Борис Евсеев - Отреченные гимны Страница 48

- Какого Яхирева? Что за чушь, Вася?

Не получив ответа, Иванна тут же сообразила: Яхирев - предлог! Однако это вовсе ее не смутило, впервые после больницы она вдруг почувствовала в себе силы защищаться, действовать, стрелять, кусаться, любить...

- Чушь, конечно чушь! Алэ що ж нам робыть, панэ Верлатый? - кокетливо поведя плечом, улыбнулась она батьке.

- Що, що! Звъязався я з вами якогось биса! Вы ж, панэ раднык, обицялы нам "матэрию д.". Дэ вона?

Они и вправду предполагали здесь кое-что сделать. Какая жалкая иллюзия! Как только - с двумя посадками, с дозаправкой в Ряжске и в Белгороде - добрались сюда, на юг, как только Нелепин сходил по единственному оставленному Ушатым адресу, ему стала ясна полная их обреченность. Человек, к которому адресовал его Ушатый, был тяжко болен и хоть отнесся к Нелепину сочувственно, помочь ничем не смог: все изменилось, он оказался не у дел, стал никем, боялся, что и его, как когда-то Барченко, тихо и без шуму шлепнут. Тут же, правда, человек переадресовал Нелепина к батьке Верлатому: "Он мой должник: все организует, все на себя возьмет.

- ... Вы ведь, Филипп Петрович, знаете, денег не было! А что касаемо записанных во мне данных... Так вынуть эту запись без спецаппаратуры и думать нечего! А посему нужно вытащить Вальку Дурнева из игорного дома, привязать к стулу, надавать палкой по пяткам. Тогда и пойдет работа. В крайнем разе, есть одна чисто прикладная программка, которую можно без ущерба для... - Нелепин поперхнулся, - для обеих наших держав продать... Она у меня целиком записана на дискете.

- Пан Валэриан, игорный будынок... Розпуста цэ! Тикать трэба. До нас, у рэспублику тикать! Бо тут вам, з матэриею вашою, и кинэць! А ну, гайда у порт!

Близ порта, в игорном доме, перезревшая плоть бытия набухала и брызгалась бесчисленными красками, рвалась хлопушками и хрустела деньгами: то мощной зеленью, то бледнорозовой местной немочью. Как древний германец белые длинные волосы скинуты назад, зеленоватые скорлупки век над голубыми до бесцветья глазами, сияющие залысины-взлизы, плотно-брезгливый рот, восседал на кресле-троне Дурнев. Над зеленым столом, под фиолетовым ангельским небом свистели чьи-то коготки, фосфоресцировали персты, лопались черные бухгалтерские мозоли, прели от запредельных сумм нежные подушечки женских пальцев. Все близ стола было схвачено, пути-отходы перекрыты, в руках Дурнева трепыхалась сама жизнь - игроненасытная, сладкая, щедрая!

Отрываться от игры Дурнев не желал. Наконец, утомленный взглядами и знаками пришедших, объявил получасовой перерыв.

- Ну? - ворчал он. - Я ведь не кончил еще, господа! - В голосе В.Р. слышалась капризность живописца, долго не знавшего, как завершить лучшее свое полотно, и, наконец, именно сейчас принявшегося ловко и уверенно его заканчивать.

- Валя! Ищут нас! Наши люди телеграмму секретную добыли. Уезжать надо... - Нелепин, чтобы скрыть небольшую неточность в своем сообщении, кашлянул.

- Уезжать? Ты чего, Вась? А мое хозяйство? А все иное-прочее? Да и денег на лабораторию маловато пока собрано.

- Ты не понял. Нас ищет Российская прокуратура.

- Вас... тебя ищут! - ощерился диковато Валерьян Романович. - Зачем я с вами только связался! Ползаю здесь теперь, как рак-отшельник...

- Кто ж тебя ползать-то заставляет. Едем! Батько обещает у себя в республике лабораторию организовать. Теперь есть деньги - значит, будут и компьютеры с оптикой, и лучеуловители... Тебя ведь тоже в покое не оставят, если меня повяжут.

- Мне ничего не будет! - зарычал вдруг Дурнев, потом, спохватившись, добавил мягче: - Я ни при чем. Никаких ваших с Ушатым дел не знаю. Я наукой занимался! Меня не тронут. А то, глядишь, и помогут. А вы... - он долгим взглядом обсмотрел Иванну, и она почувствовала: Дурнев хотел сказать что-то обидно-колкое, но затем мысли его переменились, и он выдавил из себя совсем иное: - Вам тоже есть резон остаться. Я тут, пока искал Михаэля, - он сглотнул слюну, - нащупал связи кой-какие. Предложим свои разработки новой державе. А? Ты как, Вась?

- Ты знаешь, куда твои разработки сразу же попадут? Во всяком разе для России "материя д." будет потеряна навсегда...

- Бросьте вы накручивать: Россия, потеря... - что-то для себя решив, Дурнев встал. - Надо подумать. Давай обождем чуть, а, Вась? Ну хоть до завтра-послезавтра...

- Сегодня выходной. Завтра телеграмму обсудят в местной службе безпэки, потом в прокуратуре. Скорей всего, примут решение о задержании, возможно, и о выдаче...

