Право на одиночество. Часть 1 - Сергей Васильцев Страница 41

Остальные девочки оказались далеко не столь серьезны и благовоспитанны. Необходимости много пить, чтобы сход превратился в галдящий улей, не возникло. Все заговорили разом, громко, без притирки. Мне нравилось. Михаил периодически предлагал попробовать новые блюда и напоминал, КТО это приготовил. Потом даже ему это надоело. И теперь действие развивалось по неизменному сценарию – от общего к частному.

С одной стороны стола наш свежий компаньон-хирург, желая зафиксировать перед новыми людьми нетривиальность собственных суждений, рассусоливал о постиндустриальном человеке:

– Если мы живем в больших муравейниках, то и наша философия превращается в философию насекомых. Во всяком случае, выражение лиц уже давно начало соответствовать этому образу жизни, хотя каждый отчаянно пытается сохранить собственную индивидуальность. Даже на знаковом уровне…

Пару лет назад, когда после приступа перитонита меня потрошили военные хирурги, в моей подкорке засело подобострастное почитание этой профессии. Люди со скальпелем в руке превратились с тех пор в некое подобие родового идола с острова Пасхи. Человек, способный сохранить жизнь соплеменника, выпотрошив его как куренка, представал существом другой формации. Я чуть было не бросил все, чтобы хотя бы попытаться стать в их когорту. Но оказалось слишком поздно – меня не взяли.

Тем не менее, речи сегодняшнего оратора выглядели слегка поросшими мохом. Если не плесенью. Но компания тем и хороша, что можно не принимать участия в массовке. Сиди себе, пей да закусывай. Или с соседкой почирикай (если подруга позволит). Рядом со мной подчеркнуто подтянутый Николай охмурял одну из Мишиных медичек:

– Я не люблю детективы, – лениво цедил офицер, поскольку разговор, видимо, шел о литературе.

– Ну, почему же! Там бывают такие интриги!

– Которые и топят само содержание. Да и черт с ним! Но порок – он всегда наказан. Почти одобряю. А зло всегда плохо. И, мало того, загнано в угол. «Белые начинают и выигрывают!» Огромный кусок человеческой натуры никуда не годится. Отрезать и выбросить? Ладно, согласен! Но тут приходит старик Конфуций и рассказывает историю: «У одного крестьянина пропал топор. И сразу сосед пострадавшего стал ходить, говорить, глядеть ну исключительно как вор. Потом топор нашелся…» Вот и мы так. Как в той пантомиме: «Летите и пилите». «Читайте и подозревайте!»

– И что же ты этим хочешь доказать?

– Показать. То, что твой старый друг Эркюль Пуаро – социально опасная личность. Где бы он не появился, народ охватывает эпидемия преступлений.

– Так это же литературный герой!

– А, когда ты книгу читаешь, жизнь твоя прекращается? Не люблю я детективы. Наши – тем более. Злые авторитеты. Доблестные опера. Скорбеть я начинаю! И хватит об этом. Лучше о тебе.

– Но послушай… Да не надо… И вообще, ты говоришь, как человек, которому нравится убивать, – неожиданно закончила девушка.

– Я – кадровый военный, – отчеканил Николай, – Ох, извини, что тебе еще положить? – продолжил он, подливая в бокал рейнское вино.

– А потом, – никак не желала униматься партнерша, – чем это все хуже всяких штучек про эротические переживания домашних зверьков…

«Человек, которому нравится убивать – интересная мысль». Тем временем первый голод оказался утоленным. И начались хождения «на покурить». Болтания по квартире. Перемена блюд. На соседний стул мягко приземлился Андрей.

– Как сам?

– Да нормально.

– Очень милая девочка. – Он кивком головы указал на Катю, сцепившуюся с Сашкой в забавной перепалке.

– Да…

– Можно тебе задать один вопрос? Ведь это не та? – последняя фраза моментально выдернула мои мозги из болота сентиментальной расслабленности.

– Как ты…?! А, впрочем, конечно, Катя не из тех, кого можно долго прятать.

– Что случилось? Она все-таки тебя оставила?

– Оставила? Да нет. Теперь уж скорее я.

– Понимаю. – У меня не было никаких сомнений, что Андрей смог бы все понять. Но сначала нужно сделать все это самому.

– Милая девочка. Не расстраивайся, – продолжил мой друг почти шепотом.

* А я и не…

*

Ты знаешь, – перебил он меня, скорее отвечая собственным мыслям, – я здорово остыл в последнее время. Женщин, которые мне не уступают, легко заменить еще лучшими. Нужно только побольше заплатить. И нечего колготиться. А единственная и неповторимая, она…

* А как же любовь?

* Любовь – это внутренняя готовность. Если она у тебя есть. – Андрей приостановился, предоставляя возможность для вопроса, не услышал его, поэтому продолжил. – Пусть там плетут про комплиментарность на генном уровне. Для ординарного человека важно состояние души. Так-то, брат. Тухлая это тема.

*

Ты не думай, – ни с того, ни с сего полез я в объяснения. – Это не просто возможность отвлечься. Это… Это… – Андрей молчал. «Отвлечься!» – повторил я для себя еще раз для большей убедительности.

* Почему бы и не имажинизм! – взлетел над общим жужжанием звонкий Сашкин голос. Вскочив на подвернувшийся табурет, он начал скандировать:

* «Если вам надоело, друзья, возиться с ритмометрами, с метрономами глупыми, с корсетами всеми, на кокотке оставив туфли с белыми гетрами, вы бесчинствуйте с ней средь зал Академии!»

* «Лошадь как лошадь», – проворчал Мишка, демонстрируя недюжинную литературную эрудицию.

* Да, – продолжил я, попробовав оказаться веселым, – не знаю, как насчет Пегаса, но стойло у нас замечательное получается!

* Ребята, давайте танцевать, – взмолилась Мишина подруга. Пауза напрашивалась сама собой. Хозяин занялся своей аппаратурой. Заиграла медленная музыка. У гостей появилась возможность распределиться по интересам. И возможностям.

* Только посмотри на кого-нибудь, – шутливо подкралась ко мне Катя. – А мне нравятся все твои друзья. Очень. А ты… – тут она замолчала, предоставив возможность самому докончить фразу, а потом провисела на мне весь танец, говоря своим телом гораздо больше.

* Подожди, я сейчас, – исчезла она во время танцпаузы, дав мне возможность укрыться на кухне. Мишка следил за готовкой горячего и одновременно болтал с Андреем, примостившимся на подоконнике. Они зафиксировали мое присутствие:

* Присоединяйся!

* … Не знаю, как кто там меня любил, – продолжал между тем Михаил, – но я всегда оказывался при женщинах с короткими волосами.

* Что это за селекция такая? – встрял я, поскольку явно пропустил начало.

* Да ничего особенного. Просто эти, как правило, из породы: «я сама». Они если и не строят жизнь, то берут от нее все, что нужно. Без кривляния и вздохов при камельке. А моей решимости пока хватало лишь на то, чтобы отказаться или нет, согласиться или нет. С остальным было как-то плоховато.

* Энергетики не хватало?

* Куражу, быть может.

* Лень это все, – опять вставил я.

* Или великая любовь к себе – незабвенному, – парировал Андрей.

* Почему? – Мишка поправил сползшие на нос очки.

* Ну, вдруг ты к кому-нибудь полезешь, а тебя пошлют. Какой удар по самолюбию!

* Куда не сунься, всюду Фрейд. Из подсознания прет. Встречаешь нового