Дмитрий Каралис - Автопортрет Страница 40

Пишу "Этажи" и по кускам читаю Жильцову по телефону. Ему нравится. Мне не очень. Сейчас мой герой на 4-ом этаже, отдыхает. Сидит, бедолага, на чужом балконе в тренировочных штанах и майке. Остался последний рывок до своей квартиры. И темно на улице, и сыро, и ветрено. И обнаружить себя нельзя.

Печатаю сразу на машинке - это впервые. Сознательно использую длинные сложносочиненные предложения и замысловатые обороты - экспериментирую. Пишу в третьем лице.

Зашел водитель, бывший зек, и поведал народное средство от клопов: посадить лягушку в банку и закрыть марлей. Клопы такого соседства почему-то не выносят и освобождают жилплощадь. Он же рассказал притчу.

Цыган, отправляя дочку с кувшином за молоком, хлещет ее кнутом: "Попробуй только молоко пролить или кувшин разбить!" - приговаривает он.

- Зачем же ты ее бьешь? - вступается за девочку сосед. - Она еще не разбила и не пролила!

- Э-э-э, - отмахивается цыган. - Когда разобьет, поздно будет.

21 ноября 1984г. Какой-то гад в неустановленной квартире нашей лестницы играет вечерами на флейте. А может, и на дудочке. Не исключено, что и на пастушьем рожке. Или жалейке. И тоскливо играет, заунывно. Может, он дрессирует кобру?..

Вчера поздно ночью закончил "Этажи". Сокращать и править!

К "Шуту":

"Я из кожи вон лезу, а вы мне прерогативы ставите". Клянусь! Он так и сказал - прерогативы ставите.

22 ноября 1984г. "Зенит" - чемпион 1984 года!

Вчера победой в матче с харьковским "Металлистом" (4:1) он досрочно завоевал золотые медали. Ура! Всеобщее ликование. Ровно сорок лет назад, в 1944 году, "Зенит" взял кубок СССР. В 1980 - бронза. И вот - золото. Мо-лод-цы!

26 ноября 1984 года.

Вот и стукнуло 35. Вчера экспромтом навестили меня родственники.

Вскользь и из вежливости поговорили о моих литературных делах, вспомнили родителей, нашу былую семью. Вера принесла слайды и диаскоп. Смотрели картинки времен строительства дома.

- Хорошая была компания, - с грустью вспомнил Молодцов.

Вера сказала, что наш дед - Павел Каралис был архитектором вокзала в г. Калуге. Вокзал во время войны разбомбили, но часть, вроде, осталась. И куда делся дед, почему отец в семнадцатом году оказался старшим в семье - никто не знает...

1 декабря 1984 года. Дежурю в ОТХ.

Сегодня - восьмидесятилетие отца. Отец умер 68-ми лет. Мать - 57-ми. Бронислав погиб в 20 лет. Лев на войне - в 19. Сашенька умер в 5 лет. Феликс ушел в 49.

Печальные цифры.

На той неделе перепечатал рассказ и отвез Аркаше Спичке.

Аркадий, помню, поучал меня: "Никогда не трактуй замечания критиков в свою пользу - дескать, они не понимают. Постарайся разобраться, в чем суть. Исключения составляют записные идиоты, непрофессиональные читатели и цензура. На них можно плевать. Но осторожно, особенно на последних".

У этого огромного человека удивительно тонкий вкус. Если он сказал, что плохо, я верю, что плохо. И вскоре понимаю, почему плохо. И лажи он не пропустит, выловит всех блох.

Два дня назад ударил мороз, напоминая, что осень кончается и быть зиме, и теперь оттепель. Корки льда, лужи, грязь.

Наши приняли предложение США начать переговоры по широкому кругу вопросов разоружения. Тянули, очевидно, потому, что ждали поражения Рейгана на выборах. Но, увы...

Отвез вчера отцовскую машинку в ремонт и перепайку шрифта - давно следовало поставить новый крупный шрифт, но не было денег. Сговорились на 60 рублях. Мастер сказал, что машинка отменная, такие, если они в исправном состоянии, стоят в комиссионках 200 рублей. Немецкая техника, долговечная. "Groma" называется. А у меня, честно говоря, была мыслишка заменить ее югославской, новой. Мастер сказал, что югославские - дерьмо. Долго не служат. Обещал сделать за две недели.

Приехал домой без машинки и не нахожу себе места - как будто что-то потерял или украли.

На семинаре Бориса Натановича Стругацкого, куда меня взяли кандидатом, я слышал две присказки:

1. Писатель - это не тот, кто пишет, а кто печатается. Шутка.

2. Писатель - это не тот, кто печатается, а кого читают. Это сказал Б. Стругацкий. Сказал серьезно.

Еще Стругацкий говорил - передаю своими словами: "Относитесь к критике спокойно. Запомните, что какую бы ерунду вы ни написали, всегда найдется человек, которому она понравится. И какой бы шедевр вы ни создали, всегда найдутся люди, которых он оставит безразличными".

"Кто успевает в науках, но отстает в нравах, тот больше отстает, чем успевает". - говорили в старину. И еще: "Величайшее несчастье быть счастливым в прошлом".