- Да говорю тебе, пустое! Я покалякаю с кем надо... - Дурнев весело на Нелепина глянул, хотел что-то добавить, но вновь удержался, увел глаза вниз.

Пока Дурнев прятал глаза, Иванна все поняла. В быстром промельке дурневских зрачков она увидела всё изжигающую и всё отвергающую страсть к убийству, пылавшую пока что сдержанным, белесо-голубеньким огнем. Ей стало страшно, как в первом детстве, когда пугали: если убить кого-нибудь, пусть лягушку, пусть головастика, - в зрачках убившего навсегда запечатлеется убитый. В те времена, в детстве, она по сто раз на дню бегала к старенькому зеркалу, рассматривала свои зрачки, потому что перед тем придавила во дворе какого-нибудь муравья. Тогда в зрачках ее ничего не отражалось. Теперь же ей показалось: в дурневских зрачках она видит себя и видит Нелепина. Вместе, рядком лежали они на каких-то коротких носилках: рты раззявлены, глазные яблоки выдавлены, ноги вывернуты.

"Показалось? Не показалось, нет! Так и будет! - спел внутри нее какой-то гнусаво-скрипучий гобойчик. - Отдаст! За фишки свои и за жетоны при первой же возможности и отдаст!"

- Тогда что? Ждем до завтра? - Нелепин глянул на батьку, потом на Иванну. Батько раздраженно отвернулся, Иванна же мягко-спокойно подытожила:

- Конечно, до завтра! Только давайте пораньше соберемся, ну часов хоть в десять. Ты, Валек, где будешь?

- Я? Здесь! Здесь я с утра! - потерялся и задергался от ласки словесной Дурнев. - Но лучше у вас! Я даже к девяти могу!..

Выехали через двадцать минут после разговора с Дурневым. Ни батько, ни Иванна Дурневу и на волос не поверили: "Потим його до нас у рэспублику пэрэвеземо. А зараз основный "груз" видправыты трэба", - только и сказал батько...

В неглубокой выемке близ соленых озер, меж двумя рукавами широкой реки примостилась крохотная батькина страна. За камышами и солонцовыми болотами, за песчаными горами-кучугурами лежала эта Русско-Украинско-Бессарабская Республика. Ехали к ней с остановками весь день. Дорога сильно петляла. Солнце медленно летело к обрыву и все никак не могло затонуть в нечуемых околоземных морях.

- Станэмо як завжды, - сказал Верлатый шоферу с головой-бивнем.

Шофер тут же увернул вправо и за невысоким маслинником встал. Пассажиры выпрыгнули из машины. Рядом с дорогой на лужайке стоял одноэтажный саманный дом. Дом был явно нежилой, - может, лесничество, может, контрольно-пропускной пункт, - и никого в нем вроде не было.

- Отдохните пока тут, мы все оформим, потом вас проводят в республику.

- Когда ж проводят? Вечер на дворе. Тогда уж лучше бы до утра.

- До утра не полагается. Тут еще территория "нэзалэжникив". Они следят строго. А мы, мы - там! - Батько махнул рукой куда-то за песчаную гору.

Враз посерьезневшие батько с хлопцем сели в машину, уехали. Иванна походила по комнатам, заглянула во все углы - никаких признаков того, что здесь кто-то жил, никакой еды или припасов, только пятилитровый алюминиевый чайник на газовой - впрочем работающей - плите. Вернувшись в прихожую, она села на кожаный диван, прильнула к Нелепину.

- Никого. Хорошо как! Надоели... Надоели все! - шептала она, расстегивая на Нелепине рубаху, расстегиваясь и сама. - Они надоели... А ты нет! Не надоел... - тут же она бросила раздевать все еще о чем-то думающего Нелепина, быстро и до конца разделась сама, мягко, как пантера, изогнула спину, ухватив его за самый корешок, повлекла на себя.

В острых, нестерпимо-смелых, как тесак параноика, ласках ночь к ним прихлынула быстро, почти мгновенно. За окнами домика крупно, словно кристаллы сахара на черногречишном меде, проступили три-четыре звезды. Метнулась мимо окон, крикнув что-то глупо-нежное, неуклюжая ночная птица, и снова все примолкло.

- Зажги свет, Вась...

Нелепин нащупал над головой выключатель, щелкнул им, свет не зажегся.

- Сейчас, - нехотя встав, он пошел в коридор искать пробки. Иванна накинула на голое тело вынутый из небольшого общего их чемоданчика халат. В дальних комнатах домика что-то, как ей показалось, несильно грюкнуло.

- Вась, ты?

Ответа не было. Тогда Иванна встала и почему-то на цыпочках пошла Нелепина искать. Она нашла его в комнате, выходившей на другую сторону дома. Нелепин как подошел к окну, так и стоял не в силах от окна отлипнуть.

- Глянь!

Иванна подошла, стала сквозь стекла вглядываться в темень.

Но и вглядываться было незачем, в глаза и так сразу бросалось: на песчаной, поросшей редким лесом горе кто-то был. Вспыхивал по временам огонь, долетали звуки, похожие на унывное пенье.