Избери жизнь - Людмила Георгиевна Головина Страница 47

– «Вот, у всех интересные дела, все нужны друг другу. А я никому не нужен, сижу здесь один», – и Олегу стало так жаль себя, что он чуть не заплакал (хотя, надо признаться, плакать он тоже почти не умел).

– Ангел, – позвал он, – как думаешь, если я сам домой вернусь, заставит меня бабушка в «Орлик» ехать?

Ангел молчал, но Олег вдруг понял, что обязательно надо вернуться. Надо сделать этот шаг, надо переломить своё упрямство. Ну а с отъездом можно будет что-нибудь решить потом.

И не перспектива ночёвки в конюшне пугала беглеца, а тоска по людям, которые стали ему близки и дороги и чувство вины перед ними.

Свет, поступающий в кладовку через маленькое окно, становился всё слабее. На поселение спускались сумерки.

Наконец, покончив со всеми делами в кладовку зашёл немного уставший Ахмед.

– Ну как ты, дорогой? Подожди, сейчас домой схожу, принесу тебе поесть и ночлег приготовлю…

– Не надо, – перебил его Олег. – Я домой пойду.

– Домой? Это ты правильно решил. Как настоящий мужчина. Нельзя от трудностей убегать. Их надо преодолевать. И успокоишь всех, они же волнуются за тебя. А ещё я тебе советую, дорогой, извинись перед своей бабушкой. Нельзя старого человека волновать и огорчать. А насчёт отъезда в «Орлик» не волнуйся, насильно никто тебя увозить не будет. Придумаем, как сделать, чтобы всем хорошо было.

– Я пошёл, – сказал Олег.

– Постой, я провожу тебя, уже темно, вдруг заблудишься.

Олег не стал возражать. Ему самому не очень-то хотелось идти по ночным улицам в одиночестве.

А Галя всё продолжала наблюдать за всеми входящими и выходящими из больницы.

Вскоре после отца Василия удалился психолог Михаил Алексеевич. Потом, через пару часов вышла Вера. Уже начинало темнеть, когда в больницу зашла врач Ангелина Степановна, а через полчаса из дверей больницы вышла Аня и заторопилась домой. Все это было вполне обычным: Аня и Ангелина Степановна по очереди дежурили в больнице по ночам. Случится ли сегодня ещё что-нибудь? Самым удивительным для Гали было то, что ни Олег, ни бабушка за целый день не вышли из больницы. Неужели кто-то заболел? Но тогда причём здесь Ахмед? И о чьём возможном приходе вечером просил сообщить отец Василий? Нет, ничего не понятно!

Пока Галя ломала себе голову над этими загадками, она вдруг заметила в свете луны, что к зданию больницы приближаются две фигуры. В одном человеке она сразу же признала Ахмеда, а вторым был… Галя не могла поверить своим глазам: это был Юзер-Олег! Вон оно что! Значит, бывший юзер всё это время был в конюшне! Вот это да!

Ахмед и Олег попрощались на крыльце больницы. И Олег в первый раз в жизни (послеюзерской жизни!) произнёс:

– Спасибо.

Ахмед постучал в окно, и на крыльце показалась Ангелина Степановна. Она впустила Олега в помещение, а Ахмеда поблагодарила и попрощалась с ним. И вскоре тот шагал к себе домой, очень довольный тем, как закончилась эта история.

А Галя во весь опор неслась к домику священника, чтобы передать ему важную новость. Она надеялась, что её сообщение порадует отца Василия. Так и вышло. Он поблагодарил Галю за хорошую весть, сунул ей гостинец – пакет с печеньями, которые испекла матушка, и попросил без задержки бежать домой, чтобы родители не волновались. Галя не могла удержаться, чтобы не сгрызть пару печенюшек по дороге. Она очень проголодалась, а пирожки закончились ещё днём. Удар колокола, извещающего поселян о том, что наступила полночь, застал Галю как раз в тот момент, когда она переступала порог родного дома. Да, прошедший день выдался удивительно богатым на непривычные и загадочные события! И она, Галя, была их участницей!

Ангелина Степановна встретила Олега очень спокойно (они договорились отнестись к бегству юноши так, как будто ничего необычного не случилось). Она не стала его спрашивать, ни о том, где он был весь день, ни о причинах его отсутствия. Врач, повинуясь своему профессиональному долгу только задала вопрос о том, как Олег себя чувствует. Затем сообщила, что бабушка уже легла спать, а Вера ушла домой, прибавила, что на ночь есть вредно, поэтому Олегу лучше всего сейчас пойти и лечь спать, и пожелала ему спокойной ночи.

Так закончился для бывшего Юзера этот суматошный, нервный, но что-то изменивший в его душе день.

45. Земляника

На следующий день Олег проснулся со смятением в душе. Вчера Ангелина Степановна не стала его ругать и упрекать, разговаривала так, как будто ничего не произошло. Её, конечно, не было вчера при побеге Олега из больницы. Вдруг она ничего не знала? Хотя вряд ли. Олег никогда не приходил так поздно, а она даже не удивилась…

Как пройдёт встреча с бабушкой? А с Верой? Олег трусил. Ему пришлось собрать всё своё мужество, когда он заходил в комнату бабушки.

Ксенья Романовна уже встала. Она сидела за столом и смотрела на внука не с укором, а с любовью и небольшой грустью.

– Олежка, милый, как я рада, что ты вернулся. Я уж так переживала за тебя, – на глазах старушки навернулись слёзы, которые она старалась сдержать.

Олег решился:

– Бабушка, прости меня. Я вчера себя неправильно вёл. Сам не знаю, почему. Просто делаю что-то, а потом оказывается, что неправильно сделал. Я вчера тоже переживал и скучал, – но тут же добавил: –'а в «Орлик» я всё равно не поеду!

– Родной ты мой, разберёмся мы, где дальше жить будем! Главное, что мы нашли друг друга, что мы вместе!

У Олега отлегло от сердца. Пришедшая вскоре Аня тоже не стала выяснять отношения, но держала себя с Олегом чуть холоднее, чем обычно. Его это огорчало.

Вера запаздывала, и следующим посетителем стал Михаил Алексеевич.

– А, ты уже на месте? – отметил он. – А я уж, было, думал, что опять впустую пришёл. Ну что, беседовать сегодня будем? У тебя, наверное, много новых вопросов появилось?

Так и было. Олег привык к доброжелательному и обстоятельному психологу, ему хотелось с кем-то обсудить вчерашний день, и он приступил к рассказу, начиная с утренней ссоры с бабушкой и необдуманного стихийного побега из больницы. Он рассказывал подробно, но тщательно избегал говорить о причине, которая побудила его к такому поведению. Особенно детально он попытался описать те неприятные ощущения, которые испытывал во время своего добровольного заточения. И это был не голод и не отсутствие привычных удобств, а какое-то недовольство собой, которое мучало его до той поры, пока он не вернулся под крышу больницы и, особенно, пока не извинился перед бабушкой.

Психолог выслушал и кивнул головой:

– Это называется: «муки совести».

– Какие, какие муки? – удивился бывший Юзер.

– Как тебе проще объяснить. Ну вот, смотри: в механизмы или