Разбитое зеркало - Валерий Дмитриевич Поволяев Страница 44

Пополнение – это добрая новость. Новость вызвала прилив сил, старший лейтенант был готов скакать молодым козленком, – после Мустафы он взял ещё двоих разведчиков, но вскоре должен был отдать их в расчёты – оба раньше служили в артиллерии. Хотя ребята были подходящие… Но Семеновский посчитал, что разведчики обойдутся без них – всё равно ведь стрелять из пушек не умеют и расчёта из разведчиков не составишь. Хотя разведчики и носят в своих петлицах артиллерийские эмблемы, два скрещенных пушечных ствола, в будущем году, говорят, во всей Красной Армии введут погоны – разведчики будут носить скрещенные пушечки и на погонах.

Пополнение привезли на грузовиках и выстроили на берегу большого, чистого, исходящего тёплым парком озера. Все эти люди – и молодые, ещё не нюхавшие пороха, и старые, знающие, почём фунт лиха на фронте, прибыли в артиллерийский полк. Все останутся тут.

Старший лейтенант прошёлся вдоль строя, оглядывая лица. Разные тут лица – и такие, что нравились, и те, что не нравились, мягкие и жёсткие, открытые и с хитринкой, с двойным дном, простые и такие, что «без поллитра» не разгадаешь.

– Я – командир разведки полка, – сказал Горшков, – мне нужны люди. Такие, что не спасуют, когда окажутся по ту сторону фронта, умеющие метко стрелять и беспрекословно выполнять приказы… Возможно, среди вас есть знающие немецкий язык, это в разведке приветствуется очень даже. Есть такие? – старший лейтенант вновь прошёлся вдоль притихшего строя. – А?

Строй молчал.

– Значит, нет. Жаль!

– Есть! – неожиданно раздался напряжённый школярский голосок из глубины строя.

Старший лейтенант приподнялся на носках сапог – ему сделалось интересно. Попробовал отыскать глазами этого выдающегося храбреца, нащупать его, но попытка оказалась тщетной. Горшков машинально пробежался по пуговицам, проверил, застегнут ли у него воротничок гимнастёрки, и произнёс восхищённо:

– Очень лихо!

– Есть хорошее правило, товарищ старший лейтенант, – вновь прозвучал школярский голосок, – сам себя не похвалишь – как оплёванный сидишь.

– Не сидишь, а стоишь, – возразил старший лейтенант, – а потом, быть оплёванным совсем не обязательно. А ну, выйди из строя!

Строй зашевелился, сдвинулся вначале в одну сторону, потом в другую и в несколько мгновений вытолкнул из себя невысокого мальчишку.

«Лет пятнадцать ему будет, не больше, – отметил про себя Горшков, – классе в восьмом, наверное, учился и удрал на фронт. Это что же такое делается – мы начали брать в армию детей? До этого уже дошли?» Горшков сощурился насмешливо и спросил, не сдерживая удивления:

– Боец, сколько тебе лет?

– Девятнадцать.

Горшков согнул палец крючком и показал его мальчишке:

– Загибаешь!

– Клянусь мамой, не загибаю! – Боец оттопырил верхнюю губу, поддел большим пальцем край чистых белых зубов, цыкнул, затем, рассмеявшись неожиданно счастливо, лихо провёл себя ногтем по горлу. – Ей бо!

Забавный тип.

– Фамилия?

– Рядовой Подоприворота.

– Ну и фамилия у тебя, боец…

– Какую фамилию папа с мамой дали, такую и ношу, товарищ старший лейтенант. Мне нравится.

– А зовут как?

– Волькой. Полное имя – Владимир.

– Владимир – это хорошо… Был князь такой в русской истории – Владимир Ясно Солнышко. – Горшков тянул время, – оглядел Вольку с головы до ног и обратно, вздохнул – уж очень тот был маленький для разведки, а с другой стороны, может, хорошо, что маленький – переоденется в лохмотья, превратится в несмышлёного деревенского пацанёнка – поди унюхай, что это артиллерийский разведчик. Но как он будет таскать тяжёлых «языков» из-за фронта? Иной дядя может оказаться раза в четыре тяжелее его. Никакой узел на пупке не выдержит – развяжется.

