ли не лучший пример конвенционализма чем геометрия. Однополый и разнополый секс, садомазохизм, фктишизм, педо-, геронто- и зоофилия, вуайеризм, онанизм и т.д. занимают то же место по отношению к классическому сексу что и геометрии Гаусса, Больяни, Лобачевского и Римана к Евклидовой геометрии. Посредством изменения исходного набора аксиом математическое понятие пространства может быть расширено без противоречий не только в сторону более высоких размерностей, но также и в направлении не-эвклидовой метрики. Точно также изменения основного мотивационного драйва в сексе приводят к созданию новых оргастических пространств и соответствующмх им видов неклассического секса. Имя библейского Онана или маркиза де Сада в сексе равнозначны именам Лобачевского и Римана в геометрии или Ренуара и Ван Гога в живописи. Созданные ими виды секса - это не что иное как подтвердившие себя биологическим результатом общественные конвенции, чрезвычайно отличающиеся друг от друга, каждая из которых существует в рамках неформальных групп по сексуальным интересам.

В свое время неэвклидовы геометрии подвергались яростным атакам консерваторов: им казалось чрезвычайно опасным положение, при котором геометрия отрывается от практических нужд, таких как например строительство домов. Художники-импрессионисты, абстракционисты и т.д. тоже пережили множество атак со стороны приверженцев академического письма: их приводил в ярость кажущийся отрыв живописного изображения от видимой непосредственно глазом натуры. Точно также религиозным пуританам и светским пуристам от секса кажется опасным и греховным отрыв секса от процесса воспроизведения потомства. Однако, если абстрагироваться от практических нужд в сексе, как это ранее было сделано в математике и в живописи, и принципиально отделить процесс получения удовольствия от секса от процесса деторождения, то решительно нельзя утверждать, какой секс является правильным, и допустимо ли такие понятия как "норма" и "извращение" к сексу вообще. Вопрос правильности в этом случае является ни более ни менее как вопросом конвенции.

В общем случае конвенция появляется там и тогда, где и когда отсутствуют достоверные и устойчиво воспроизводимые объективные критерии, исчерпывающие ситуацию, или таковыми критериями невозможно пользоваться по тем или иным причинам. В этом случае проблема решается путем создания конвенции, которая в силу сложившейся ситуации всегда обладает значительной долей условности. Из литературы нам наиболее известен пример конвенции, которая устанавливала, кто на каком участке российской территории является сыном лейтенанта Шмидта.

Поскольку в науке отсутствуют окончательные и неизменные объективные данные о строении мира, а напротив, научная парадигма определяет методы исследования и их практические результаты, то из этого следует, что любой вид знания является конвенциональным по определению. Более того, наука давным-давно поделена на департаменты и зоны влияния. В каждом таком департаменте находится свой лейтенант Шмидт, который, получая один за другим очередные звания, в конце концов становится непререкаемым оракулом. Одновременно основывается и конвенция, которая определяет, кто и на какой территории является сыном этого лейтенанта Шмидта, выросшего до размеров фельдмаршала.

Текущая парадигма в науке определяет эмпирические пути и методы действий, необходимых для получения истинной картины строения мира путем анализа разнообразных природных феноменов. Сексуальные ощущения тоже являются одним из природных феноменов, а сами занятия сексом имеют своей конечной целью прийти через разнообразие спектра сексуальных ощущений к полному и окончательному оргазмическому состоянию, который мы назовем истинным оргазмом. Очевидно, что отличие цели занятия сексом от занятия наукой лишь в том, к какому виду знания они стремятся. В то время как цель науки - это расширение теоретического и операционального знания о мире, цель сексуальной практики - это расширение чувственного знания (биологическое удовольствие от секса в смысле Фрейда - это не единственная цель человеческого секса, скорее оно лежит в основании иерархии целей). Первый вид знания отличается от второго только тем, что может быть формализован.

Обратите внимание еще на одну чрезвычайно существенную деталь. В картезианских традициях до сих пор сохранился миф о том, что мир может быть описан объективно, без ссылок на наблюдателя, и жертвой этого мифа пала Кембриджская школа лингвистической философии - да что там, не уберегся даже сам Витгенштейн! Вероятно, этот миф обязан своему существованию декларативной форме изложения знаний. Декларативная форма описывает отношения между объектами знаний без упоминания инструментальных и измерительных объектов и процедур, распознающих эти отношения, и вследствие этого она обходится без ссылок на действуюшего наблюдателя, воспроизводящего эти процедуры. В то же время чувственное познание невозможно описать без ссылки на наблюдателя, или в более общем случае субъекта знания. Все дело в том, что, оргазм не есть объект, к нему не применимы принципы картографии эмпирических объектов, и поэтому его невозможно описать декларативно. Оргазм - не объект, а ощущение, и поэтому не существует сам по себе, без того, кто его испытывает. Согласитесь, что знание является знанием не вследствие того, что предмет знания обладает объектностью, а вследствие того, что он обладает структурностью. Оргазм является сложным структурированным ощущением, то есть является одним из видов знания.

Вероятно, найдутся многочисленные противники моей концепции, в которой сексуальные ощущения относятся именно к знаниям, а не к просто к набору ощущений. Я могу привести в защиту своей точки зрения дополнительный аргумент: занятия сексом и испытываемые при этом ощущения оцениваются людьми не только в рамках "приятно - неприятно", как например, "вкусно - невкусно" по отношению к пище. Они оцениваются в гораздо большей степени по шкале "интересно - неинтересно". Именно это способ оценки дает мне право утверждать, что секс заключает в себе огромный познавательный компонент. Вероятно, "сексуальный" способ познания необходим для экспресс-оценки внутренних качеств и выбора правильного сексуального партнера, с которым есть шанс завести наиболее жизнеспособное потомство. Сексуальные игры, таким образом, отнюдь не бесполезны: они дают партнерам массу оценочных параметров для взаимной оценки друг друга.

"Сексуальная" модель познания мира вдребезги разбивает один из застарелых картезианских мифов. На примере оргазма как вида чувственного знания становится совершенно очевиден досадный философский недосмотр: ведь не только чувственное, но и теоретическое, вообще любое знание, не менее субъективно чем сексуальное чувство, кульминацией которого является оргазм. Как теоретическое знание так и оргазм суть определенные виды сложных субъективных переживаний, вызванных специфическими воздействиями внешнего мира. Как в научном знании, так и в сексе различие методов, технических приемов и инвентарной базы приводит к различным ощущениям, и как следствие, к различным концепциям секса, а они, в свою очередь, определяют дальнейшее развитие данной сексуальной практики. Здесь мы видим весьма яркую иллюстрацию концепции операционализма.

Американский физик Перси У. Бриджмен (1882 - 1961), который рассматривается зачастую как подлинный основатель операционализма, утверждает, что понятия имеют фактическое значение лишь постольку, поскольку они относятся к возможным человеческим действиям. Современные вида секса столь отличны друг от друга по технике, психологии, идеоматике и пр., что конвенциальные понятия одних групп уже никак или почти никак не пересекаются с понятиями других групп. То, что является сексуальным для представителя одной группы, не будет таковым для представителя другой. Например, мужские половые органы для лесбиянки - это всего лишь часть тела, необходимая для получения спермы, без которой нельзя завести потомство.