Макар Последович - С тобою рядом Страница 48

А Надейка, счастливая, что наконец приехала сюда и мать, щебетала:

- Ой, мамка, как тут хорошо! Мы ходим по ягоды и по грибы. Со своими братиками Васькой и Семкой, с Костиком. К нам в землянку часто заходили дядька Миколай, дядька Андрей, тетка Таиса, тетка Ванда... Тетка Ванда намариновала нам много боровиков...

- У нее серебряная партизанская медаль, - перебила Надейку Анечка. Она взяла березовый веник, чтобы подмести хату.

- Брось, Анечка, веник! - строго прикрикнула на дочку Полина Федоровна. - Рано еще тебе им заниматься.

- Почему рано?

- Брось, тебе говорят! - уже со злостью громко прошептала Полина Федоровна. - Завтра поедем домой.

- Так мы ж дома!

- Разве это дом? - удивляя дочерей неожиданно ласковым тоном, заговорила Полина Федоровна. - Тут быстро заведутся прусаки и черные тараканы. Будем спать, а они будут ползать по лицу и кусаться.

- Татка идет!.. - обрадовалась Анечка. - Сейчас я его напугаю.

Анечка бросила веник в угол и притаилась возле дверей. Как только отец ступил в хату, заверещала:

- Стой! Не шевелиться!..

- Ах ты разбойница! - воскликнул Антон Софронович. - Кто это устраивает засады на родного батьку?

- Мама сказала, что мы завтра поедем в город, - выпалила Анечка.

Последних этих слов младшей дочки оказалось достаточно, чтоб ясное и веселое до той минуты лицо Антона Софроновича сделалось хмурым, а ноги словно свинцом налились. Полина Федоровна, наоборот, легко, как девчонка, вскочила с лавки. Самое неприятное, что надлежало сказать ей, сказала Анечка. Полина Федоровна вся прижалась к нему, крепко обняв за шею. Но это была не ласка, горячая радость от встречи, а только видимость ее. Антон Софронович даже криво улыбнулся. Ведь так кидаются обнимать друг друга актеры на сцене, выполняя заученные роли. Что ж, и в жизни иной раз бывает, как на сцене. Вон идут муж с женой, поглядеть со стороны любо-дорого. При людях они ходят под руку, ласково улыбаются друг другу, а останутся наедине - и они уже чужие люди, если только не враги. Стараются не уступить друг другу даже в самой ничтожной мелочи...

Что-то подобное актерской игре чувствовалось теперь и в поведении Полины Федоровны при встрече с мужем. Ему хотелось оттолкнуть ее от себя, прекратить этот противный его душе спектакль с поцелуями, спектакль, который вынуждены были смотреть Надейка и Анечка. Уважая, однако, детей, он усилием воли заставил себя сдержаться, злясь при этом на самого себя.

Полина Федоровна, все еще выполняя заученную роль заботливой матери и жены, доставала из чемодана привезенные угощения, болтала про Василя Каравая, про общих знакомых, только Антон Софронович ее уже почти не слушал. Он думал о том, что как-то Ванда сказала: "Если б она была настоящая жена, так бы она за тобой живая под лед полезла!"

А как переживали колхозники, когда увидели вместе с ним его детей, услышали про скорый приезд Полины Федоровны. Немедленно построить для семьи председателя хату! Он попробовал возражать на правлении, даже грубо обругал Калиту, когда тот внес такое предложение. Однако Калита не обиделся. Переждав, пока кончит Корницкий, он сказал с какой-то холодной убежденностью:

- Ты подумай, Антон, но я хочу быть откровенным. Все это добро, что ты помог Пышковичам достать коней, коров, поссорился из-за колхозной дисциплины даже со Степаном. Но люди тебе не поверят до той поры, покуда ты не построишь себе дом и не привезешь сюда свою семью. Если б, скажем, ты приехал сюда от сухой корки хлеба или тебя за какой нехороший проступок выпроводили из города, тогда б с тобой у нас был другой разговор. А у тебя ж там на сегодняшний день разве что только одного птичьего молока не хватает! Чего, говорят люди, он полез в такую разруху? Может, только позабавляться? Надоест, и ты скажешь всем споим землякам - бывайте здоровы... Нет, Антон, не спорь! Мы хотим только одного: радости! Так что с завтрашнего дня, дед Жоров, принимайся за хату для председателя!

Зачем он тогда проявил слабость, не держался до конца? Может, потому, что у него была надежда на перемену во взглядах Полины Федоровны? Когда он, возвращаясь из Костромы, зашел домой, жена обрадовалась, отправила с ним даже детей, пообещала, что скоро и сама приедет.

И вот приехала!

Забрать детей и уговорить его вернуться в город!..

Надейка и Анечка давно уснули, а они все еще сидели друг против друга за столом, на котором случайно торчал веник из белых ромашек, освещенный керосиновой лампочкой. Никогда раньше их разговор не утомлял так Корницкого, как сегодня. Полина Федоровна говорила, словно оправдываясь:

- Пойми меня, Антон. Не могу я тут остаться. Трудно мне здесь!..

