Перевёрнутая чаша. Рассказы - Галина Константинова Страница 42

Со шкафа медленно, как перышко, слетела фотография Макса. Макс…

Наверное, это Макс дает ей весточку, все ли в порядке у него, вздохнула она с облегчением, радуясь разгадке. Она пригляделась к фотографии, и его взгляд смутно напомнил ей взгляд синицы, пытающейся увернуться от полотенца, которым она ее выгоняла. Весточка или предостережение?

Нагромождение ассоциаций накатило на нее как снежный ком. Вмиг она припомнила последнюю встречу, его холодность при расставании, и последний взгляд мимо нее. Страх начал пульсировать в кончиках пальцев, но Лана попыталась успокоить себя тем, что это результат ее буйной фантазии. Сочинять сюжет она уже была не в состоянии, ей чудились кровавые сцены и сардоническая усмешка ее героя.

Прошли дни, наполненные заботами и проблемами на работе, и недавние события почти вытеснялись из памяти. Но, когда ночь вступала в свои права, картины безумия оживали, как картинки на спине у человека Брэдбери. Когда она просыпалась, она помнила только то, что было что-то ужасное, но подробности сна оставались для нее загадкой.

Макс иногда интересовался, как идут дела с новой повестью, торопил ее, словно для него это было очень важно. Лана снова пыталась изобразить неумелую писательницу и намекнула на повторении «урока мастерства».

Они договорились встретиться у нее дома, Лана прибежала с работы и кинулась наводить порядок. Сердце радостно пело о том, что, возможно, он к ней не равнодушен, что сегодня будет замечательный вечер, и многое прояснится. Что сегодня он скажет ей слова, которые будут окрылять ее в последующие дни. У нее есть остатки коньяка, ей так хочется угостить его вкусной едой, Лана с удовольствием думает, что приготовление пищи для любимого наполняет её забытой домашней радостью.

– У меня сегодня хозяйственное вдохновение какое-то, Макс!

– Ты лучше пиши.

– Разве это плохо? Я уже совсем разучилась готовить, мы с Дианой живем скромно, без затей. Хочешь посмеяться? К нам залетела синица, я ее едва выгнала, а потом подумалось, может, у тебя не все в порядке? А синичка прилетела мне рассказать, что тебе плохо.

– Давай лучше выпьем коньяку, за встречу, – Макс улыбнулся неопределенно, и в его глазах она увидела усталость. Конечно, конечно, напряженная работа.

– А может, мы выпьем за наш творческий союз? Представь, у тебя такие совершенные, логичные мозги, ты выстраиваешь сюжет со всей тщательностью, а я пишу. Согласна, поставлю свою фамилию второй. Соединить лед и пламя, подумай, как это было бы здорово! Почему ты на меня так смотришь?

– Как?

– Слушай, я поняла! Я все мучилась, думала, какой у тебя взгляд. А теперь поняла – демонический.

– Ну-ну, – засмеялся Макс, а Лане вдруг стало не по себе. Так смеется тот, кто может многое и заключает сделку, – Я сбегаю за коньяком, а то организм не понимает, что надо делать – спать или пить.

Макс обернулся за десять минут. Он улыбается, Лана смотрит на нее влюбленным взглядом, такой семейный вечер, и Диана с интересом обращается к нему с вопросами, но ведет себя так, будто он здесь частый гость. Лана рассказывала ей историю с синичкой, они вместе обсуждали, что так загадочный Макс подает ей знак.

– Перестань смеяться, несносный ты человек, – беря пакет с продуктами, сказала Лана.

– Да я не смеюсь. Ну, так на чем мы остановились? На творческом союзе? А какова цена, которую ты согласна заплатить? Представь, слава, деньги, все критики верещат на всех поворотах о твоем таланте и непревзойденности. Чего тебе не жалко, чтобы этого достичь?

– Перестань, «поклонницы писают кипятком», вот-вот, прямо все это так и свалилось на меня, я ведь еще только учусь. Пошли лучше спать, тебе ведь завтра на работу.

Как-то все по-домашнему, думала Лана, расправляя постель. «Муж из леса вернется хмурый», а она его ободрит, накормит, напоит, и спать положит. Даже как-то обидно, что все так обыденно. Они так много говорят о литературе, что ей иногда начинает казаться, что это основной мотив в их отношениях.

А разве не так? Лана включает Блонкера, и снова вспоминает их первую ночь. Все-таки она была прекрасна, и вот они снова вместе, как будто не было этого двухнедельного перерыва, когда ей казалось, что за него в Интернете отвечает какой-то «автоответчик», еще одна ночь, которая наполнит душу радостью и вдохновением.

Лана в последнее время почти уверовала в непреодолимую магию секса, ей казалось, что именно после их первой ночи у нее открылась некая творческая чакра. Что теперь они думают настолько одинаково, что разговаривают лишь для того, чтобы лишний раз в этом убедиться. Если в первую ночь она ощутила открытие канала, то сегодня она хочет получить нечто более существенное, семя сюжета, семя новых мыслей и ощущений. Ночь прошла под флагом творческого подъема.

Есть в наших отношениях более глубокий смысл, думала она утром, заботливо укрывая его оголившееся плечо. Нам не уготован тривиальный марш Мендельсона, чавкающие обсуждения мыльных сериалов за ужином, извечные проблемы, где достать денег и как выжить в это непростое время. Нет, это другое.

Она провела легонько по его щеке, повторила, словно кисточкой линию носа. Макс пошевелился во сне. И все-таки приятно ощутить себя простой бабой, не продираться к сути сквозь нагроможденья слов, ломая голову над их первозданным смыслом. Вспомнилось гётевское:

Мы побороть не в силах скуки серой,

Нам голод сердца большей частью чужд,

И мы считаем праздною химерой

Все, что превыше повседневных нужд.

Любовь, возведенная в абсурд, в квадрат абсурда. Усложненная и отягощенная метафорами. Что я больше в нем люблю, задавала себе Лана вопрос, и тут же отвечала, что мелодический рисунок его души наиболее пленителен. Но разве она познала его душу? Она думала, что это синица. Но синица не стремится греться у огня, ее влекут небеса свободы…

«Иван, я готова составить ваше счастье» – опять навязчивая реклама лезет в голову, а оно ему нужно, счастье это, табуреточное, с уютным запахом щей и штопаными носками. Черт, что-то я все придумываю и придумываю, одернула она себя и поспешила вставать.

Потом они с Дианой принялись готовить завтрак на кухне, стараясь его не разбудить.

– Мама, а почему дядя Макс так долго спит?

– Пусть поспит, а мы пока приготовим какое-нибудь необычное блюдо.

– Мама, а почему он остался у нас ночевать?

– Ну, не могла же я его выгнать в двенадцать часов ночи на улицу, транспорт