Сергей Мстиславский - Откровенные рассказы полковника Платова о знакомых и даже родственниках Страница 46

— Спешить? — вспылил генерал. — У Краснова всего-то сабель шестьсот… С четырьмя сотнями, ежели в пешем строю, прикажете действовать? Вы уж… не умничайте: исполняйте, как сказано. Краснов, стало быть, атакует завтра. Необходимо — поняли? — не-об-хо-ди-мо облегчить ему фронтальное наступление ударом в большевистский тыл. Комитет спасения подготовкой восстания занят, я знаю, но они слишком копаются. На крайний случай есть юнкерские училища и это уже известная сила. Передайте, стало быть: завтра они должны поднять восстание в Питере. И пожалуйста, чтоб они там — без отговорок; говорите с ними… по-корниловски. Можете идти.

Дронов повернулся налево кругом, но генерал снова окликнул:

— Да… Вы там не вздумайте сказать, что вы из «Астории». Вы из Гатчины… А то еще… подведут под большевиков: до сих пор Господь миловал.

Дронов поморгал глазами недоуменно:

— А мы разве не поддержим? Нас же тут… человек до шестисот, наверное, будет…

— Эх, вы! — как бы помягче сказать… — политик… Идите!

На Фонтанке у здания 10 стояли цугом машины. В подъезде спросили пропуск, но по заявлению: "В штаб из Гатчины!" — тотчас пропустили наверх. Через зал — в библиотеку. За столом под лампой, прикрытой зеленым и темным большим абажуром, сидело с десяток военных и штатских; штатских было больше, и на председательском месте сидел тоже вольный — кудрявенький и по всем статьям округлый. Дронову это показалось сомнительным: дело боевое, а тут сплошь стрюцкие: разве против большевиков такой штаб нужен?.. Вот ежели бы в самом деле Корнилов!..

Кругленький, оказалось, и есть Гоц.

Дронов доложил, как было приказано. По-корниловски, с большой строгостью. Председатель нахмурился:

— Я сам был в Гатчине, говорил с генералом Красновым; относительно тылового условлено… Но почему обязательно завтра? Завтра мы не сможем еще… Мы только что вот производили подсчет наличных сил и… признали их недостаточными. В сущности, твердо за нами можно считать только юнкерские училища да еще броневики, что в Михайловском манеже… Но этого мало не только для того, чтобы зайти в тыл Пулковским высотам, которые заняли для обороны большевики, но даже для того, чтобы занять стратегические пункты в городе и захватить Совет Народных Комиссаров… План у нас выработан, но вот силы… Необходима дальнейшая подготовка.

В этот самый момент по залу, что рядом, прогремели шпоры… Кто-то бежал. У стола все вздрогнули и встали.

Офицер с порога сказал, слегка задыхаясь:

— Капитан Виндишгрец. Броневого дивизиона. Большевики захватили манеж. Я угнал три машины, но все остальные примкнули. Предоставляю себя… в распоряжение… И советую разойтись. Я слышал еще днем: в Петропавловской взяли кого-то из ваших, переодетого. И… с бумагами. Надо ждать арестов.

Гоц поднял воротник пиджака:

— Если так, рассуждать больше не о чем. Придется — сегодня… потому что завтра будет уже нельзя.

За Виндишгрецем вслед вошел низкорослый пехотный гвардеец:

— Телефоны молчат. Выключили, должно быть. Я бы рекомендовал, господа…

Гоц кивнул:

— Мы идем, идем… Штаб переходит в Инженерный замок: там будет надежно. Юнкера инженерного училища, так сказать, наша гвардия. Авксентьев и Николай Васильевич Чайковский еще раз попробуют поднять казаков: неужели ж они так и не помогут своим же, красновцам?.. У него ж тоже донцы… Товарищ Грекбв, вы ведь были в Смольном комендантом одно время? Пехотный, невысокий, кивнул:

— Да, был.

— У нас подготовлен отряд… особо надежных для занятия Смольного и захвата этих… народных… Вы примете командование над этим отрядом: здание огромное, свежий человек не сразу ориентируется… А взять их необходимо: захват Ленина и других сейчас может решить дело с одного удара. Вы впишете славную страницу в историю…

Греков поклонился:

— Я исполню свой долг. Но… численность отряда?

— Сорок человек.

Гоц строго посмотрел на Грекова. Греков поднял плечи:

— Вы шутите, Абрам Рафаилович! Для такой операции? Мне нужен по меньшей мере батальон… Смольный охраняется… Я рекогносцировал сам: зенитные орудия, пулеметы, матросы… рабочая гвардия…

— Я же не могу все наши силы… — начал Гоц, но оборвал и оглянулся на окружающих: — Разве… павловцев? Греков кивнул одобрительно:

— Это как раз батальон…

— Юнкера за нас — и рвутся в бой… но начальство там… излишне осторожно…

— Пошлите от комитета.