- Немножко потише! - с тревогой оглянувшись на кровать, где спали Надейка и Анечка, предупредил Корницкий. - Пускай хоть они отдохнут.

- ...За всю жизнь ты не мог придумать ничего хуже для семьи, как эти Пышковичи. Тут же все пропахло навозом. А посмотри на себя! Одна кожа да кости. Спишь только каких-нибудь четыре часа...

- Тебе надо работать, Поля...

- А я разве гуляю? Кто воспитывает твоих детей?

- Говори тише!.. Работать в колхозе.

- Вот как! И на какой должности?

- Должностей много. Хочешь - дояркой, хочешь - в полевой бригаде, сразу успокоишься.

- Во-во! Ты, может, в плуг скоро меня запряжешь!

- Не говори глупостей.

- Я ведь всегда говорю глупости.

- Не хочешь работать в колхозе - присматривай за детьми. Им тут хорошо.

- Это тебе хорошо, а не им! Они мне рассказывали, как им было хорошо. Мыться в черной бане. Самим подметать хату...

- Они уже большие, пускай приучаются к работе.

- А почему это Каравай не приучает своих детей, почему не приучает полковник Курицын? Курицын сразу после войны пошел на пенсию, хоть и мог бы еще работать и работать. Жена здоровая, дочка взрослая, а держат прислугу! Курицына только командует. Хочет - сидит дома, хочет - едет на свою дачу. Чем ты, чем я хуже Курицыных?

- Заговорила про какое-то дерьмо... Паразитов... Давай лучше спать.

- А завтра я поеду... И Надейка, и Анечка...

- Ты, Поля, подумай хорошенько. Я не хочу, чтоб на меня колхозники смотрели, как на дачника.

- А что тут страшного?

- Для председателя не только страшно, но и гибельно. Люди уже тогда не верят ему. А это страшно, если тебе не верят...

Утром все для Корницкого казалось каким-то нехорошим сном.

Шофер, с которым приехала Полина Федоровна, уже сидел за рулем. Возле машины стояли колхозники: мужчины, женщины, дети. Среди них был дед Жоров с топором за поясом, стоял, опираясь на палку, Калита, Таисия, Ванда. Все настороженно, даже неприязненно смотрели на крыльцо. Показалась Полина Федоровна с чемоданом. За ней вышли дочки; Анечка, не стесняясь, всхлипывала.

- Не реви! - закричала на нее Полина Федоровна. - И скорей пошевеливайся, или мы опоздаем на поезд.

Девочки подбежали к отцу, прижались к нему. Надейка громко разрыдалась.

- Успокойся... не нужно, Надейка... Ну я же не умер! - повысил Корницкий голос.

Шофер выскочил из-за руля, взял у Полины Федоровны чемодан, поставил в машину.

- Ну, садитесь! - прикрикнула Полина Федоровна на дочерей.

Анечка торопливо поцеловала в щеку нагнувшегося отца и побежала к машине. Надейка пошла за Анечкой, увлекая за собой Корницкого. Около машины она повисла у отца на шее и долго целовала его лицо мокрыми от слез губами. Полина Федоровна, которая уже сидела в машине рядом с шофером, потянулась к Антону Софроновичу, но он отвернулся и отошел от машины.

Полина Федоровна поджала губы. Когда девочки сели в машину, она искоса оглянулась на молчаливых и настороженных людей, крикнула:

- Поехали, Костя!

Люди молча расступились. Зарокотал мотор. Из-под колес взвихрилась пыль. Машина тронулась и начала набирать скорость, подымая клубы пыли.

Корницкий медленно повернулся к толпе и увидел вопросительные и настороженные глаза Калиты, какую-то торжествующую улыбку на лице Ванды, перенял полный сочувствия взгляд Таисии.

Все молчали, и это молчание, особенно неподвижность людей принудили Корницкого взять себя в руки. На лице его появилась кривая усмешка, которая быстро превратилась в насмешливую гримасу.

- Вот и все... - промолвил он словно сам с собой.

Глаза его стали холодными, даже жестокими.

- Андрей Степанович!

Калита встрепенулся, сделал шаг вперед и остановился, выжидательно поглядывая на Корницкого.

- Скажите Симонихе, чтоб она сегодня же перебиралась с детьми в мою хату. Ясно?

- Ясно, - как эхо, повторил Калита.

- Дед Жоров!

- Я слушаю, Антон...

- Видел наше кладбище?.. Там похоронены солдаты, партизаны. Похоронены батька мой, мать...

Люди стали переглядываться. В их глазах Корницкий заметил удивление, даже страх.

- Завтра, дед Жоров, завезите туда материал. Кладбище надо огородить.

Дед Жоров смущенно пожал плечами. Оглянулся на людей, потом перевел вопросительный взгляд на председателя.