Жизнь как предмет роскоши - Гаянэ Павловна Абаджан Страница 4

Я же с моими религиозными убеждениями по быстрячку из этого рая увалила, но уже с полным основанием могу о себе подтвердить слова Оси Бендера: "Я не только трудился. Я даже пострадал. После разговоров с Берлагой, Скумбриевичем и Полыхаевым я потерял веру в человечество".

Так что зрителей к новостям подготовленных, то есть ничему не удивляющихся и наперед все ходы соперника знающих в нашей среде – их полно. Но как в древней легенде про Троянского коня и Кассандру, тут главный бич – неверие. Короче, хватит заоблачно философствовать, зима – не за горами. Давайте проедемся в Северодонецк за шмотками.

Итак, лето 2022. Бои окончены, город люто ослабождён от всего: от газа, воды, электричества. Что ещё бывает? От людей. Те тысяч восемь терпил, который из полторыста остались – считать за население особо не стоит. Собаки, кошки тоже куда-то забежали… Зато есть тепло! Много тепла! Но это пока на улице – жара сорок плюс.

Обидно конечно. Город был вообще-то совсем новенький и один из самых в девяностые – нулевые бандитско – зажиточных: столица клея ПВА (кто в теме), пищевого пластика и карбамида. Но так вот получилось – издержки ослабождения. В тридцатые годы прошлого века тут – в окрестностях Лисичанска песчаный пустырь по топографии значился, и скорее всего – к этому всё и вернётся, ибо логистика непреклонна: нет газо/нефте- проводов, значит нет заводов по их переработке, отсюда – нет и на песке города.

Вспомнила детский садистский анекдот о мальчике, который плохо себя проявил на уроке химии и его папу вызвали в школу.

– Я в школу краснеть за тебя не пойду!

– И правильно, папа! Что тебе по развалинам лазить.

Короче, в Северодонецке прошёл неудачный урок химии.

Народ больше четырёх месяцев ждал, всё вроде замерло и народ закопошился – ехать по своим квартирам за в спешке оставленными шмотками.

==== 1 ====

Дарья Петровна несколько раз звонила своему сыну Коле:

– Коленька, сыночка, я поеду. Там уже всё тихо. Я по новостям смотрела. У нас передавали – сейчас москвичи приедут и всё быстро починят и отстроят.

– Мать! Ты такое рассказываешь. Забудь. Нет уже наших вещей.

– Сына, ну как нет! Дом-то стоит! Мне соседка сказала. что мимо проезжали – дом на месте. Соседнего – да, уже нет, выгорел. А наш – Бог миловал.

– Мать, ты не понимаешь, что несёшь. Туда просто нельзя. Оставь это.

– Сына, ты там своей украинской пропаганды наслушался, а у нас всё тихо. Город спокойно живёт, транспорт, рынок- всё работает.

– Ты сейчас, мама, про какой город?

– Сына, про Луганск.

– Ну, так молись, чтоб так и осталось. А в Север – не едь.

– Как не едь? Там же Тошины игрушки все, колясочка – как раз на сейчас… Может же оно всё целое.

– Мама, нет.

Дарья Петровна положила трубку. С сыном последнее время стало невозможно разговаривать. Он просто её перестал слышать. Всё, что она ему рассказывала воспринимал скептически. А теперь, когда он в армии, то и как-то враждебно, особенности новости города. Как же! Она же жительница оккупированной территории, а он – украинский офицер.

Но офицер Коля или опять гражданский, а внука поднимать надо. И Дарья Петровна для этого уже сделала не мало, собрав по родственникам и соседям всё необходимое для долгожданного внука вплоть до шести лет. А там- в школу уже дальше пусть родители по моде смотрят. Основную часть вещей "на потом" она бережно хранила у себя в доме, а вот для трёхлетнего – ещё в феврале отвезла к сыну. Короче, теперь явно же пора ехать. Они же тогда в спешке уезжали и всё побросали.

Дарья Петровна, справившись с расписанием маршруток, на следующий же день, прихватив свою старенькую с девяностых тележку на колёсиках, на которой сосед подправил механизм и смазал от скрипа, отправилась на станцию. Сколько сможет за раз – столько и увезёт.

Доехать ей удалось без проблем.

Выйдя из маршрутки прямо возле остановки автобуса Дарья Петровна увидела сидящих за длинным под синей скатертью столом старушек, которые никак не отреагировали на приезд автобуса. Присмотревшись она увидела, что стол покрыт мобильниками и аккумуляторами, а одна женщина держала на руках ноутбук, от которого тянулся шнур к розетке. "Заряжают", – догадалась она, припомнив, что и сама так ходила заряжать в Луганске в 2014, а сын кричал, чтоб немедленно ехала к нему в Север: "Мама, не делай мне нервы! Приезжай немедленно". Но как своё бросишь?

Тут же на доске висело завёрнутое в прозрачный файл объявление с графиком помывки населения с 10.30 до 13.00 – женщины и дети, а потом до 15.00 – мужчины. Дарья Петровна невольно осмотрелась в поисках этой самой "помывочной" и в памяти опять резануло: всё лето 2014 по дикой жаре тоже сидела без воды. Обходилась запасами – полной ванной отстоявшейся мутной жижи, из которой не столько они успели израсходовать, сколько по жаре испарилось. Сливали в тазик и мылись, а потом ещё берегли уже грязную, хоть ту, которой мылись уже сразу чистой только называлась. А что делать! За привозной для питья – ходили в длинных очередях стоять. Страшно было, кругом стреляли, а они – в очереди.

Дарья Петровна зашагала по улицам, стараясь не оглядываться по сторонам, ей предстояло пройти с километра полтора, их дом был на улице почти прилегающей к дороге, отделяющей город от химкомбината "Азот". Это абсолютно необъятное предприятие, ради которого меньше ста лет назад и возник город, раньше тут и деревеньки не было. Дарья Петровна знала, что город разрушен, но их-то дом точно цел. Вот теперь шагала, тщательно глядя под ноги на исщербленный асфальт, обходя ямки и ямища, переступая валявшиеся куски дерева и пластика, которые когда-то были частями окон, крыш, дверей и стен. Стараясь не обращать взгляд на обугленные останки автомобилей и искорёженной военной техники. Она просто шла за вещами в свою уцелевшую квартиру, губы у пожилой женщины тихо шевелились – видимо читала молитвы.

Несколько раз по дороге ей как будто пахнуло отвратительной сладостью. Дарья Петровна к этому была готова – сосед предупреждал. Он в 2015 переехал в Луганск