— Кого? Наши все распределены…

Гоц опять осмотрелся кругом: взгляд остановился на Дронове. Широкое лицо расплылось улыбкой.

О чем же я думаю! Вы же офицер! В эту ночь решаются судьбы России, и каждый, кто к этому решению приложит руку…

Он быстро написал несколько слов, подписал и передал Дронову.

— Вот секретный приказ юнкерам Павловского училища. Вы передадите его и примете командование… с соответствующим этому назначению званием… Завтра это оформлено будет приказом. Я говорю именем министра-председателя.

Кровь бросилась в лицо Дронову. Он принял записку.

— Вам поручается с Павловским батальоном занять Смольный при содействии товарища Грекова с его отрядом… имеющим специальное назначение…

— Я буду ждать на Суворовском, угол Таврической, — сказал Греков. Сверим часы: полтора часа вам довольно — ведите батальон беглым шагом… Мы тем временем займем телефонную станцию, к сроку я встречу.

Комитетские заторопили:

— Возьмите машину, здесь, у подъезда. Окликните Ефименко. С ним и поедете — и он и шофер будут в вашем распоряжении. И действуйте твердой рукой. Конечно, большевики не могут удержать власть, они все равно через день-два рухнут. Но возьмите себе честь — своей рукой их сразить. В Смольный!

Ефименко отозвался, высунувшись из кабины. Дронов сел. Первый раз в жизни ощутил он под собой упругое и мягкое сиденье автомобиля.

— Куда?

— На Петроградскую. В Павловское.

Машина пошла. С непривычки укачивало. Кожаная подушка, пружинясь, ласково приняла упор дроновской спины. Дронов прикрыл глаза. Неужели в самом деле произведут? И не в прапоры, а прямо… в капитаны… полковники?.. Ежели командир батальона — сказал: "по назначению" — значит, по крайней мере, подполковник…

Никак невозможно!

А в прошлые революции было же?

Во Французскую революцию из солдат прямо в фельдмаршалы шагали… А фельдмаршал — это тебе не подполковник… тем более по армейской пехоте. О предстоящем бое не думалось. И раньше, за два года окопных, никогда перед боем не думал Дронов. А сейчас и боя-то ждать особого не приходится… Греков этот здание знает, стало быть, с такой стороны подведет, откуда не ждут… Да и чего им ждать? Город за ними… юнкера — на честном слове с той ночи, в Зимнем.

Только вот нехорошо: оружия нет при себе… Надо было взять у кого-нибудь там, в комитете. Для такого случая дали бы. А то не солидно…

Ефименко, тоже в солдатской шинели, дремал на сиденье рядом, глубоко засунув руки в рукава. Дронов тронул его локтем:

— Оружие у вас, к слову спросить, есть?

Ефименко приоткрыл глаза и ответил вполне равнодушно:

— Откуда? Я же не строевой, так сказать. Вам на что?

Дронов приосанился:

— Еду принимать командование над Павловским училищем: поведу юнкеров на Смольный. Распатроним нынче ночью большевиков. Так вот: командиру без оружия являться неудобно, а я, заторопившись, не взял.

— А приказ юнкерам есть?

— Есть!

Дронов хлопнул себя по карману.

— Ну, тогда какая забота? Там любое дадут.

Ефименко снова сжал веки.

Автомобиль тряхнуло. Шофер круто повернул руль. Дронов окликнул, встревожась:

— Что там? Застава, что ли?

Голос шофера, спокойный и даже ленивый, отозвался:

— Никак нет. А только я вспомнил. Троицкий-то мост разведен… Придется объездом, через Выборгскую…

— Смотри, у меня время считанное…

— Ходом пойдем, наверстаем.

Машина шла действительно ходко. И ходко шла дроновская мысль. Она забегала вперед, в завтрашний, в послезавтрашний день: как будет, когда большевиков собьют и у власти опять станет Временное… Неужто ж не во сне, на самом деле так: в несколько дней из нижнего чина в штаб-офицеры?

О будущем думать не надо, о будущем думать — Бога испытывать: сглазить легко, если загадывать. Дронов поэтому старался не думать: он отгонял лезший в глаза, нагло, сквозь крепко запаянные веки, собственный, свой, дроновский, облик в новом, полковничьем виде… И нарочно повторял про себя, чтобы отогнать и не сглазить:

"Не может этого быть… Вот кончу школу… уеду в провинцию… куда-нибудь, где потеплее… Женюсь…"

И вдруг вспомнил, как в «Астории» офицеры — о Керенском…

Как тогда с производством?.. Ведь не признают, наверное, в «Астории»… Высмеют только: "…Извольте видеть — в полковники!" Их надо было держаться. Недаром же они выжидают. Опять просчитался, кажется, с этой… политикой. Сбили комитетские. Дурака свалял: надо было раньше в «Асторию».