Макар Последович - С тобою рядом Страница 46

Сегодня у деда Карпа трещало в голове. Он даже не думал выходить на работу, выдерживая жесткую проповедь и проклятия жены Проси.

- А неужто ж до вас, пьянчуг, никто никогда не доберется?! Люди вон на фронте свои головы за всех нас кладут, а вы тут каждый день глаз от водки продрать не можете, нехристи! Ну коли б ты был молодой, а то ж песочница старая, песок с тебя сыплется. Идешь - и штаны с тебя сползают. И лезешь, чтоб тебе и ноги и руки вывернуло! Укоротил этой чертовой сивухой свой поганый век, пьянчуга несчастный.

- Ну, ты не шибко лайся! - попробовал было утихомирить свою разгневанную половину дед Карп. - Отвяжись!

- Я тебе отвяжусь! - еще больше вскипела бабка Прося. - Разве же ты человек? Помочит кто онучу в самогон и помашет перед твоим поганым носом, так ты готов за этой смердящей онучей черт знает куда ползти... Но не дождешься! Хорошо, что Антон Софронович вернулся. Он таких, как ты, скоро протрезвит!

От этих последних слов дед Карп сразу сделался живее и достаточно быстро слез с полатей, где собирался отлежаться с похмелья. На столе уже дымилась миска с горячей картошкой, лежал ломоть хлеба. Дед Карп ел горячую картошку с подливкой и время от времени с беспокойством поглядывал в раскрытые настежь двери. Не хватало еще того, чтоб герой сам завернул сюда! Неужто он взаправду вернулся? Чтоб его утки затоптали! У Карпа не было никакой охоты сегодня с ним встречаться. Ему, уж наверно, сказали про очередную гулянку у Лопыря...

Дед Карп даже не доел подливки. Ему стало душно в землянке. Скорей на болото следом за бабкой Просей, которая торопливо шла с заступом на плече и не оглядывалась. За крайними землянками дед Карп немного успокоился. Отсюда он увидел людей, которые шевелились возле черных навалов торфа, увидел белую ленточку воды. По предложению Корницкого была обозначена линия магистрального канала к речке. Чтоб сразу получить двойную пользу: добыть торф и осушить болото. На болоте они будут сажать и растить морковь, капусту, сеять рожь, сажать картошку. А высушенный торф из канала и коллекторов пойдет на подстилку скоту, а потом, смешанный с навозом, будет вывозиться на поля, чтобы опустошенные за годы войны пески стали давать хороший урожай.

Однако в эту минуту деда Карпа не волновали не только будущее, но и сегодняшний день. Куда лучше было бы выпить чарочку на похмелье! Тогда б не так ныло у него внутри. Лопырю что? Ему не надо возиться с заступом. Сегодня, наверно, ходит в "Перемоге" и командует, засунувши руки в карманы. Никаких тебе норм, которые ты должен показывать бригадиру. А трудодни идут.

Так, завидуя уже новой Лопыревой должности, дед Карп добрался до своего участка и воткнул острый заступ в торф. Достал самосад, свернул папироску и закурил. Ванда, которая копала торф рядом, здороваясь, кивнула ему головой. Дед Карп тряхнул в ответ своей рыжей бородой и спросил с деланным равнодушием:

- Герой тут еще не показывался?

- А разве он приехал? - удивилась Ванда. - Я что то не слышала. Вам небось наврали. Ну, как было вчера, дедуля, на беседе?

- Да так себе, - поморщился дед Карп, отыскивая недобрым взглядом бабку Просю. Как ловко она его поймала! "Хорошо, что Антон Софронович вернулся..." Трепло чертово! Согнали с полатей, можно сказать, больного человека. Теперь неудобно бросать работу и уходить домой. Что ж, можно и тут отдохнуть. Солнышко, теплынь.

- Вы к Лопырю ходили с цимбалами, дед Карп? - поинтересовалась Ванда.

- Ага, девка, поиграл немножко. А почему ты спрашиваешь?

- Я люблю музыку. Днем и ночью бы ее слушала!

Это растрогало деда Карпа. Он подошел к Ванде и сел на кочку.

- Ах, чтоб тебя утки затоптали! Ты хороший человек, Ванда. Я вот гляжу на тебя и удивляюсь.

- Чего?

- Ты ж была сестрою: и до войны и в партизанах. Теперь бы могла пристроиться в райбольнице. Работа там чистая, деликатная. И ладных мужчин в райцентре больше. В милиции, в военкомате... А она, словно без головы, полезла в эту петлю.

Ванда легко выскочила из канавы и села насупротив старика. Заговорила не то серьезно, не то шутя:

- Опротивело мне, дед Карп, смотреть на больных и раненых людей. Сердце мое там изболелось... Хочется жить среди тех, кто не стонет... А кому я нужна буду, тот меня и здесь найдет.

Дел Карп пыхнул дымком. Заговорил рассудительно:

- Ну, таких хватких кавалеров тут раз-два - и обчелся.

Ванду потешала эта беседа. Она коротко усмехнулась:

- Вот захочу, так и ты, дед Карп, перебежишь от бабки Проси в мою землянку. А какое игрище устроим!