Выражение: Держать волка за уши.

3 декабря 1984г.

Вновь берусь за "Записки шута". Название и сюжет намерен менять. Будет "Вектор совести", возможно, "Дурак" или "Критик", допускаю "Не хочу быть ангелом", но - не "Шут". "Шут" - слишком многообещающе. Ждешь от героя россыпей юмора и шуток. А идея не в этом. Вещь д.б. с грустинкой, но оптимистическая.

У соседей наверху раздаются странные звуки. Как будто огромной бормашиной сверлят зуб мамонту, и он, бедняга, стонет. Бормашина при этом буксует.

9 декабря 1984 г. Деж. в ОТХ.

Вчера нашел в столе первый вариант "Феномена Крикушина" на тонкой бумаге, купленной в Сосново. Помню, как обнаружил в тамошнем универмаге пачку бумаги - дешевую и чуть желтоватую, две тысячи листов. Ольга дала деньги с неохотой, но промолчала.

Я взвесил пачку на руке и сказал Ольге:

- Испишу всю эту бумагу и стану писателем! Вот увидишь!

Она улыбнулась недоверчиво.

Я аккуратно разрезал "Феномен" для туалетных нужд. Получилась солидная стопка. Вот тебе и практическая польза...

Идет дождь. Гололед. Ходил на железную дорогу звонить в Ленинград. Неудачно, у них тоже нет связи. В промзоне грязь, темнота, из земли торчит железо, могучие затворенные ворота, балки, люки...Дважды перелезал через платформы со щебнем и прошелся по луже, приняв ее при свете прожектора за ледяную корку. Пришел с мокрыми ногами. Дамка зашла ко мне, виляя хвостом, и приложилась грязными лапами к груди.

Начал читать роман "Рославлев или Русские в 1812 году", господина Загоскина. И, не дочитав, бросил.

Писал, потом выпил чаю и прилег на топчан. Телевизор не работает.

Я достал банку с усохшей лягушкой, которую нам принесли как средство от клопов, и принялся ее разглядывать. Очевидно, лягушку бросили в какой-то раствор, и она умирала по мере его испарения. Лягушка была маленькой, пепельно-серой и напоминала ящерку. Я, как истинный естествоиспытатель, отметил ввалившиеся глаза, вывернутые лапы и задранную вверх голову. Тяжело, бедолаге, было умирать в испаряющемся ежедневно растворе. Может, это была ее стихия - вода? Лягушка, прилипшая к дну мутной баночки из-под майонеза. Баночка прикрыта марлей.

- Вот лягушка, - вслух философствовал я, держа в одной руке банку, а в другой - дымящуюся папиросу. - Клопы, оказывается, ее запаха не переносят. Народное, так сказать, средство. А знают ли об этом ученые, которые создают разные дихлофосы и карбофосы? И при этом травят другую живую природу. Э-э, наверное, не знают. Иначе не создавали бы такие бесполезные препараты. Надо выделить запах лягушки, синтезировать химическим путем такое же вещество - и порядок. Клопов не будет".

Я поставил банку обратно под топчан и стал думать о сюжете своей повести.

Думалось не ахти как, и я позвал Дамку и угостил ее булкой с маслом. Она подержала кусок во рту и с виноватым видом опустила его на пол. "Ага! Ты булкой брезгуешь! Ты думала, я буду кормить тебя артишоками? Да? Признавайся - ты так думала? Ты думала, что я, бедный механик, буду кормить собаку заморскими артишоками? Булку она не хочет, подавай ей артишоки. Ну и собаку я подобрал в кустах - просто королевских кровей. Артишоки ей, видите ли, подавай. Может тебе еще за анчоусами самолет во Францию послать?" Дамка застыдилась и дожевала булку. Глаза ее сразу повеселели: "Вот видишь, я все съела! Вовсе я не просила анчоусов с артишоками. Поиграй со мной!" Я ее похвалил и вышел с нею на улицу. Загадочные словечки - анчоусы с артишоками. Понятия не имею, что это такое. А нахально лезу в писатели...

"Все, что мне упало с неба, - любил говорить Н., - это три жены и три статьи Уголовного Кодекса. Остального добился сам."

17 декабря 1984. Деж. в ОТХ.

Вчера получил свою машинку из ремонта - ей переделывали шрифт на стандартный.

Немецкая трофейная машинка, ни разу не смазанная года эдак с 1947, исправно служила мне. Она досталась от отца и старшего брата, которые, скинувшись, купили ее в 1960 году в комиссионке. Побывав в руках мастера, машинка стала работать почти беззвучно, маслянисто клацая и мягко скользя кареткой. Я подремонтировал футляр и теперь хочу оклеить его дерматином, как посоветовал мастер. Шрифт четкий и красивый. Вчера вечером печатал и радовался. А года два назад я оставил ее в электричке, выйдя на "69 км", и чуть не расстался с нею навсегда. Меня спасло, что у кассира на платформе был телефон, и она созвонилась с милицией на станции Сосново, и дежурный сержант встретил поезд и забрал с полки во втором вагоне мою "Грому".