Борис Казанов - Полынья Страница 47

Сегодня, одним спуском, ты выяснил немало: и вход в "Шторм", и то, что он выдержит, и сам останешься цел, и люди будут живые. Не открыл только одного: как их спасти? Поэтому ты ошибся, предположив, что самое страшиное коридор. Самое страшное место вот это - рулевая.

Для чего же ты хотел знать, что корабль цел? Зачем искал свет? Просто остался дурман с прошлого рейса. Виделось что-то - с течением, с всплеском, с верхним потоком. Просто Маша всплыла, и ты поверил! Но если плюнуть на то, что море изменилось, и повторить опять: главное, основное - это поднять "Шторм", то надежда остается. Даже более вероятная, чем тогда.

Итак, цель: поднять "Шторм".

Почему он лежит с таким креном на корму? Потому что глубина не выносит его в себе. Не выносит этого живого, неутонувшего корабля. Вспомни, как трудно было заглянуть в рулевую с шара? Вопроса, который поставил в самом начале, не существует... "Шторм" оторвался от грунта передней частью! Воздух в нем тянется вверх. Чуть-чуть подтолкнуть - и оторвется корма. А если пароход отрывается, то он всплывает. Это выдумал не ты. Это закон судоподъема. И никакое течение теперь не закроет дорогу.

Где достать силу? Как сдвинуть центр тяжести от кормы? Грунт если взял, просто так не отдаст. Нужен рывок, сильное натяжение.

А что, если сферу... перелить? Сдвинуть ее с кормовой оконечности? Там весь металл: винт, двигатели, котлы... Газ корму облегчит, создаст рывок. "Шторм" может оторваться.... Это мысль! Но как, как перелить? Просто.

Открываем дверь, входим в коридор. Вода его наливает. Открываем вторую дверь, в сферу. Вода давит на нее. Куда уходит газ? Он течет обратно, к корме. Потому-то нос опускается. Вода действует как противовес. А что с водой? Она, без газа, море.

"Шторм" всплывает?

Что-то слишком просто. Закономерен вопрос: почему сфера не перелилась сама? Ведь море ей подсказывает! Потому что мозгов у нее нет, как ты не понимаешь? Нет, что-то тут не так. Если деформация произошла, если люди выскакивают, если оболочка отыгрывает удар, то она должна переливаться туда и сюда. С мозгами у нее как раз в порядке. Страховка нужна, обязательно. Как ни крути, нужна "Волна". А если к сфере в кормовой части добавится тонн пятьсот подъемной силы "Волны", тогда и будет надежда.

Вход в "Шторм" откладывается, откладывается...

Дунул в микрофон:

- Ваня! Как ты?

- Резко!..

- Сколько тебе нужно времени... - Он убавил воздух, чтоб было лучше слышно. - Сколько займет времени откатка "Волны"?

- Часов пять, шесть...

- Слушай внимательно! Три часа.

- Очень... резко.

- По-другому не получается.

Ильин с Ковшеваровым удивленно смотрели на него.

- Работа меняется... - Старшина потянулся, вставая с кресла. - Беремся всерьез за "Волну".

- А "Шторм"?

- С ним после.

Приподняв крышку под верстаком, слазил в отсек, взяв с собой взрывобезопасный фонарь с магнитным затвором. Тут хранилась взрывчатка, поэтому не было электричества. Провел лучом по своему хозяйству: акваланги, водоструйные насосы, гидрокомпрессоры... Много чего лежало без дела! Наконец что-то понадобилось, хоть для "Волны". Передал наверх пачки электродов, штуцеры, отжимные трубки для отсеков и "гитару" - распределительную коробку с вентилями и шлангами для нагнетания воздуха.

Когда вылез, заметил чертеж "Волны", спрятанный под инструментом. Баржа была перечеркнута двумя линиями, как утонувшая. Эти резкие линии Маслова сказали ему, что затея Ветра планировалась заранее. Может, Маслов решил поднять "Волну"? Зачем? Чтоб прикрыть неудачу со "Штормом"? Слишком хорошо Суденко знал Маслова, чтоб поверить в эту ерунду.

Так что это?

Расчет формул, какое-то уравнение... Что значит эта стрелка? Спрямление откоса? Опасный склон? Пожалуй, он крутоват для подъема. Цветной кружок с восклицательным знаком... Какой-то зигзаг мысли, прояснение. Перечеркнул. Что-то увидел и отказался. И начальственная закорючка в конце. Нет, это не рабочий чертеж для Ветра. И это плохой сигнал.

Посмотрел на ребят.

Ковшеваров не изменился: какой был утром, такой и сейчас. А вот Ильин, оживившийся было с его приходом, опять скис... Наверное, не стоило говорить про "Волну" серьезно... Начали с ней потеху - потехой и надо было кончать. И работа пошла б веселей, и дело сделали б незаметно. На этот раз он допустил промашку как старшина. Был виноват сам.

