Игорь Свинаренко - Наши люди (Выбранные места из бесед с великими) Страница 47

- Ты славен и богат, денег полно...

- Да, деньги уже были, но менять же можно было только пятьсот рублей, ты все забыл! Так что дальше "Тати" я не ходил - тогда. Я даже не в "Тати" покупал, а вокруг, там типа ларьки.

Вернулся в Москву - звонок из Парижа: хотят у меня купить мировые права на повесть, предлагают шесть тысяч франков. Тысяча долларов, это ж были бешеные деньги! - если кто помнит восемьдесят девятый год. Я... отказываюсь. Они через десять минут перезванивают, извиняются и предлагают в десять раз больше.

Дальше повесть издали в двадцати странах. Меня печатали почти в стольких же странах, как Солженицына.

- Чем ты можешь объяснить тот успех?

- Как верно сказал тогда Гребенщиков про одну успешную рок-группу, которую хорошо приняли в Финляндии: "Ребята, это не вы поете, а Горбачев". Не буду преуменьшать, я думаю, что и за меня процентов на тридцать спел Горбачев, если не больше. Россия была дико в моде. Я возник на гребне моды. Должен сказать, что одновременно со мной переводили троих наших, с такой же или почти такой же интенсивностью. Витю Ерофеева с "Русской красавицей" (секрет успеха был в том, что красавица - русская), потом еще был "Одлян" ("чернуха" про детскую колонию), и Свету Алексиевич с ее "Чернобылем".

- То есть они туда, на Запад, взяли самые смачные русские позиции: зона, Чернобыль, русские женщины и...

- ...и будущее этой сумасшедшей страны. Думаю, кроме всего прочего, их в повести привлек диалог между персонажами - насилием или ненасилием решать проблемы.

И вот началось то турне. Меня пять месяцев возили по странам, где вышла книжка. Германия, Франция, Англия, Дания, Испания, Норвегия...

- Ты тогда увидел, съел, выпил все, что хотел?

- Да, увидел, съел, выпил... Пожил! Мы с женой очень хорошо провели время. Тогда мне все было интересно... Я тогда привык к нормальной, хорошей жизни. Привык, что можно запросто вечером сесть в поезд, в обычный второй класс, и из Мюнхена поехать ночью в Париж. Захотелось в Лондон съездить - поехал... И это все в девяностом году!

- Ты тогда стал богатым и знаменитым и бросил газетную службу, чтобы блистать.

- Да, я уволился из "Московских новостей". Меня торжественно проводили, выпили хорошо... Я решил, что раз я теперь знаменитый писатель, то на жизнь мне хватит, причем на какую жизнь! Я один из первых в Москве получил кредитную карточку! Но после понял: мне просто казалось, что я богатый. Я потом увидел столько людей, которые были по-настоящему богаты, о богатстве которых я раньше просто не знал!

- Теперь знаешь?

- Теперь все знают...

Я довольно долго жил в Париже. На радио "Свобода" я часто выступал, почти как штатный сотрудник, с комментариями - долбал все. У меня в городе появились свои любимые места. Меня там знали. Бывает, даже теперь приедешь в Париж, зайдешь в любимое кафе "La Palette" (это на Левом берегу), а там спрашивают: что ж вы к нам не заходите? Да вот, отвечаю, дела... Они не догадываются, что я просто на три дня в Париж заехал.

Когда я жил в Париже... туда приехал Егор Яковлев. Мы встретились, и он велел мне по возвращении в Россию выходить на работу. Я послушал его и на работу вернулся. И надо сказать, что за это я ему благодарен. На что б я жил, если б не он? Деньги-то быстро исчезли! За эти годы и куда б?ольшие деньги у людей успевали исчезнуть... А когда-то я мог купить "Ягуар"...

Все сбылось, ну и что?

- Ты ожидал, что народ так удивится этой книжке?

- Нет, я ничего не ожидал. Но повесть сразу нашумела, потому что все испугались.

- Когда стало ясно, что твои пророчества начали сбываться? Ты можешь обозначить этот момент?

- А это когда в Тбилиси применили саперные лопатки. Сразу все руками замахали! Оказалось, что я выдал пророчество и оно на глазах у восхищенной публики сбывается! Это страшно добавило шуму, разных интервью; но уж, правда, ни новых денег, ни славы не принесло.

Да... Немало говорили в том духе, что-де "повесть не бог весть каких литературных достоинств, она интересна разве только в политическом смысле". Но на самом деле повесть заметили еще тогда, когда ничего не сбылось! Вот был анекдот про интеллигента, который писатель-прозаик. "Про каких таких про заек?" А я как бы писатель-пророк: "Про какой такой на фиг рок?"

- А ты сам удивился, когда сбылось?

- Отчасти - да. Человек - орудие, и я, как верующий человек, не могу думать иначе. И любой, кто всерьез задумается о происходящем, поймет, что это не он живет, это им живут.

