Инна Ветринская - Дайте людоеду шанс ! Страница 4

Все началось с того, что Влад, оказывается, был пассивным партнером Мамулхана, и убил его из мести за измену. Гомосексуалисты очень переживают, если их партнер бисексуален - так мне объяснил Паша, но только в других, более народных выражениях. Заодно Влад украл флаконы со змеиным ядом и наркотиками - на огромную сумму, как сказал несчастный Кузьма. Потом подбросил Живожоровой Мамулханово мясо в холодильник, чтобы подставить её. Но та его раскусила и послала мне кассету, которая как бы разоблачала Влада. При этом, как выяснилось, она послала его в Ригу угрожающую телеграмму. И тогда Влад приехал и убил Машу. Но его неизвестный сообщник, который пока скрывается в бегах, стал шантажировать Влада. Сообщник его сфотографировал в момент убийства и подбросил ему один снимок. Видимо, остальные снимки он предлагал Владу купить. Влад мог предложить неплохие деньги. У него в Риге вскрылось немалое владение. Целый особняк, который сдается под всякие офисы, потом ещё автопаркинг и торговые точки... Вот такой вот Влад-трансвестит. Капиталист. Никто в "Желтом билете" не знал об этом богатстве. Кроме, возможно, мертвой Маши и мертвого же Мамулхана. Конечно, Влад не ел ноги Мамулхана, руки и ноги Живожоровой, а просто отрезал их, чтобы замести следы и обмануть следствие. Но не получилось разве следствие обманешь? Потом поехал выколачивать признания из Яны. Видимо, незвестный сообщник назначил встречу именно там, поскольку в кармане Владовой куртки нашли среди прочего фотографию момента, когда он склоняется над застреленной Машей, ещё с руками-ногами. Оставалась непонятной только одна деталь, откуда в машине Влада оказались мазки крови Мамулхана. Если бы он вез в ней кусок ноги убитого, то зачем бы потом отогнал "сааб" назад, поближе к месту преступления? И ещё странно - куда Влад девал куски тела Маши Живожоровой? Их тоже нигде так и не нашли. Но эта деталь - ерунда. Угрозыск уже отрапортовал о раскрытии сложного преступления со многими эпизодами практически по горячим следам и своими силами. Жаль только, что не удалось отдать под суд Влада. Спецназовский снайпер, к сожалению, имел чересчур хорошую реакцию и слишком метко стрелял. Попал точно в сердце. Значит, остается только надежда поймать сообщника Влада и посадить хотя бы его.

Я все это выслушала от майора Боборыко, но ничего не написала. Я ждала.

На фотографии, найденной у Влада, имелось посредине мутное пятнышко. Эксперты вряд ли догадаются, что это такое. Но я-то узнала отпечаток своего пальца на объективе "Поляроида", с которого был сделан снимок.

Наконец Серафим дозвонился до меня на работу. Мы встретились с ним на Миусской площади, как и в первый раз. Теперь было тепло, но я тряслась, как никогда в жизни. Понимала отчетливо, что Симаков ненормальный, а значит, даже любя меня, может запросто съесть. Я подошла к нему на расстояние вытянутой руки, не ближе.

- Я все тебе объясню! - Его слова звучали пошло, как в кино.

- Не получится.

- У меня получится. Я же псих. Ты ведь считаешь меня психом?

- Да.

- Вот поэтому я все тебе объясню. Я ведь все-таки не убийца. Я... - он молчал, не глядя на меня и кутаясь в свое пальтецо, хотя на улице было уже не холодно, близился май. - Со мной это случилось на войне. Они там ели одних, чтобы навести ужас на других. Резали, как баранов. Тем более, что жрать иногда было нечего. И нам наш дружественный полевой командир подсовывал такое мясо... Мы с нашим капитаном не знали и ели - и ничего. А потом, когда капитан узнал, он запсиховал и озверел. Он стал зверствовать, нанялся воевать в Чечню. Не знаю, что уж он там натворил - он ведь специально хотел туда. Он чувствовал настоящий голод... Но недавно мне передали, что его разорвало снарядом. А я, когда дембельнулся, стал просто отвечать ударом на удар. Я хочу, чтобы они боялись...

- Кто это "они"? - прошептала я.

- Те, которые хотят, чтобы их боялись. Их ведь и правда, просто пулей или гранатой или тюрьмой уже не испугаешь. Их надо... изводить по-собачьи. Ты видела, как собаки выкусывают блох?

- Нельзя же опускаться до уровня... собаки!

- Как видишь, можно. Я ненавижу их, как собака. И между прочим, я приношу пользу. Я экономлю для страны говядину... Представь себе, что всех гадов пустят на мясо! Их у нас не меньше, чем каждый десятый. А может, и больше... Тогда можно будет больше не закупать мясо за рубежом. И всем хватит.

- Ты болеешь, Серафим, - сказала я. - Ты даже в теплынь кутаешься в пальто. А когда на улице стояла холодрыга, ты пришел на работу в одном свитере.

Он хмыкнул, почти как нормальный человек.

