Василий Катанян - Лоскутное одеяло Страница 45

18 февраля. "Книга про Эйзенштейна" Шкловского полна воды, рассуждений около, а фактов интересных мало. Про Перу целая глава, а пустая. Заметил одну неточность: Шкловский пишет, что Э. в гробу был покрыт золотым платом, золото смешалось с пеплом после кремации. На самом же деле, когда гроб опустили, вниз бросился директор картины "Иван Грозный" (кажется, Анцелович) и, прежде чем гроб попал в печь, сорвал плат - он числился на картине! Так что с пеплом золото не смешалось.]

25 марта. Читаю критику Л.Ю. (в рукописи) книги Перцова*. Очень здорово и умно. Уязвимы только те места, где Л.Ю. пишет о сестрах. В остальном же все предельно убедительно.

Снимали в доме Чайковского в Клину. Письма его хранятся там в особом бункере, все очень научно. Нас туда пустили, показали, но снимать там было не с руки. Сотрудник дома рассказал, что письма Чайковского к фон Мекк хранились у ее сына, которого в 1925 году расстреляли. Семью - выслали. Все - в том числе и письма Ч. - конфисковали. Но много лет подряд музей покупал эти письма у каких-то лиц, явно подставных, поскольку - разных. Как они к ним попали, никто из них не говорил. Музей был уверен, что гепеушник в свое время их захапал и постепенно продавал. Уже в пятидесятых годах по почте пришла последняя партия, анонимно, бесплатно. Но трех писем все же недоставало. И когда умер Борис Асафьев, выяснилось, что они были у него и он их завещал музею. Никто там не знает, как они к нему попали. И музей засомневался, что письма много лет продавал гепеушник... Но так или иначе, теперь все письма Чайковского к фон Мекк собраны и хранятся в Клину. (Такова версия музея.)

11 июля. Плисецкая надеется, что Шостакович согласится писать музыку к одноактной "Чайке". Но он отказывается, говорит, что ничего уже не может. "Но ведь вы только что сочинили квартет", - сказала ему Майя. "Я его сочинил раньше, давно. А сейчас только записал".

Ездим в Переделкино на уик-энды. Л.Ю. очень слабая, вокруг одни неприятности в связи с приближающимся юбилеем Маяковского.

Фурцева сказала Ролану Пети, что балет "Маяковский" мы не пригласим, так как Юрий Жуков убедил ее, что это не для нашего зрителя. "Значит, красные знамена никому не нужны, даже вам", - заметил Пети.

13 августа. Приезжал на дачу к Л.Ю. Шкловский. Вернее, я привез его с соседней улицы, у него очень болят ноги, еле передвигается. Л.Ю. его спрашивает: "Хочешь чаю? Хочешь подложить подушку под спину? Хочешь сесть в качалку?" Он на все отвечал: "Нет".

- Чего же ты хочешь?

- Я хочу играть в футбол.

- Ну, в западную команду тебя не возьмут. А в нашу ты вполне можешь со своими ногами...

- У меня был знакомый цензор, - сказал Шкловский. - Он говорил: "Моя задача - поскорее найти главную идею произведения, чтобы ее изъять!"

16 декабря. Вчера Майя что-то рассказывала и никак не могла вспомнить фамилию одного актера:

- Ну этот... как его? Во МХАТе. Ну, самый главный пьяница у них, который Ленина играет...

- Смирнов?

- Да, конечно.

Маленького мальчика повели в оперу. Он пришел в восторг: лошади, цветные дымы, костюмы, рухнула башня...

- А музыка тебе понравилась?

- Да там никакой музыки не было, там все время пели!

1974

4 января. Приступил к фильму о Людмиле Зыкиной. Ее творчество всегда было как-то далеко от меня, я никогда не ходил на ее концерты, не покупал пленок так, время от времени слышал ее по телевизору и отдавал должное красивому голосу. Но теперь я прослушал целиком ее большой концерт и пришел в восторг. Есть от чего - огромный красивый голос, талант, артистическое обаяние и какая-то удаль, размах в исполнении. Правда, репертуар довольно неровный, но для фильма нужно каких-нибудь двадцать песен, и их, конечно, отобрать можно будет с легкостью. Откуда-то возник Игорь Ицков, который один раз уже писал о ней сценарий для "Ленфильма", но вскоре выяснилось, что это фольклор. Сам о себе и пустил слух. Такие у нас нравы. Но Зыкину он знает, так как закончил о ней книгу, она наговорила. И вообще он вроде бы ее пресс-атташе. Он и устроил первую встречу. А знаком я с нею был и до этого, снимал ее в "Оратории" Щедрина.

Живет она в высотке на Котельниках. Встретила в длинном халате, без шиньона - "Извини, Вась, я побаливаю". Сразу на "ты". (Так со всеми, кто не выше.) Ну, и я стал тоже "тыкать". Квартира обставлена богато, все новое-новое, гарнитурное. Шикарно, но не артистично. Втроем разговариваем, строим планы, из ее замечаний я понимаю, что она хочет спеть в фильме романсы. Кто возражает? Сценарий писать будет Игорь.