– Стрелять-то хоть умеешь?

– Награждён значком «Ворошиловский стрелок».

– Почему не носишь?

– Чтобы хвастунишкой не считали.

– Ну, теперь давай, немного пошпрехай!

Вид у Вольки неожиданно сделался смущённым, он проворно отвёл глаза в сторону.

– Чего? – насторожился старший лейтенант.

Волька с шумом втянул в себя воздух, выдохнул, становясь совсем маленьким.

– Соврал я, товарищ командир, – тихо проговорил он. – Немецкий я, как и все. Не более того.

– Зачем соврал, боец?

– Очень хочется попасть к вам, товарищ командир, в разведку.

– М-м-м, – Горшков покрутил головой озадаченно.

– Но язык я подтяну, ей бо! Обещаю, что буду шпрехать не хуже переводчиков… Честное слово даю!

– Ладно, стой пока здесь. – Горшков огладил складки на гимнастёрке, прошелся вдоль строя. – Кто ещё признается в своих исключительных несуществующих способностях, как это сделал боец Подоприворота?

Смельчаков по этой части больше не оказалось. Горшков остановился на плотного вида сильном парне с насмешливыми зелёными глазами, похожего на дворового кота.

– Два шага вперед – арш!

Парень вышел из строя. Горшков велел развернуться лицом к шеренге и двинулся дальше.

– Два шага вперед! – скомандовал он следующему кандидату – долговязому ефрейтору с длинным лошадиным лицом.

Затем извлёк из строя ещё несколько человек, приглянувшихся ему, развернул их лицом к пополнению.

– Вас я забираю с собой, – сказал он им. – Допросов-разбирательств никаких устраивать не буду – всё в рабочем порядке, когда с котелками вокруг костра рассядемся.

С этими словами Горшков увёл отобранное войско к себе – всего семь человек. Увёл, чтобы делать из них людей…

Занятия с новичками проводили три человека – сам старший лейтенант, сточивший на разведделе все свои зубы, Охворостов – тоже дока немалый, способный у немца, пока тот стоит на посту, выведать все секреты, в том числе и главный – где живёт Гитлер, а потом прихватить незадачливого фрица и вместе со сменщиком уволочь на свою территорию, и сержант Соломин.

Неподготовленных людей брать с собою в разведку нельзя.

Вечером, у огонька, разведённого так умело, что его не видели ни немцы, ни наши, без единой дымной кучеряшки, – подводили итоги. Из пополнения выделялись двое – зеленоглазый Амурцев и ефрейтор Макаров, из них должны были получиться более-менее толковые ходоки за «языками». Отдельно, в числе принятых, стоял также Волька Подоприворота, остальные были так себе – ни рыба, ни мясо, ни солёные огурцы. Если бы была возможность пройтись по новому пополнению более тщательно, пощупать каждого человека, то толку было бы больше.

При вечерних беседах любил присутствовать Пердунок – хлебом не корми, дай послушать, о чём люди говорят…

Говорили не только о деле – о безделье тоже: довоенную жизнь вспоминали, интересные случаи, красивых женщин и школьные годы, которые у всех их, включая старшего лейтенанта, завершились совсем недавно.

Игорь Довгялло всё тянулся к грязному Пердунку, норовил погладить его пыльную лохматую голову, за ушами почесать, угостить чем-нибудь.

– Любите животных? – осторожно полюбопытствовал один из новых, лысоватый, со спокойным лицом, очень похожий на сельского бухгалтера рядовой в мешковатой телогрейке по фамилии Шувалов.

– Да как сказать? По-разному. – Довгялло приподнял одно плечо. – Хотя дома у меня целый зоопарк остался: кот, попугай и большой аквариум с рыбами.

– Скучаете по дому?

– Раньше скучал очень, сейчас отвыкать начал…

– Я тоже мечтал иметь попугая, но в сельской местности, – Шувалов отдёрнул руки от проворного костёрного огня, развёл