- Мне пришлось выбросить свой плащ. Он был весь в крови, - просто объяснил он. - И времени перед началом рабочего дня не оставалось, чтобы вернуться домой и одеть куртку. Я успел только повозить этим плащом в машине у Влада, и выкинул в люк канализации. У меня, вообще-то, не так много всякой одежды.

- Зачем ты подставил Влада? И Живожорову? - мне было так тяжело говорить, как будто у меня зуб болел и гноился.

- Яна попросила меня подъехать и помочь. Я приехал и отослал её. Я верю, что она спутала флаконы случайно, когда колола Мамулхана. Я его разделал. Сложил мясо в пакет, кусок оставил прямо в штанине, а кости отдельно выбросил в мусоропровод. Их так и не нашли - не искали. Но вот плащ испачкал, не уберег. И тут ключ в двери повернулся. Я спрятался в туалет, смотрел и слушал через щелку. Наверно, это была условленная встреча. Вошел Влад, осмотрел тушу, потом забрал деньги и флаконы с наркотой и ядом. Наверно, они лежали в оболочке холодильника вперемешку. Хладнокровно так, спокойно. Как зверь лесной. В это время я тихонько выбрался и подошел к его машине... Это же подонок ничуть не лучше Мамулхана! Так что Влад, увидев кровь на сидении, просто бросил машину, плюнул на все и сбежал в Ригу. Мясо в холодильнике у Живожоровой не сработало. Наверно, кто-то заметил его и донес...

Тут я слегка побелела. Это я спугнула тогда Машу - но теперь уже поздно оценивать свои поступки. Сима продолжал:

- Тогда я послал от её имени телеграмму Владу в Ригу - нашел адрес его родственников в нашем милицейском досье на него. И я знал, что Влад придет к Маше. А в тот вечер я часа три ждал его на пожарной лестнице снаружи на стене. И сумел сделать классные снимки! Я быстро спустился вниз и подошел к выходу. Потом сообразил, что Влад уйдет через задний выход на хоздвор, там только проволочку на воротах перекусить... И там я ему оставил на двери одно свое фото с "Поляроида" и записочку.

- Какую ещё записочку?

- Я был уверен, что Влад её сразу же уничтожит... Я ему назначил свидание у Яны на квартире, в ту же ночь. Предложил ему выкупить второй снимок. К себе я его вызвать не мог. Влад уже стал убийцей. Он сорвался с тормозов. А моя соседка ни в чем не виновата. А так мы все трое оказались бы в одном котелке... Я подумал - пусть судьба сама решит... Только ты лишняя получилась.

- А зачем ты назначал свидание?

- Предлагал заплатить за второе фото. Все-таки, компромат. А "Поляроид" копий не делает, так что он мог быть как бы спокоен. Я его на живца ловил, гада. И в МУР позвонил, сообщил - чего и куда. Другое дело, что они чуть-чуть опоздали. Но все-таки сработало...

- Они не опоздали, Серафим! - сказала я твердо. - Ты сам всех обманул. Ты просто хотел убить его чужими руками. Зачем ты опрокинул этажерку? Чтобы Влад выстрелил с испугу? И чтобы его застрелил после этого снайпер? Да? Неужели ты думаешь, что я этого не поняла? Ну так не надо врать хоть сейчас!

- Я и не вру, - тихо сказал Сима.

- А со мной тебе зачем было встречаться той же ночью?

- Я хотел предупредить тебя об опасности. Но я не сумел подъехать раньше - мне нужно было сперва отвезти... Ну, отвезти кое-что и спрятать.

Он имел в виду мясо Живожоровой! Вот куда оно делось! Интересно, кто его съел - сам Сима, или... или его слепая соседка?

- Ты болен! Что с тобой делать? - крикнула я.

- Ты не можешь меня любить? - вдруг спросил он.

- Ты... Да я боюсь к тебе прикоснуться! Ты ненормальный! Я... Пойми, Серафим, твои переживания в армии - это одно, а жизнь - другое... Нельзя же в Москве вести себя так, как будто ты на линии фронта в Новой Гвинее! Нельзя пожирать врагов, понимаешь!?

Это я выкрикнула уже в запале. И запал у меня тут же прошел. У него была, была своя правда. И эта правда была отчасти моей собственной.

Но у меня просто не осталось к нему жалости. Почти. Хотя я его (с ума сойти) понимала. Он ненавидел все то же, что ненавидела и я, и всякий нормальный человек это тоже ненавидит. Только нормальный человек не станет участвовать в убийстве, пусть даже и косвенно... Это все-таки особое дело. Хотя, с другой стороны, тот же нормальный Паша Боборыко участвует. Его друзья тоже в том клубе ошиваются. Может быть, принимают участие в славном деле распространения наркотиков под приличной вывеской. А его коллеги уродуют людей. Или нелюдей? Может, и сам Паша, когда был в чинах поменьше, тоже мордовал подозреваемых, чтобы те сознались во всех смертных грехах... Или в действительных? Как знать? В том-то и дело, что никто не знает ничего о чужих грехах.