- Давайте сваривать здесь? - предложил Гриша. - Отрежем крышки и приварим к ним "аппендиксы"?..

Предлагал дельную мысль: сварка под водой только считается сваркой. Лучше всего приварить штуцера наверху, так надежней. Но Юрка начал возражать:

- А потом приваривать крышки с "аппендиксами"...

- Все равно лучше.

- Там со сваркой вообще опасно: нефть, нефть...

- Нефть для сварки не опасна. Опасен газ.

- Ну, газ, газ...

Ильин говорил об опасности. Такое надо слышать... А может, "Шторм" сам поднимется? Нужно ли терять время на "Волну"? Эта сварка им осточертела еще на пароходах. Только темп потеряешь. Даже Маслов баржу перечеркнул... Нет, надо! Надо работать честно... Просто ты испортил себя, испортил ребят "Штормом". Теперь они будут бежать обыкновенного дела. Им дай что-то такое, за что не жалко себя отдать. А ведь только простой работой и познается все... Как это им объяснить? Как убедить самого себя?..

Вышел покурить.

На судне был аврал.

Производилась генеральная мойка мачт, шлюпок и надстроек. Эта работа, осуществляемая, как и все, что делал Кутузов, с размахом, имела цель освежить краску, предупредить от рассыхания дерево и подготовить металлические части "Кристалла" к условиям долгой зимы.

Дав палубам хорошо просохнуть, обильно покрыв их смесью конопляного масла и чистого березового дегтя, оттерев грязные места плоскими камнями песчаника и толченого кирпича, теперь мыли вторично, с. мелко просеянным морским песком. Под парусиновыми тентами, надев на сапоги проволочные щетки, отплясывали матросы. Внизу оттирали переборки мотористы, орудуя жвачками из пакли, мочалками из распущенной манилы. А Леха Шаров висел на самой верхней точке, отмывая мачту и стрелы по всей их окружности и длине. Весь в разводах мыла, в растворе соды и извести, "Кристалл" пускал пузыри, ополаскиваемый набело пресной водой, смывавшей морскую, чтоб не осталось белесых полос и пятен соли, и начинал проступать своим естеством, превращаясь в чайку, в облако, сливаясь с воздухом, который в своей глубине, наверное, хранил какие-то отблески, если все так сверкало, что даже становилось жалко брызг, летевших как золотой дождь.

Все были сейчас здесь: носился с лаем Дик, медленно прохаживался среди работающих Кокорин, попыхивая трубкой. Даже Просеков вышел из каюты и смотрел вниз с мрачным лицом. Но как только вышел Суденко, все сразу напряглись, приостановились. Потом поняли, что вышел просто так, и ободрились опять.

Андрюха, придерживая пальцем шланг, чтоб струя давала орошение, оплеснул пенной водой кнехты:

- Садись, старшина, отдыхай...

Суденко, посмеиваясь, поблагодарил.

Любая работа, если ее делали с настроением, только усиливала в нем желание заняться делом своим. Но неожиданно засмотрелся на боцмана, как тот сворачивает трос. Тяжелый, криво застылый конец, который, кажется, вовек не скрутить, Кутузов укладывал ровненько, как слабую веревочку. Трос, подчиняясь его рукам, ложился послушно, как живой, поворачиваясь той стороной, какой ему удобно. Не силой брал Кутузов, а своим великим умением, которое никто в нем не разглядывал, не напрягал невыполнимой целью. Совершенное мастерство служило простой работе... А разве это плохо?

Кутузов обернулся:

- Макарика помнишь? Сплесневеть конец - ему свайки не надо! Берет ручищей и распустил с. середины, чтоб трос продеть...

Оказывается, и он тосковал о чем-то, этот палубный людоед! Оказывается, еще лучше можно.

7

На трапе патрульного судна стоял матрос, который козырнул Суденко, распахивая перед ним дверь. Отсюда у них шел узкий лаз в кубрик, тесноватый, с крошечным столиком, окованным медью. Матросы, сидевшие тут, при его появлении встали. Поздоровавшись, старшина постучал в дверь командирской каюты.

- Разрешите войти?

- Входите.

Андала скатал матрац с диванчика, на котором отдыхал. Суденко окинул взглядом каюту начальника водного патруля, где был до этого один раз. Она была маленькая, с пирамидой из конфискованных ружей, с самоварами, стоявшими в глубоких гнездах, чтоб не опрокинуло при качке, с портретами трех жен Андалы. Все эти женщины, как слышал Суденко, после расторжения брака списывались между собой и приезжали к Андале в гости. Всех, видно, поил чаем из этого большого самовара, который светил углями на столе. Чай был хорош, непохоже, чтоб из тундровой воды.

- Откололи на Рудольфа, от ледника, - ответил он. - Там остался хороший кусок.

- Почему вода всегда пресная на льдинах?

Суденко слышал разные мнения на этот счет и хотел узнать верное.