- А думаешь, чтоб тебя утки затоптали, испугаюсь? Старый конь, слышала, борозды не портит.

В это время и подошел к ним Адам Лабека.

- День добрый, дядька Карп, - поздоровался он. - Что-то вы очень припозднились на работу. Солнце скоро на полдень станет, а вы ни разу еще не копнули заступом. Нехорошо будет, если Антон Софронович узнает. Некоторые люди по норме скоро выгонят.

- Отдохну вот немного, так я их всех перегоню с нормами, - еще мирно ответил дед Карп. - А ты, Адам, напрасно так рано выскочил сюда. Я, если б таким вернулся, так месяц целый бы никуда из хаты не вылазил.

- Как кто может, так и делает, - буркнул Лабека и пошел на свой участок.

Там он взялся за лопату, но уже минут через пять весь покрылся потом и в изнеможении сел наземь. В глазах вертелись радужные круги, сердце угрожающе колотилось. Казалось, еще одна такая минута, и оно не выдержит разорвется. Может, Корницкий говорил правду, предупреждая его об отдыхе. Ведь недаром же Лабеку не взяли в армию. Вскоре после освобождения из лагеря его, как и многих, вызывали в санчасть. Пожилой подполковник медицинской службы, выслушав Адама Лабеку, сказал с отцовской грубоватой лаской:

- Вот что, сынок. Оружие пока что вы носить не можете. Мы вам выпишем путевочку прямо домой. Старайтесь так через полгода подыскать легкую работку. Тогда можете прожить годков тридцать - сорок. А там как захотите...

Перед этим Лабека помылся в солдатской походной бане, получил новенькое обмундирование, чтоб уже никогда не возвращаться в строй. А теперь, видать, не работник он и в колхозе. А как бы работалось, если б хоть немного здоровья!

Как он завидует тем, кто без особого утомления выкидывал и выкидывал теперь на край магистрального канала торфяные кирпичи. Особенно старательно работали Таисия и Ванда. Они только на какую-нибудь минутку вылезали наверх, чтоб отдохнуть, и снова брались за лопату. А у деда Карпа работа, наоборот, валилась сегодня из рук. Было видно, что он просто отбывал свой трудодень. Даже притащил откуда-то охапку сенной трухи, устроил себе постель и разлегся на ней. И тут Лабека уже не выдержал. Подойдя к деду Карпу, он стал ожидать, когда тот наконец возьмется за заступ.

Дед Карп, однако, и виду не подал, что его смущает поза Адама Лабеки. Но так не могло продолжаться вечно. И дед Карп заговорил первый:

- Ты чего стоишь надо мной, как тот сасэсовец?

- Кто? Кто? - не поверил своим ушам Лабека.

- Ну, сасэсовец... Были такие немецкие погонщики.

- Вы не знаете, что говорите, дядька Карп!

- Говорю, что слышишь. Те, когда сюда пришли, тоже вот так над душой стояли. Принуждали людей ремонтировать дороги там или мосты и ставили своих подгонял. Чтоб люди не сидели, а работали. Как же иначе, у них Европа, новые порядки!.. А я могу теперь плюнуть на твою собачью стойку и пойти домой.

Но домой пошел не дед Карп, а Адам Лабека. В ушах у него все гудело, глаза не разбирали дороги. Он даже забыл свой заступ.

- Зачем вы его так обругали, дед Карп! - заступилась за Лабека Ванда. - Что он вам такое сказал? У человека едва дух держится, а вы его хотите совсем со свету сжить!

- Пускай не выслуживается!

К ним подошла Таисия.

- Вы что, спятили, дядька Карп? - набросилась она на старика. - Мы что, "погонщиков" торф копаем? Или вам меньше надо, чем Лабеке? Или он должен работать за себя и за вас? А хлеб на трудодни будете получать вы?

- Да зачем мне его хлеб? - замахал руками дед Карп. - Всю жизнь свой ем.

- А нам мало одного хлеба, нам и масла захотелось. А вы пришли и на боковую. Лень торф копать, уходите домой.

Начали сбегаться люди. Прося, дознавшаяся от Ванды про стычку, тоже начала ругать старика. Никто в этом шуме не заметил, как тут оказался Андрей Калита. Голос его был возбужденный, даже немного виноватый.

- Ванда! Таиса! Ганна! Маруся! - выкрикнул Калита. - Скорее в колхоз. На одной ноге!

Мгновенно все бросили деда Карпа и повернулись к Калите. Опираясь на палку, он стоял по другую сторону магистрального канала.

- Да что там такое? - спросила Ванда.

- Вернулся Антон Софронович с дочками, Голубовичем и Костиком. Пригнали целое стадо костромичек. Скорей!..

С коровником дед Жоров управился. Окончил как раз в пору. Стадо костромичек красовалось на фоне смолисто-желтой, какой-то праздничной постройки. Смотреть коров собрались все, кто только прослышал эту новость: старики, подростки, дети. Одни стояли неподвижно, другие обходили коров, ласково гладили их. Надейка и Анечка степенно стояли в кругу деревенских девочек и мальчиков и смотрели на коров.