Вячеслав Пьецух - Письма из деревни Страница 5

Вот и Энгельгардт ратует за такой образ жизни: "...неужели же участь всех интеллигентных людей служить,- вопрошает он в своих письмах "Из деревни",киснуть в канцеляриях? Неужели же земля не привлечет интеллигентных людей? Мне кажется, что самые экономические причины - обилие людей, жаждущих мест на службу и вообще легкого интеллигентного труда, дешевизна платы за такой труд вследствие большого предложения при дороговизне материальных потребностей и дороговизне производительного мужицкого труда - неминуемо будут споспешествовать переходу интеллигентных людей на землю. Наконец, земля должна привлечь интеллигентных людей, потому что земля дает свободу, независимость, а это такое благо, которое выкупает все тягости тяжелого земледельческого труда".

Предчувствие Александра Николаевича отчасти осуществилось в последние сорок лет. То есть колхозов сплошь из интеллигенции так и не образовалось и фермеров из городских почти нет, но миллионы людей, получивших свои несчастные шесть соток и ставших нашими эксквайерами, они ли не счастливы с мая месяца по сентябрь? Недаром дачник - такой же помешанный, как футбольный болельщик, завзятый охотник и шахматист.

И вот что еще замечательно: созидая личное счастье, ты исподволь работаешь на страну. Во-первых, ты обеспечиваешь продовольственную независимость Отечества, держа даже самый незначительный огород. Во-вторых, осваиваешь бросовые земли и мало-помалу вместо суглинка получаешь чуть ли не чернозем. В-третьих, самим фактом твоего бытования в деревне ты поднимаешь культурный уровень села, во всяком случае, третьего года наш пастух Самсонов вдруг зачитал, как в другой раз запивают или загуливают с кем-то на стороне. В-четвертых, если бы не городские, то по крайней мере половина наших деревень, часто имеющих почтенную историю, давно бы исчезла с лица земли.

Возьмем деревню Саблино, в которой, по преданию, родился поэт Николай Тряпкин,- трижды эта деревня возрождалась, и всякий раз благодаря усилиям городских. В первый раз, когда ее сожгли немцы, сюда прислали из центра финские сборные избы, полученные по репарациям; во второй раз, когда брошенную деревню заселили городские, опять же главным образом москвичи; а в позапрошлом году Саблино сожгли плотники, которым что-то не доплатили, и городские отстроились в третий раз.

Вот это, действительно, саблинские делом занимаются, а то "Земля и воля", возврат к ленинским нормам партийной жизни, законодательство насчет пчел...

Письмо восьмое

Легко угадать, почему в двух наших колхозах сравнительно жалкие урожаи: потому что русский крестьянин - человек хороший, бессребреник, печальник, коллективист. Логика этого суждения такова...

Собственность - конечно, зло, но при настоящем положении вещей, то есть при данном состоянии нравственности и характере общественного устройства, только злой собственнический инстинкт может быть источником материального прогресса, благосостояния нации и страны. Уж так устроен этот мир, что негодяи вроде г-на Гранде объективно работают на твердый франк и высочайшую производительность труда, а гуманисты вроде просветителя Дидро - на якобинскую диктатуру и презумпцию топора. Так уж устроена наша Россия, что у нас победы следуют из поражений, а поражения - из побед.

В этой, казалось бы, противоестественной зависимости кроется ответ на сокровенный вопрос: почему немец собирает втрое больше хлеба со своего суглинка, нежели дает нашенский чернозем? А потому, что немец триста лет сидит на своей земле, и оттого он ее обрабатывает, точно жену любит, оттого он исторически воспитался как собственник и кулак. Между тем вот немецкий бауэр собственник и кулак, думающий только о личной выгоде, а в результате он получает баснословные урожаи и окружен почетом со всех сторон. У нас же кулак - имя ругательное, у нас его ненавидят и лелеют мечту при первой возможности подпустить ему "красного петуха".

