Добрые люди - Сергей Степанов Страница 47

в один какой-то момент разорвётся на тысячу радостно звенящих осколков. От мечтаний учащалось дыхание, томно стонали соски, внизу настырно тянуло… Оказалось – всё то же. Стеклянные небоскрёбы, рестораны с кучерявыми официантами, оценивающие взгляды мужчин (только беспардонные, нагло раздевающие и безнаказанно щупающие везде – если бы кто-то осмелился так оскорбить её на родине, она тут же жёстко и безжалостно наказала бы его при помощи полиции). И вот теперь она впервые так просто смеялась, так близко и так раскрыто была с мужчинами, а они отводили свои застенчивые взгляды, развлекали её просто, по-дружески, по-человечески, совершенно ни на что не надеясь. В груди у неё было просторно. Хотелось петь, танцевать, целоваться! Останавливало только одно – эти двое были очевидными пьяницами (да ещё сами же и смеялись над этим). Ведь не стали бы духовно здоровые люди так напиваться ещё до полудня?

– Ну и как тебе Россия? Ты тут впервые? – словно заглянув в её мысли, спросил Сергей, тот, которого называли Сокóл.

Елена прилегла по-романски, набросила волосы на приоткрывшуюся грудь.

– Да, нравится… – начала она, проводя ладонью по короткостриженой сочной травке, и вдруг поняла, что до сих пор даже и не думала, нравится ей здесь или нет… – А хотя, знаете, скажу вам правдиво. Можно? Не нравится мне тут. Скучно. Там, где я живу, там люди постоянно общаются, постоянно все вместе, что-то придумывают, постоянно тебя кто-то куда-то зовёт… На ярмарку, на праздник или кому-то помочь, ну или просто визит, или даже барбекю хотя бы, знаете… А здесь все сначала работают всю неделю, а потом в выходные сидят по ресторанам… Одеваются туда так, словно это приём у президента… И по улицам тоже ходят: или идёт, ни на кого не смотрит, таким, как сказать… кротом, или наоборот, идёт, и: «смотрите на меня, восхищайтесь мной»…

– Да, Москва довольно точно описана, надо признать… – засмеялся Зёма. – Но это впечатление у тебя, наверное, потому, что у тебя тут знакомых не много?

– Да… Не много… – удивлённо посмотрела на него Елена. – Откуда ты узнал?

Сокóл тоже засмеялся, услышав этот её вопрос.

– Не знаю, – всё ещё улыбаясь, ответил Зёма. – Интуиция…

– У мужа в Москве по работе, в основном, общение было. А потом мы поехали с ним в Сибирь, на какую-то такую далёкую речку… Он очень любит рыбу ловить. Мы с ним уже очень много где были, и в Австралии, и на Кубе… Так вот, мы на вертолёте туда летели часа два, наверное. А прилетели – кошмар! Там комаров столько, что мне из дому было не выйти. Вот мы сюда и переехали…

Сокóл с Зёмой переглянулись, и Елене показалось, что она сказала что-то не то.

Был полдень, солнце раскалило воздух до какой-то предельной, превратившей его из газа почти что в струящуюся жидкость точки. Но в тени жара переносилась легко, даже с удовольствием. Начиналось обеденное время, обитатели базы понемногу тянулись в кафе, шумели на ветру деревья, стрекотали насекомые…

– Нет, нет… Здесь очень красиво, вы не подумайте… И сервис очень хороший… И люди все такие добрые! И вы же, вот, дружите, ходите тоже вместе… – торопясь, рассказывала она, и вдруг почувствовала, что запуталась. Она остановилась, и спросила, растерянно моргая: – Ну а вам-то самим – нравится?

– Не волнуйся, не было ещё на свете такого русского, которому бы нравилась Россия! – сказал Зёма, аккуратно положив свою ладонь поверх её (Елена посмотрела сначала себе на руку, потом ему в глаза). – Обязательно что-то не нравится! Но… – Он взял её указательный пальчик своими пальцами и потряс им, играя. – Для того чтобы наша страна становилась всё лучше и лучше, у нас есть наш великий…

– Узнаю Россию, – неожиданно прозвучал громкий и густой мужской голос, говорящий с явным шипящим акцентом. – Русский даже с раздетой женщиной будет говорить о политике.

Елена радостно улыбнулась навстречу голосу и неторопливым движением освободила ладонь. Над ними, скрестив на груди накачанные руки, стоял высокий красивый мужчина, одетый, несмотря на невыносимую жару, в летнюю натовскую форму и коричневые берцы. Короткие чёрные волосы лоснились на солнце. Глаза его не были видны из-за поляризационных очков, и от этого лицо его казалось каким-то каменным, бездушным и даже злобным.

Сокола охватил почему-то невыносимый стыд. Захотелось вскочить и бежать через царапающиеся плетни и чужие огороды, как в детстве, когда неожиданно вернулись родители…

– Вот это мой муж, Александр Крамм, познакомьтесь, – сказала официально Елена. – Алекс, вот это Сокóл, вот это Зёма…

Александр, как-то уж совсем не скрывая брезгливости, вскинул брови, услышав имена, легко кивнул головой, а руки не подал.

– И уже, гляжу я, как и все нормальные русские, до полудня пьяные? Хелен… – он что-то сказал на немецком или шведском, в общем, они поняли только, что муж требует, чтобы она срочно шла домой.

– Но, Саша, а что такое? Прекрасные ребята! – Она повернулась к друзьям и так же просто, как было просто всё, что она говорила до этого, объяснила: – Мой муж боится, что вы меня напоите. У меня проблемы с алкоголем.

– Да, Александр, давайте жить дружно! – несколько развязно сказал опьяневший Зёма, жестом приглашая присесть. – Мы никого никуда не собираемся втягивать!

– Нет, я не буду с вами сидеть, я устал, – повернулся тот к Зёме. – Уверен, что вы люди хорошие, так как у Хелен имеется прекрасное чувство людей… Я сейчас буду отдыхать, но предварительно я хочу высказаться.

Зёма, в который раз за сегодня, с удивлением посмотрел на друга. Сокóл глядел в землю, полулежа на боку и вертя пивную банку в руке. Крамм продолжил, почти не жестикулируя и не меняя позы:

– Вот русские меня чем всегда убивают, знаете? Сейчас объясню вам. Вот все же знают, что Россия – это там, где пьют и воруют. Знаете?

Мужики вяло кивнули ему в ответ. Ни один из них не испытывал желания выслушивать о таком.

– Знаете! А делаете хоть что-то, чтобы это изменить? – Он показал на банки, разбросанные вокруг. – Ну, делаете? Делаете?

Ему долго никто не отвечал. Только после третьего или четвёртого «делайтя», когда стало совсем уж неловко, Зёма, изобразив улыбку, ответил:

– Делаем, вы ж видите. Русские всегда врага заманивают, а потом уничтожают. – Он глотнул. – До последней капли.

Крамм, словно не ждал такого ответа, на миг застыл, поднял лицо к небу, что-то выискивая, и продолжил:

– Не делаете! Не делаете! А почему не делаете? Вот отвечайте мне!

Друзья молчали, не глядя на него.

– Ну, отвечайте! А я от