Жизнь после славы

- Слушай... А как же после такого мирового успеха дальше жить? Как ты дальше после этого зажил?

- Понимаешь, перешибить первый успех очень трудно. Что ни напиши, ничего не считается! Никто этого не оценит. И у тебя начинается чудовищный кризис... Это не упрек, просто так устроена человеческая цивилизация.

- Вот и Гоголь сжег второй том...

- Не хочу ни с кем мериться, но... взять такую выдающуюся фигуру в истории русской жизни этого века, как Александр Исаевич Солженицын. Вот написал он "Ивана Денисовича" и "Архипелаг". После этого он мог написать последовательно "Илиаду", "Ромео и Джульетту", "Евгения Онегина", потом "Войну и мир", "Шинель" - все не имело бы уже никакого значения, он остался бы автором "Одного дня Ивана Денисовича" и "Архипелага". Он живет, пишет, и пишет лучше...

- И ты тоже стал лучше писать?

- И я тоже лучше. Более того, то, что я написал до "Невозвращенца", тоже лучше, но это понимает десяток глубоко литературных людей. Тут ничего не сделаешь, это клеймо.

- И от этого ваш брат писатель спивается...

- Да... С этим нельзя сделать ничего.

- А ты думал, что еще напишешь столь же громкие книги, как "Невозвращенец"?

- Нет. В ранней молодости у меня была единственная мечта - хоть что-нибудь написать и напечатать. Так эта мечта давно сбылась, мне жаловаться не на что...

- Тебе, наверно, часто говорят: "Какой же ты умный!"

- Ну... Сейчас уже реже.

- Теперь классический вопрос: "Каковы ваши творческие планы?"

- Пишу новый роман, очень большой. Несмотря на то что с кино мне сильно не повезло, что я дал себе зарок никогда больше с кино не связываться, я опять ввязался и занимаюсь новым фильмом по моему сценарию.

Успокойтесь, все будет хорошо

- Саша! Предскажи что-нибудь, пожалуйста. Ты же писатель-пророк, у тебя ведь получается! Скажи - что будет дальше?

- Нет, нет, я ничего не предсказывал, все вышло нечаянно. Но мне кажется, что и России, и Северной Корее, или Ираку, или Кубе - всем путь один.

- В смысле - расстрел Белого дома, мечта об импичменте, "семья"?

- Нет, я про хорошее - про коммерческие ларьки, супермаркеты, пепси-колу. Свобода в земной жизни придумана не нами. Ее учредил Господь, он завещал людям не отнимать друг у друга собственность, не убивать друг друга, живет человек пусть себе живет (извини за такой вольный пересказ заповедей). Этот Божий порядок личной свободы отменить нельзя, его только можно на время, ненадолго приостановить, - как у нас или в Германии. Ким Чен Ир, Кастро, Зюганов - все это не имеет значения. Все наладится...

Это моя надежда, а не предсказание, - я ж не баба Ванга.

1999

???? МИХАИЛ ФРИДМАН ????

Виазой от зих ди штол гехартевит*

...Во Львове обычной еврейской семье

- Михаил, про вас известно только то, что вы олигарх, что ваш "Альфа-банк" - единственный, кто красиво вышел из августовского кризиса. И - все. Расскажите, пожалуйста, откуда вы вообще.

- Я родился в 1964-м году во Львове в самой обычной полуинтеллигентной еврейской семье. Родители у меня обычные инженеры, совершенно нормальные советские люди. Никакими выдающимися успехами - я имею в виду в материальном плане - не отличались. Ныне они проживают в городе Кельне; буквально полгода назад уехали.

- Долго же они собирались! Уж многие по два-три раза уехали и вернулись...

- А не было смысла уезжать. Их поколению, несмотря на все противоречия советской действительности, повезло. Мои родители родились в 40-м году. Мать в Киевской области, отец - в Житомирской, там были еврейские местечки... Войну они застали в таком раннем возрасте, что тягот и лишений не помнят. Всю жизнь - с 45-го, как приехали из эвакуации - прожили во Львове. Они там учились (кстати, в одном классе), потом работали, книжки читали, в кино ходили, гуляли по парку. Это единственное поколение, которое в советское время прожило нормальную, спокойную, очень мирную жизнь... И в новое время у них тоже особых проблем не было, поскольку я уже что-то начал зарабатывать.

- Ну, так почему ж тогда уехали?

- Да просто потому, что постепенно уехали все родственники. Знаете, одни уехали, другие, человек двадцать, - набралась критическая масса уехавших. А для нашей жизни - во Львове - клановое устройство имело большое значение. Там была такая общинная форма жизни.

- А почему именно в Германию?

- Так сложилось. Немцы компенсируют ущерб, нанесенный в войну, эта программа касается всех евреев, которые выжили. Старшее поколение, мои прадедушки и прабабушки - все были казнены.