Григорий Свирский - Бегство (Ветка Палестины - 3) Страница 49

Вечером проглядел список, составленный им на Конгрессе: "Что посетить?" Поставил галочки у некоторых спектаклей: "Поминальная молитва" по Шолом-Алейхему Марка Захарова. "Закат" по Бабелю в театре Маяковского. В "Современнике" "Смиренное кладбище" и "Кто боится Вирджинии Вульф?" - Гафт играет, Волчек. Давние симпатии. Не пропустить бы.

Около полуночи вышел побродить, подышать перед сном. Спустился в подземный переход. И вдруг переход взорвался: мимо промчались на ревущих мотоциклах какие-то шальные парни в кожаных куртках. Случайный прохожий, прижавшийся, как и Наум, к грязной кафельной стене, бросил зло:

- Рокеры! Удержу нет.

- Чкалов под мостами пролетал, а эти в подземелье ринулись, - сказал Наум, успокаиваясь. - А милиция не вмешивается?

- Ми-ли-ция, - произнес прохожий насмешливо. - Рокеры три раза громили 108-е отделение милиции... Да, здесь, на Пушкинской площади.

Наум поднялся по разбитым замусоренным ступеням на улицу, постоял у тусклого фонаря: "Господи, будто век назад уехал!.."

Утром обзвонил приятелей, с которыми не виделся двадцать лет. Почти все с "Электролампового", с незабываемого "научного коридора". Кто-то вскричал радостно, кто-то буркнул недоуменно: "Ты, какими судьбами?" Никто не боялся. Один вызвался даже взять на работе отгул, приехать. И за то спасибо!

Наум достал толстую тетрадь, принялся заносить вопросы, связанные со своим главным интересом на Конгрессе: так что же заставило "поддиванных", которых с насиженного места и трактором не сдвинешь, рвануться, помчать, не чуя под собою ног? Ведь, по сути, речь идет вовсе не о "репатриации", а о бегстве. Бегстве! Что было толчком?

Глава 2 (16)

"ЧТО МЫ ИМЕЕМ С ГУСЯ?"

Утром Наум не пошел на заключительное заседание. Решил попрощаться с "поддиванными" вечером, на банкете - под "столичную" с икоркой. Выпил кофейку, повязал галстук канареечного цвета, натянул клетчатые американские порты, намереваясь двинуться к новой станции метро, название которой Дов продиктовал ему по телефону. Дов не знал, задержится ли он в Москве еще на неделю, и просил завезти Сусанне - дочери дяди Исаака-воркутинца, с которым соседствовал на лагерных нарах, конверт с вызовом из Израиля. Передать лично, на худой конец - опустить в почтовый ящик или, ежели ящик не запирается, засунуть под дверь. До похода к Сусанне наметилась еще одна встреча, которую Наум сам себе организовал. Когда звонил знакомым инженерам, один из них спросил весело: - А помнишь ли ты Власа? Взяли на небо, а неделю назад обратно скинули.

Помнил ли Наум Власа Ивановича - бывшего парторга ЦК на Электроламповом заводе? Как не помнить: десять лет пикировались! Оказалось, Влас переселился на Старую площадь, а ныне, в связи с горбачевскими пертрубациями, погнали его в шею.

Наум даже вскочил, когда услышал такое. Вот у кого бы узнать, как всё было на самом деле! Кто "памятников" породил, кто натравливал их на евреев?.. К нему, Науму, Влас всегда относился корректно, как к оченно полезному еврею.

Отыскав домашний телефон, Наум позвонил. Не забурел Влас, не бросил трубки. И Наум предложил встретиться, потолковать о житье-бытье. Тот, помедлив секунду, согласился, только попросил, чтоб не на виду, не в "Национале" и чтоб он, Наум, был один, "без довесков". И вот сошлись в тихом ресторанчике у Сокольников, оглядели друг друга улыбчиво. "Где ж твои буйные еврейские вихры?" - посетовал добродушно Влас. Он совсем не постарел, только располнел чудовищно - полтора Власа. Глаза без живинки, шапка ондатровая, шуба боярская. Зашли в полумрак ресторанчика, огляделись. Официанты сонные. Посетителей почти нет. Разносолов, вроде, тоже. Наум пошептался со стариком-метрдотелем. Все появилось мгновенно, как в сказке. Наум чуть пригубил рюмку, объяснив, что астма мучает. Влас Иваныч на здоровье не жаловался, налил себе стакан коньяку для почина.

Влас ничего не добавил к тому, что знал Наум, и Наум поскучнел. И лишь когда Влас Иваныч опрокинул второй стакан коньяку, по неизменной привычке под икорку, его словно прорвало:

- Да пусть "Память" хоть свой необрезанный хрен публике показывает. Главное что? Не тормозить процесса, процесс пошел.

- Значит генсек сыграл еврейской картой?

- Ну, еврейской! Много вы о себе понимаете. Главное что? Евреи, что ли?! Демократы кто? - на две трети из еврейской интеллигенции. Интеллигенция вся пронизана еврейским духом. И когда мы говорим "борьба с сионизмом" - это для нас борьба со своими демократами.

