Правила Лебядей - Елена Ровинская Страница 48

– Он мне не говорил.

– Вы никогда не говорите, в этом ваша проблема, – сказала Сонечка. – Ты думаешь, будто он отучился в Лондоне, не выпуская изо рта золоченой ложки и боишься за свой бэкграунд. А он подарочек Диме от лучшего друга, и его мать спилась. Умерла, пока он в армии пытался доказать Диме, что он – достоин зваться его фамилией. Образование – три класса приходской школы плюс саперная школа в армии, плюс контузия… Это не шутка, если ты вдруг не поняла. Физику, слава богу, починили, но он чувствительный, как маленькая принцесса! Он сам боится лишнее слово тебе сказать, потому что пытается казаться крутым! Он думает, что ты крутых любишь и ищешь кого-то получше и посолиднее, чем он сам.

– Когда я кого ищу?! Я каждый вечер дома. Сижу, как котик на подоконнике и жду его…

– Лучше бы ты денег взяла и приготовила ему в это время ужин, – ласково улыбнулась Сонечка. – Он бы быстрее пришел. Ему приходится ездить домой покушать! Он не мажор! Он мутит свои дела и сам зарабатывает. Эта тачка – его, квартира – его! Он с нами только потому, что как-то раз нам жизнь спас! Кан

– Жаль, мы с тобой не поговорили месяц назад. Теперь уже рано, – Алена скривилась, прикрыла лицо рукой. – Я ему изменила.

– Это не измена, – вмешалась молчавшая до сих пор Ангелина. – Станиславский – это ваше скрепляющее звено. На вашем месте, я бы его позвала на свадьбу, свидетелем.

Какое-то время Алена сидела молча, потом, извинившись, выбежала в ванную. Из комнаты было слышно всхлипы, которые пробивались сквозь полотенце и шум воды.

– По-моему, это была жестокая шутка. Про свадьбу.

– Шутка, это ее пиздострадания от ее «измен». Вот увидишь, он на ней женится. После того, как Максик выбросил из его постели всех шлюх, он даже не посмотрел на другую девушку.

Как мы это узнаем?

После ужина пошел снег.

Пушистый и мягкий. Дети, которым позволили одеться и выйти на задний двор, радовались снежинкам, как это могут лишь дети. Дима стоял на веранде, накинув на голову капюшон и с улыбкой наблюдал за своими отпрысками.

Все-таки, хорошо вернуться домой. Побыть с женой, пообщаться с детьми. И хорошо, что у них есть Соня и Макс, – Ангела прилетала к нему в Сеул на недельку, пока те двое приглядывали за их детьми.

Кан обернулся, услышав шаги и улыбнулся. Олег подошел и, встав рядом, тоже стал смотреть на детей.

Мальчики непослушными ручонками пытались играть в снежки. Ангелина спятит, когда увидит во что превратились оба комбинезончика. Хотя… с другой стороны: как они поймут, что она спятила? Олег улыбнулся. Снег сыпался на газон и живую изгородь. Ложился на их вязаные шапочки.

– Олега! – закричал Влад. – Смотри!

И подбежал к нему, держа в руках горку белого, искрящегося чуда. Олег улыбнулся и присев на корточки, посмотрел на снег. Тот сверкал и, казалось, пах дымом. Олег подышал на него и сказал:

– Лепи.

Влад послушно сомкнул ручонки и вновь от радости завопил: комок не рассыпался. Взволнованный Алекс потыкал в снежок указательным пальцем и оба, как на волшебника, уставились на Олега.

– Учитесь, пока я жив! – сказал он, вставая.

– А долго ты еще будешь жив? – заволновался Алекс.

Олег рассмеялся, но внутри ему было невесело. Вспомнился плен, ожидание смерти, страх… Такой сильный, что как-то утром он понял, что перестал бояться. Совсем. Словно все его чувства вспыхнули и сгорели. И ничего не осталось. Он всхлипнул вдруг, отвернулся, закрыв ладонью глаза. Сделал шаг наощупь, понимая, что пугает детей и ничего не в силах с собой поделать. Кан подхватил его. Прижал к себе. Положил ладонь на вздрагивающий затылок и почти силой, затащил в дом.

Олег пришел в себя в его кабинете. Пахло коньяком, горели глаза. Горло саднило.

– Что?..

– Все в порядке? – Кан присел перед ним на корточки.

– Нет. Что случилось?

– Не знаю. Похоже на обморок… Такое бывало раньше?

– Нет. Но я все равно обследуюсь… Ты ведь это собираешься посоветовать?

Кан усмехнулся и сделав шаг назад, присел на журнальный столик.

– Как твой отец, я собираюсь тебя заставить.

Польщенный, Олег крепко сжал руку Кана, но ничего не сказал. Лишь:

– Я сильно напугал пацанов?

– Нет. Ангела сказала им, что это такая игра. Они все равно не поймут…

– Надеюсь.

– Тебе тоже не нужно было все это понимать!.. – снова начал Кан, подгоняемый, наверное, вечным чувством вины за то, что он не всесилен. – Я говорил тебе: иди в институт.

– Забей… Я сам этого хотел. Хотел доказать тебе, что достоин быть твоим сыном.

– А был ли я достоин того, чтобы мне доказывать?

– В моих глазах, был, – Олег потер лоб ладонью и слабым кивком попросил еще коньяка. – Просто я слегка переволновался. Вспомнил кое-что и меня качнуло.

Кан чуть прищурил глаза.

Он знал, что в бункер, где держали Олега, попала бомба. Их раскидало по полю: пленников и охранников. Когда их нашли, жив был только он один. Олег говорил, что ничего не помнит. Ни про войну, ни про плен. Вот только то, как он умело обращался с ножом, наводило на мысль, что парнишка врет. Парень пережил такое, что Кану самому и не снилось, невзирая на девяностые. Такие люди опасны. И для себя, и для окружающих. Он в жизни не подпустил бы Олега к себе, если бы не то, что случилось. Если бы он не спас Ангелу с Соней и его мальчиков… Думая, что сам Дима мертв.

Кан сжал запястье пасынка и пристально посмотрел в глаза.

– Послушай, обратиться к терапевту – не стыдно. Мозг – такой же орган, как рука и нога. Если он поврежден, тебе требуется помощь…

– Пап, мне не требуется помощь. С моей головой все в порядке… Я просто не хочу обсуждать то, что случилось там, на войне, понимаешь? Ни с кем! В том числе, с тобой…

В дверь постучали. Ангела сунула голову в кабинет.

– Ты в порядке? – спросила она. – Ничего не нужно?

– Только свет твоих глаз, – съязвил Олег.

Сестра тотчас же вскинула руку, показав ему палец. Он рассмеялся. Когда она приезжала к Диме в Сеул, она не выдержала и рассказала ему про то, что Алена любит его, считает мажором и мучается, не в силах от него отказаться.

И Олег в самом деле задумался: что ему делать дальше.

Посмотрев на Диму, Ангела указала глазами на потолок, где была их спальня и молча прикрыла дверь. Олег задумчиво выпил, глядя туда, где она только что стояла.

– Пап, ты когда-нибудь жалеешь о том, что женился на ней?..

Кан медленно поднял голову, словно не сразу сумел