А это почему? Видимо, потому, что просто-напросто у русского крестьянина никогда не было своей земли, что собственнический инстинкт у него отсутствует напрочь, и поэтому всякий делец, всякое сколько-нибудь владетельное лицо - для него такая же ненавистно-инородная материя, как турок и конокрад. Иначе и быть не может, поскольку русский крестьянин по составу крови коллективист, поскольку он веками воспитывался на человеколюбивых традициях сельской общины, которая представляла собой тот же колхоз, только с помещиком заместо председателя и урядником заместо райуполномоченного МГБ. А раз колхоз, то и отношение к труду характерное, хищническая либо хладнокровная обработка земли, убогая агротехника, молебны, вместо травосеяния, и соха. Именно поэтому у нас судьбу урожая всегда решала погода - у немцев суперфосфат; у нас соху волокла савраска, похожая на большую собаку, у них стальной плуг - першерон, похожий на маленького слона; у них крестьянин по воскресеньям газетой развлекался еще при "железном канцлере", у нас отхожее место как категория появилось незадолго до Великой Отечественной войны; у них деревня - картинка, у нас - кошмар. Зато наш крестьянин всегда соседу поможет, не наживется на чужой беде, спокойно относится к деньгам и склонен к витанию в облаках. То есть все наши несчастья по аграрному департаменту связаны с тем, что наш Микула Селянинович - человек хороший, бессребреник, печальник, коллективист. И все почему: потому что у басурман пашня своя, кровная, от дедов идущая, а у нас земля Божья, забор ничей.

Тем более удивительно, что сто лет тому назад только и уповали, что на общинное сознание земледельца, у которого своего, единственно до него касающегося, только огород, подати и штаны. Вот Александр Николаевич Энгельгардт наставляет: "Кто ясно сознает суть нашего хозяйства, тот поймет, как важно соединение земледельцев для хозяйствования сообща и какие громадные богатства получились бы тогда. Хозяйство может истинно прогрессировать только в том случае, когда земля находится в общем пользовании и обрабатывается сообща".

Но что тут скажешь... Жаль, что Александр Николаевич, наш первозвестник колхозной идеи, не дожил до коллективизации, то-то бы он призадумался: как же так - земля как бы общая, работают сообща, но не то что прогресса и "громадных богатств" не видать, а только и надежды, что на канадского мужика? Вроде умный был человек Александр Николаевич, писатель, просвещенный агроном, тонкий знаток крестьянской жизни, а простой истины не постиг. Именно: наша деревня могла выехать только на кулаке. Потому что только злой собственник, хищник, беспощадный индивидуалист способен выжать максимум возможного из своего хозяйства, недаром накануне коллективизации шесть процентов кулачества давали стране около половины всего зерна. Да вот не любят у нас кулака и при первой же возможности извели его, даже не как класс, а как стеллерову корову.

Впрочем, Энгельгардта понять можно - все-таки русский человек, даром что с немецкой фамилией, а стало быть, блаженный, клинический романтик, безнадежный идеалист. Такой увидит, как крестьяне с песнями убирают мирское сено, и у него сразу родится мысль о спасительном значении коллективного владения и труда. Ему и невдомек, что самую совершенную организацию производства может свести на нет такая внеэкономическая категория, как исторически сложившаяся мораль. Положим, интересы дела требуют исключения из колхоза за нетрудоспособностью половины крестьянских семей, но ты попробуй их исключи - немедленно разразится пугачевщина местного масштаба, поскольку народ у нас сострадательный и трудоспособные нетрудоспособных в обиду ни к коем случае не дадут. Положим, колхоз исхитрился приобрести немецкую зерносушилку, но не пройдет и дня, как с нее украдут генератор переменного тока, потому что русский крестьянин о собственности понятия не имеет, потому что у него земля Божья, забор ничей.

Спрашивается: поднимется ли когда-нибудь наше сельскохозяйственное производство? Отвечается: никогда. Потому что у нас никогда не полюбят кулака. Потому что ему, кулаку, неоткуда взяться, и даже если думцы разрешат торговать землей, крестьяне ее покупать не станут - им это как бы и ни к чему. Потому что общинное землепользование от века обречено. Потому что у Генки Шувалова из Борков корова третий день растелиться не может, картошку заел колорадский жук, а он сидит на крылечке и говорит:

- На Францию обрушились немыслимые морозы. А у них, поди, и польт настоящих нет...

Письмо девятое

Положение нынешнего крестьянина в среднем лучше, чем положение в нашем сельском хозяйстве, а некогда было вровень, а еще прежде было наоборот.

Наоборот - относится к той эпохе, когда еще и помину не было о колхозном способе производства и Россия завалила Европу рожью, которую там практически не едят. Правда, Александр Николаевич Энгельгардт в своем письме "Из деревни" за декабрь 1880 года выводит ту ошарашивающую истину, что "мы продаем за границу наш насущный хлеб, хлеб, необходимый для собственного нашего пропитания...", но все равно приятно, что была такая светлая полоса в истории российского земледелия, когда мы самозабвенно экспортировали зерно.