"Как славно, что тебя выкинули из Серого дома, - мелькнуло у Наума. Это обнадеживает".

- Нас не интересуют ты, он, они - конкретные евреи, -Влас Иванович принялся варьировать дорогую ему мысль. - Мы поняли: борьба с сионизмом в СССР - это борьба с демократией. Наша линия - пусть уезжают. Евреи-неевреи дело десятое... Мы, конечно, против антисемитских организаций, но они нам не мешают.

- Ну, а слухи о погромах, с датами резни и прочем, кто сеет? Шпане разве по плечу взбаламутить две столицы! Неужто тут никто руку не приложил? Ох, не думаю...

Влас Иванович не ответил. Сосредоточенно занялся едой. "Э, да что с него спрашивать, с красавца, когда цвет русской интеллигенции своих родных евреев продал и предал, - думал Наум с горечью, наливая себе "Боржоми". Что-что, а это-то он выяснил доподлинно. "ВААД" - Союз еврейских организаций подготовил документ об угрозе погромов в стране. Копию отправили академику Татьяне Ивановне Заславской - Президенту социологической ассоциации. Познакомившись с ней, она воскликнула: "Какой ужас!"

Еврейский ВААД, с ее санкции, разослал двести пятьдесят копий этого документа. Каждое из них известному в Союзе человеку.

Увы, пришло всего четыре ответа. Первым откликнулся Олесь Гончар, который обещал сделать все, чтобы не допустить погромы на Украине. Затем отозвался Муфтий мусульман России и Западной Сибири. Третьим - драматург Гельман. Он предложил театральным деятелям собраться и обсудить эту тему, но на встречу пришел только он один. Впрочем, заглянул также депутат Верховного совета от Биробиджана. Последним, после долгой паузы, отозвался Глава русской православной церкви. КГБ заявил, что сведениями о подготовке погромов оно "не располагает". Все остальные двести сорок шесть знаменитых деятелей русской советской культуры и государственной власти умыли руки. Что им Гекуба... "Так кто все же спровоцировал бегство? Лубянка? Горбачев?" Ничего достоверного узнать не удавалось. Правда, некто Кривулин, секретарь антисионистского комитета СССР, опубликовал в газете "Советская Россия" документ, перепечатанный как бы из арабской газеты - существует, де, секретный договор между Горбачевым и Бушем, подписанный на острове Мальта. Советским евреям разрешат уезжать в Израиль по шестьдесят тысяч человек в год, за что Союзу предоставлялись различные виды помощи.

А они то хлынут ливнем, то упрямятся, "поддинанные". Никакой закономерности! Как тут не закрыть Власу глаза на керосин под еврейскими дверями?! Антисионистский комитет, конечно, изображал негодование: Горбачев торгует людьми - новый вид работорговли в XX веке...

Ну, что тут сказать? Чистое вранье или не вполне? Антисионистский комитет давно обрел славу базарного Петрушки, который охотно преподносит зевакам любую ахинею. Но, с другой стороны, "ахинею" тиснула "Советская Россия", газета коммунистов сталинского закала...

- Московские евреи считают, за "Памятью" стоит сам Председатель КГБ... как его, родимого, фамилия?.. Крючек, вроде? - осторожно начал Наум.

- Генерал КГБ Крючков! - недовольно уточнил Влас. Добавил иронически: Много они знают, ваши евреи!

- Слышал, он злобный юдофоб этот Крючек... Не он ли отец "Памяти" с ее истерикой? Знаете ведь, Первые отделы на предприятиях всегда интересовались "пятым пунктом"?

- КГБ, по традиции, политической линии не определяют, - буркнул Влас.Они исполнители. Любой линии...

- Вот-вот! На кого же они косятся, ретивые? - Не может Влас ничего не знать об этом. Не мог не слышать о депутатском запросе, который передал Горбачу в руки писатель Григорий Канович. Ведь двести депутатов, не шутка! требовали: уймите черносотенцев!.. И что? Горбач, вопреки правилам Верховного Совета, даже не включил "письмо двухсот" в перечень поступивших документов...

"Так что, будем в молчанку играть?" - Наум покосился на Власа недовольно - закусывает, словно оркестром дирижирует. Раздутые пальцы с вилкой то к маслицу, то к икорке, то за ветчинкой, вилка - ножичек сверкают. И вдруг застучал ножом по бутылке с боржоми, вскинул руку: "Официант! Официант!" Не Влас, а Кароян!

И тут Влас Иванович хлопнул по столу ладонью, стаканы, ножи и вилки зазвенели. Вырвалось страстно:

- Слухи о погромах - горбачевский почерк, тебе не ясно что ли?! А вы за бугром Горби! Горби! Любимец! Ну, и жрите свое дерьмо!

Наум рот открыл от столь неожиданного всплеска. Осторожный аппаратчик, и на тебе. Влас врать не будет. Зачем? У него и фантазии на то не достанет.