23 января. Был в Ленинграде на съемках "Стасова", еще месяца полтора работы. Очень интересные коллекции его, что собраны в Публичке. Долго и скрупулезно снимали. А во дворце Кочубея восстановили зал суда, что в его времена там находился. И отраженно снимали процесс. Вообще, не такой уж скучный старик, как я думал раньше, глядя на его бороду. Оказалось, что когда-то он был молодым.

"Заводной апельсин" Кубрика произвел большое впечатление.

3 февраля. Для "Стасова" снимал "Руслана и Людмилу" в Большом. Вот где кошмар-то! Восстановлены все купюры, что придало спектаклю необыкновенную скуку. Поставлено вяло, все в темноте - в лучших традициях "Вампуки".

10 февраля. Инне отказали в поездке в Италию туристкой. Конечно, не говорят, кто отказал и почему. Неприятно и противно. Завтра начнем выяснять, но можно заранее сказать, что ничего не узнаем, все наврут и скроют.

В 1971 году Плисецкая привезла нам из Лос-Анджелеса сувенир: запаянную консервную банку с водой из океана, а в ней закрытая ракушка. И была наклейка: "Если вам повезет, то там может оказаться жемчужина". Все это лежало у нас несколько лет. И вот, когда Инну не пустили в Италию, мы очень огорчились и, чтобы развлечься, решили открыть эту забытую банку. Взяли консервный нож и, точно шпроты, вскрыли ее. Сразу резко запахло морем! Внутри мы увидели воду, водоросль и маленькую закрытую ракушку. Мы осторожно открыли ее ножом и... закричали от восторга! Внутри лежала жемчужина, она излучала свет, необыкновенно сияла, сверкала перламутром. Мы замерли, пораженные, а жемчужина у нас на глазах стала изменять цвет, как бы тускнеть и вскоре обрела вид обычный, а не первоначальный, какой она предстает перед "искателями жемчуга". И нам тоже довелось увидеть ее в первозданном виде! Сама раковина внутри была ослепительно перламутровая. Мы все поставили в холодильник, открыли шампанское - и на душе стало полегче.

Вскоре из жемчужины сделали кольцо, Инна иногда носит его и сегодня.

15 марта. Вера Красовская прислала свою новую книгу - о Нижинском. Пишет она прекрасно, беллетризируя факты, но достоверность не исчезает. Во всех ее книгах - и здесь тоже - видна ее неприязнь к Фокину, мне непонятная.

В конце марта рассказала Светлана, жена Сережи Параджанова:

"На суде Сергей был и прокурором своим, и адвокатом, и судьей. Он вел себя совершенно по-разному. Он был необычайно красив в эти дни. Ему шла борода, и на бледном лице - удивительной красоты глаза. (Я так мечтала, чтобы у сына были такие же глаза. Но нет, украинская кровь победила армянскую, как ни странно.) Сергей успел сделать мне комплимент, когда я выступала свидетелем, он сказал, что я очень хорошо выгляжу и мне идет черный берет в стиле ретро.

К концу суда произошла такая странная мистическая вещь. Как в плохом кино. Вдруг резко потемнело, даже зажгли электричество. И огласили приговор - пять лет! Вместо года, как ожидали. У Сергея были глаза раненого оленя. Он смотрел на меня, я отвернулась, потому что невыносимо было смотреть на него в тот момент, невыносимо. Громко зарыдала Рузанна, его сестра. Сразу за оглашением приговора сверкнула молния и раздался гром, а дождя не было. Просто какая-то кара, кара Господня.

На следующий день нам разрешили свидание. Мы виделись через стекло и говорили по телефону. Он был уже обрит и очень этого стеснялся. Я же приободрила его, сказав, что ему это идет. Он был лихорадочно настроен, но пытался утешить меня. Я сказала: "Сергей, не волнуйся, мы подаем кассационную жалобу".

Вскоре после приговора, который оставили в силе, первый секретарь ЦК КПУ Щербицкий сказал на очередном пленуме: "Наконец-то так называемый поэтический кинематограф побежден!"

Это было буквально по свежим следам событий".

23 мая. По поводу Сережи. Отчаянию Лили Юрьевны не было предела. Она в свои восемьдесят три года нашла адвоката, помогала Рузанне писать ходатайства, всех будоражила, чтобы заступились. Тоже очень старый Виктор Шкловский боролся вместе с нею. Однажды в Переделкино Инна привезла его на дачу к Лиле Юрьевне всего-то на соседнюю улицу, но ноги не ходили. Виктор Борисович показал Лиле Юрьевне черновик письма на имя католикоса, которое она ему посоветовала написать. Они вместе кое-что в нем изменили, добавили, и за подписью Шкловского письмо было отправлено.

Письмо осталось без ответа. Все другие попытки хотя бы смягчить приговор а их было немало - ни к чему не привели. И потянулись для Параджанова годы неволи...